Федор Сологуб - Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли
«К закату бегут облака…»
К закату бегут облака,И небо опять озарилось приветною лаской.В душе моей радость и вместе тоска.И грустно и кротко глядят облака, –Такою далёкой, заманчиво трудною сказкой.Заря надо мною с таинственной лаской,Но ты, о, невеста моя, далека.
Ты сердцем угадана в доле моей многотрудной,Тебя мне пророчит печаль,Мне слышится голос твой чудный, –Угадана сердцем ты в доле моей многотруднойЧрез эту туманную даль.Но где ты, невеста? И что мне пророчит печаль?Кто сердцу дарует покой непробудный?
«Грустно любовь затаила последний привет…»
Грустно любовь затаила последний привет. Осень настала, и листья опали.Вязкой дорогой неясен оставленный след. Белою мглою задёрнуты дали.Грустно любовь затаила последний привет. Кроткие звёзды увяли.
«Ты не знаешь, невеста, не можешь ты знать…»
Ты не знаешь, невеста, не можешь ты знать, Как не нужен мне мир и постыл,Как мне трудно идти, как мне больно дышать, Как мне страшно крестов и могил.
И напрасно мечта в опечаленной мгле Мне твои озаряет черты, –Далека ты, невеста! На грешной земле И тоска, и беда разлиты.
«Опять меня объемлет лень…»
Опять меня объемлет лень,Опять душа дремотна.Немой и лживый деньИдёт, как прежде, беззаботно.
А за дверьми стоит опятьУгрюмый гость, тоска ночная,Неумолимо поджидаяМинуты, чтобы вновь терзать.
«Верю в счастье, верю снова…»
Верю в счастье, верю сноваСветлым радостям весны,Но грустнее снов больногоУтомительные сны.
И пугливы, и тоскливы,Как ленивый плеск волны,Как поникнувшие ивы,Сны о бедах старины.
«Я устал, – я едва только смею дышать…»
Я устал, – я едва только смею дышать, –И недужны, и трудны людские пути.Невозможно понять, невозможно сказать, И куда же, и как же идти?
В этих жилах струится растленная кровь,В этом сердце немая трепещет тоска.И порочны мечты, и бесстыдна любовь, И безумная радость дика.
«Запечатлеть бегущего мгновенья…»
Запечатлеть бегущего мгновенья Бессильным словом не могу.На миг недолгий вспыхнет впечатленье, – И умирает на бегу.
Бегут нестройною семьёю Черты разрозненных картинИ, в мглу сливаясь, гаснут предо мною, И я один, опять один.
«Я любил в тебе слиянье…»
Я любил в тебе слияньеКачеств противоположных:Глаз правдивых обаянье, –И обман улыбок ложных;
Кротость девочки-подростка,Целомудренные грёзы, –И бичующие жёсткоОбличенья и угрозы;
Сострадательную нежностьНад поруганной рабыней, –И внезапную мятежностьПеред признанной святыней.
«Я люблю всегда далёкое…»
Я люблю всегда далёкое,Мне желанно невозможное,Призываю я жестокое,Отвергаю непреложное.
Там я счастлив, где туманныеРаскрываются видения,Где скользят непостоянныеИ обманные мгновения,
Где сверкают неожиданноВзоры молний потухающих.Мне желанно, что невиданно, –Не хочу я расцветающих.
«Колёса по рельсам гудели…»
Колёса по рельсам гудели,Вагон сотрясался на стыках.Всё к той же стремился я цели,Мечтая о девственных ликах,
О девственных ласках мечтая,О светлых, пленительных взорах,И радость далёкого маяСияла в чудесных узорах.
«Толпы домов тускнели…»
Толпы домов тускнели В тумане млечном,Томясь в бессильи хмуром И бесконечном,
И дождь всё падал, плача, И под ногамиСтекал он по граниту В канал струями,
И сырость пронизала Больное тело.Измученная жизнью, Ты вниз глядела,
Где отраженья млели В воде канала,И дрожью отвращенья Ты вся дрожала.
Зачем же ты стояла Перед сквозноюЧугунною решёткой Над злой водою,
И мутными глазами Чего искалаВ зеленовато-жёлтой Воде канала?
«Приснилася мне женщина…»
Приснилася мне женщина,Бредущая по улицамВ тумане и во мгле,Увядшей и поруганнойКрасою ненавистнаяИ небу, и земле.
Походкою неровноюПо влажным плитам каменнымОна без цели шлаС опущенными взорами,И юбка грязью уличнойЗабрызгана была.
Её лицо поблёклоеБудило вожделениеПрезренное во мне,И скорбь, и сожалениеУбиты были похотью,Рождённою в вине.
«Я приготовился принять гостей…»
Я приготовился принять гостей, Украсил я свою келейку,И вышел к воротам, и сел там на скамейку,С дороги не свожу внимательных очей,И жду, – а путь лежит печальный и пустынный,Бубенчик не гудет, колёса не гремят,Лишь вихри пыльные порою закружат, –И снова путь лежит, докучливый и длинный.
«Зыблется от ветра…»
Зыблется от ветраТонкая берёза.На сердце маячитЛасковая грёза.
Зайчики играютВ речке против солнца.Сердце, в мир широкийРаспахни оконце!
«Огни в печи колеблются…»
Огни в печи колеблются, –Не грезится ль огнямПрекрасное, далёкое,Родное небесам?
Зажглися в тучах молнии, –Не грезятся ли имТаинственные прелести,Доступные святым?
Листва берёзы дрогнула, –Не грезится ли ейРаздолье несказанноеНеведомых полей?
«Я сказал моей невесте…»
Я сказал моей невесте:«Верь, что я до гроба твой».Но она, нахмурив брови,Покачала головой.
Я спросил мою невесту:«Навсегда ли ты моя?»И она сказала грустно:«Я теперь и завтра я
Неужель одна и та же?Может быть, мои мечтыЧерез день уже увянут,Как недолгие цветы.
За себя сказать не смею, –Обмануть тебя боюсь.Я люблю тебя как радость,Но навек не отдаюсь».
«Опалённые долгой кручиной…»
Опалённые долгой кручиной,Улыбнуться не могут уста,И напрасен напев соловьиный,И весенних цветов красота.
Я печальные песни слагаю,Безобразные раны тая,И ответ безмятежному маю, –Не улыбка, а грёза моя.
«Чем бы и как бы меня ни унизили…»
Чем бы и как бы меня ни унизили,Что мне людские покоры и смех!К странным и тайным утехам приблизилиСердце моё наслажденье и грех.
Пусть пред моею убогою хижинойСильных и гордых проходят пути, –Счастлив я, бедный и миром униженный,Некуда мне мою радость нести.
«Великой мукой крестной…»
Великой мукой крестнойТомился Царь Небесный,Струилась кровь из ран,И на Христовы очи,Предвестник смертной ночи,Всходил густой туман.
Архистратиг великий,Незрим толпою дикой,Предстал Царю царей,И ужасом томимыСлетелись серафимыС мечами из огней.
«Христос, довольно муки, –На ангельские рукиУйди от смертной тьмы,Скажи, чтобы с мечамиИ с грозными очамиТолпе предстали мы,
Чтоб творческая силаПленила, устрашила,Блуждающих во мгле,И царство благодатиТрудами нашей ратиВоздвиглось на земле».
Сказал ему Спаситель:«Не ты судеб решитель,Напрасно ты спешил.Насилия не надо, –Любовь и в безднах адаСильней небесных сил.
Одна неправда – тленна.Бессмертна, неизменна,Как истина, любовь.Пред ней трепещет злоба, –Из мёртвой сени гробаОна восстанет вновь».
Душа
