Татарские писатели Крыма - Юсуф Болат
Долго не хотелось Азамат-акаю отдавать свою дочь в служанки, но что поделаешь? Мемиш-ага заставил. Дочь пришлось послать в дом Мемиш-ага. Были на селе и другие девушки, желавшие попасть в светлые комнаты мурзы, но Мемиш-ага твердил только одно: Мерьем и Мерьем. Почему? Этого не могли понять ни Алим ни его отец. Только одна мать о чем-то смутно догадывалась и то и дело вздыхала при упоминании о дочери.
Подойдя к воротам обширной усадьбы Мемиш-ага, Алим спрятался и стал ожидать появления сестры на балконе. Сестра долго не показывалась. Алим пробрался к конюшням и, убедившись, что во дворе никого нет, перескочил через забор и осторожно заглянул в крайнюю избушку, служившую кухней.
Мерьем сидела одна, нагнув голову. Алим подкрался сзади. Сестра ничего не слыхала. Он руками закрыл ей глаза и, подражая Мемиш-ага, грубым голосом крикнул:
— Что ты загрустила, Мерьем-шерифе!..[14]
С молниеносной быстротой Мерьем вскочила, вскрикнув:
— Ах!
Алим хотел от души посмеяться над испугом сестры, но увидев ее лицо, он отступил в смятении. Это была не та Мерьем, с которой он смеялся несколько дней назад! Перед ним стояла девушка с синяками на лице, острыми скулами, бездонными страдальческими глазами. Ничего, кроме родственной теплоты, не было в этой девушке от его сестры, от его Мерьем…
Не веря своим глазам, Алим прошептал:
— Мерьем, дорогая моя сестричка…
Мерьем с трудом пришла в себя:
— Я тебя действительно приняла за Мемиш-ага… — сказала она, запинаясь, опустилась на пол и горько заплакала.
Алим испуганно спросил:
— Что тобой, что случилось, сестричка, скажи что случилось?
Мерьем забилась в истерике. Алим сам готов был разрыдаться.
— Скажи, сестричка, кто тебя обидел? — твердил он.
Сестра подняла голову, посмотрела на брата и умоляюще заговорила:
— Скажи, брат, скажи отцу, пусть заберет меня отсюда… Мочи моей нет… Вчера ночью Мемиш-ага…
Мерьем больше ничего не сказала, сжалась в комок, окоченела. И глядя на нее, Алим понял, что над сестрой совершили что-то ужасное… Неподвижный, он, не отрываясь, смотрел на Мерьем. Кто-то вошел, раздались голоса. Он никого не видел и ничего не слышал. Вдруг порывисто вскочил, кого-то толкнул, что-то опрокинул, стрелой вылетел из комнаты, понесся по деревне. Без дороги бежал он через овраги, холмы, поля… В его ушах беспрестанно звенел плач сестры…
Еле дыша, обливаясь потом, он добежал до стада.
Азамат-акай отдыхал под кустом. Сына он заметил давно и, любуясь, наблюдал за его приближением. Он не удивился тому, что Алим несся так стремительно: Алим не умел ходить шагом.
Мальчик подбежал к отцу, хотел что-то сказать, губы его шевелились, но слов не было. Азамат-акай почуял недоброе, он приподнял куман[15] с водой и поднес ко рту Алима. Тот сделал несколько глотков.
— Что случилось, сынок?
Грудь Алима судорожно колыхалась, лицо было мокро, он весь дрожал. Плачущим голосом он крикнул:
— Отец, отец! Я был у Мерьем… Она плачет… Она страшная… Она просит забрать ее домой…
Азамат-акая пронзила ужасная догадка. В доме Мемиш-ага все могло случиться…
— Что с ней такое, Алим, что?
— Она сказала — Мемиш-ага вчера ночью пристал к ней…
Азамат-акай был потрясен. Он схватил Алима за плечи, притянул к себе, дико посмотрел в его глаза, оттолкнул, рванулся к кустам, где валялся большой кол, и, сжав его в руке, решительными, широкими шагами направился к деревне. Алим, радуясь гневу отца, пустился за ним.
— Его дома не было, — сказал он срывающимся голосом.
Это было верно. Рано утром, когда Азамат-акай выгонял скот на пастбище, он встретил Мемиш-ага у оврага. Как всегда, тот заорал на Азамат-акая, пригрозив, что взамен коровы, ужаленной змеей, заберет корову Азамат-акая. Хотя несчастье произошло давно, хотя все общество просило толстяка простить невиновного чобана, Челебиев стоял на своем. Сегодня он хотел увести корову… Он придет сюда…
— Хорошо, сынок, мы встретим его здесь, — Азамат-акай дрожащей рукой погладил Алима и, опустив голову, принялся расхаживать по широкой поляне. Они не проронили больше ни слова. Отец изредка поглядывал на сына. Мальчик во многом походил на сестру. Те же черные брови, большие темные глаза, прямой нос, на щеках у обоих следы оспы. Но лоб у Алима шире и волосы не каштановые, как у девушки, а иссиня-черные и кудрявые.
Солнце начало крениться к далекой горе, терять свою дневную силу. Тени кустов удлинились. Уже наступило время гнать стадо обратно в деревню, но Азамат-акай все ходил и ходил. Алим на всякий случай собрал около себя кучу камней; отец посмотрел на него косо, как бы говоря: «не надо».
Вдруг на горке появилась голова лошади. Ее тень подползла к ногам Алима. Мемиш-ага на вороном коне в сопровождении Корали быстро приближался к стаду.
Азамат-акай не стал ждать, он направился навстречу всадникам. Мемиш-ага сразу заорал:
— Покажи-ка, где твоя корова, Корали погонит ее в мой двор!
Азамат-акай со зловещей безмолвностью подошел к лошади, схватил ее за узду и, стиснув кол, крикнул:
— Сволочь! Что ты сделал с моей дочерью?
С этими словами он наотмашь взмахнул колом и ударил Мемиш-ага в плечо. Следующий удар он метил в голову, но кол повис в воздухе: Корали схватил Азамат-акая сзади. Послышался свист плетки Мемиш-ага со свинцовым шариком на конце. Как острый нож, она просекла лицо Азамат-акая, оставляя кровавый след. Плетка несколько раз покружилась над чобаном. Азамат-акай схватился за лицо:
— Ой, глаз!
Алим в оцепенении смотрел на отца, корчившегося на земле. Торжествующий Мемиш-ага высился над ним. Слезы заблестели на ресницах Алима и упали на босые ноги. Задрожав в исступлении, Алим отступил на несколько шагов, хищно бросился вперед и вмиг очутился на крупе лошади. С недетской силой он вонзил зубы в толстую жирную шею Мемиш-ага и ногтями рвал в кровь его лицо. Мемиш-ага метался, крича и воя, и безуспешно старался сбросить Алима. Лошадь испугалась и понесла седоков в открытую степь. Мемиш-ага удалось, наконец, ухватиться за мальчика. Но в этот момент лошадь прыгнула через канаву и оба свалились на землю.
Алим больно укусил своего врага за руку, освободился и побежал к отцу. Мемиш-ага продолжал кувыркаться в траве, крича и ругаясь. Корали погнался за лошадью…
Спустились сумерки. Стадо побрело в деревню, за все тридцать лет службы Азамат-акая в первый раз без чобана…
Перевод Р. Вуля.
Шамиль Алядин
СТИХИ
