Кризис среднего возраста - Елена Михайловна Агеева
Она сама, как роза расцветает.
Она пока, наивная, не знает,
Что за весной всегда приходит лето.
А может, сразу осень. Не согрета
Любви лучами, увядает роза
От льдинок глаз чужих, как от мороза,
Осыплются прекрасные мечты
И что ей делать с этим? Только ты
Смог разглядеть, что так же горделиво
Она идет по жизни молчаливо,
Надеясь, что весна еще придет.
Природа — это ведь круговорот.
Тот, кто идет с тобой по жизни рядом,
Кто защитит движеньем, словом, взглядом,
Ему так улыбается она,
Ведь где-то в сердце вновь царит весна.
А за весной — отчаянное лето
Подарит ей охапки роз и света,
Купанье в радуге веселых глаз твоих,
И лето к вам придет уж на троих.
Да, на троих, но третий тот не лишний:
Веселый дочки смех или глаза сынишки.
Ее согреют осенью, зимою.
И только ты, и только лишь с тобою
Я знаю, будет счастлива она,
И если вдруг останется одна,
То круг замкнется, ведь сама природа
Бредет по этой жизни год за годом.
Но знаешь ты, что ведь была она,
Твоя счастливая, пьянящая весна.
И с этой памятью, как с отблесками света,
Ты снова ждешь свое второе лето.
Ты уезжаешь
Твоя страна посмотрит величаво,
Глазами синими надменно поведет,
Как будто говоря: Какое право
Тебе твое безумие дает?
Нет права у меня на эту ревность,
К твоим, седой Кавказ, святым дарам.
Но почему такая безмятежность
Мне на прощание природою дана?
Я не скулю, не плачу, нет обиды,
И злости нет, есть только ты и я.
И облака — большие пирамиды –
Нас укрывают тайной бытия.
Спокойное наивное блаженство.
Тенистый сад — последний мой вокзал.
И ни к чему игривое кокетство,
Я все услышала, а ты не все сказал…
Я говорю: Прощай. Ты — до свиданья.
Я говорю: Как жаль. А ты — дождись.
Всего лишь маленькое расставанье.
Всего одна непрожитая жизнь.
Твоя родина
«На холмах Грузии лежит ночная мгла».
Так Лермонтов великий написал.
Счастливец, он тогда еще не знал,
Насколько праведны его слова.
На холмах Грузии лежит ночная мгла…
Певец великой русской стороны,
Любимец женщин, падкий до вина,
Хвалил тебя, рек горных глубина.
И ароматы пряной красоты
Смущали дух Есенинской поры.
И Пушкин молодой гулял не раз,
В твоих садах мечтами утопая,
Ложилась благодать земного рая,
И уважительно стоял седой Кавказ.
Не прятал гений восхищенных глаз.
На серпантин извилистой дороги,
Нога ступала, трепета полна,
Когда склонялась чуткая луна,
Посеребрив скалистые отроги.
Да лишь медведь ворчал в своей берлоге.
И девушка, склонившись над водой,
Глазами серны поводила робко.
Была ли кротость это, иль уловка?
Ты уходил задумчиво домой,
Уже навеки потеряв покой.
Все нынче уж не то.
Нет тишины блаженной
На этой на земле благословенной.
Оплакивают матери сынов,
А черный цвет — цвет одеянья вдов.
Вновь покрывает твою душу мгла.
Но верю свято, что рассвет уж близок,
И по дороге, словно по карнизу,
Нас увлечет блаженная волна,
И упадет на землю тишина…
Твоя любовь
Твоя любовь как капучино:
То шоколад, то карамель
То плещет дикая текила
То обжигающий коктейль.
А твое имя — это море
Где чайки кружат над волной.
И пенным ласковым прибоем
Ласкает душу голос твой.
Ты словно горная вершина,
Казбека снежного глава.
То вдруг обрушится лавина,
То закружится голова.
От нежных слов и поцелуев,
Я захмелею без вина,
Тебя я к солнышку ревную,
Ведь твое солнце — это Я!!!
Письмо другу
Еще я сердцем там,
Среди бескрайних гор,
Где всем ветрам
Многоголосья хор
Так вторил и рыдал.
И Лермонтов стоял
В стальном мундире,
Русский офицер
Он и поныне.
Вечный передел
Земли святой,
От Богородицы самой.
И не дает покоя
Природы хмель,
Соленый дух прибоя,
И стройная газель.
И винограда тонкая лоза,
Вино чистейшее, как девичья слеза.
Я — твой родник,
Что путнику — спасенье.
Я — твой тайник.
Ты — гордое творенье…
Своей земли достойное дитя.
Люблю, как ты волнуешься, прочтя
Из Руставели вечные слова,
О смелом рыцаре,
И донесет молва,
До небожителей:
Здесь вес имеет для мужчины слово.
А женщина покорна и сурова.
Люблю твой край,
Распятый на ладонях гор.
Земной здесь Рай.
И поздний разговор
На языке чужом,
Но будто на родном.
Тебе откроется природа,
Небесный храм.
И голос твоего народа –
Семи ветрам.
Стен каменных глубокий вздох,
Здесь поглотит возню пройдох.
Кровь горяча,
А юноша — почтенен.
Горит свеча,
И бродят предков тени.
И в ножнах до поры резной кинжал.
И будет все, как твой отец сказал.
И ты не верь,
Что на пути стена,
Страна потерь
Свободою пьяна.
Все сбудется однажды. Дай лишь срок.
Летит на свет упрямый мотылек.
Душой я там,
Где две реки слились,
Святым горам
Ты в пояс поклонись.
Жаль, что тебя сейчас со мною нет.
Чуть не забыла: Грибоедову привет.
С Новым годом!!!!
Лед…в моей душе не тает лед.
А вьюга плачет и поет…
А я смотрю во все глаза,
Как ты идешь, в толпе скользя.
А между нами — снег стеной,
И отзвук стылой мостовой.
Ты растворяешься в ночи…
А фонарей стучат лучи
По лицам хмурым и сырым,
И ты становишься чужим.
Твой силуэт растает вновь -
Снежинкой хрупкою любовь…
Осколки на снегу. Как странно…
Как будто в кадре мелодрамы.
И в город забредет случайно
Рассвет. И все накроет тайной.
А между нами — снег стеной,
И льдинки бьют по мостовой,
В такую ночь сама природа
Нас разделила, словно годы…
А я смотрю во все глаза,
Как ты идешь, в толпе скользя,
И наглядеться не могу,
И прихватив с собой пургу
Я улечу туда, где море
Залижет раны и укроет
Мою печаль на дне своем,
Где было нам тепло вдвоем.
Где не достанет снегопад,
И будешь ты безумно рад,
Когда получишь вдруг открытку
И мою новую визитку.
И мои новые стихи
Про мои прошлые грехи…
И снова между нами — горы,
И те же злые разговоры
Нас не достанут. Нас ведь нет.
Мы проживем еще сто лет -
Я не с тобой. Ты не — со
