Александръ Дунаенко - ДУРА
Костя сразу разгадал и оценил Олину хитрость. Для приличия поискал несуществующую резиночку на талии, погладил животик, попутно приласкал торчащие из комбидресса сосочки. Потом рука его скользнула вниз и легко сняла с петель охранительные крючки. Коснулся… В это мгновение Оля вынула язык из Костиного рта и шепнула: «Откуда ты всё это знаешь?». – «Так… мужики рассказывали» – машинально ответил Костя. Пальцы его уже обследовали поверхность, освобождённую от корсетных препон. По всем признакам, Оля его уже ждала. Пальчиком Костя проник внутрь. Глубже… Ещё… Можно теперь попробовать подключить второй… Ещё глубже… Кончиками пальцев услышал впереди упругое препятствие, что-то вроде баклажанчика или основания огурчика. С ним нужно поработать… Костя тактильно обработал, поиграл с огурчиком. Потом прошёлся по гофрированной передней стеночке. Оля застонала закрытым в поцелуе ртом. Ага… Интересный выступ… Костя медленно, потом всё убыстряя темп, стал проводить кончиками пальцев по передней стеночке, упираясь в эту внутреннюю загогулинку… Оля вскрикнула, вцепилась в Костю обеими руками, задёргалась навстречу ласке… Потом затихла… Костя поцеловал её лицо, брови, закрытые глаза. Чуть позже помог достать сигарету, прикурил… Шампанского не осталось, осталась «Кола». Вместе попили «Колу». Оля застегнулась, открыли запотевшие стёкла машины. Ах, да! Ведь на реке ледоход. Выйдем, просмотрим? Да, конечно. Надели плащи. Вышли. Полное безветрие, только шумит река. Сталкиваются в воде льдины, шуршат, проплывая мимо, комья мокрого снега. Костя обнял чуть уставшую женщину. Она прижалась к нему так, как будто давно хотела стать его частью и вот, наконец, соединилась.
– Знаешь… – Оля хотела что-то сказать и вдруг чего-то застеснялась. Потом всё-таки продолжила: – Я в пятницу работу раньше заканчиваю. Мне бы хотелось… Ты не мог бы меня встретить? С цветами. На проспекте Победы, где-то около шести?..
Её руки стали искать, где расстёгивается Костин комбидресс, то есть, джинсы. Но тут Костя запротестовал. Нет, не нужно, не нужно ему никаких благодарностей! Всё было хорошо, давай просто поцелуемся, посмотрим на ледоход… Но Оля не понимала. Она не хотела оставаться одна со своей радостью. Она хотела, чтобы Костя… тоже…
Вообще-то Костя, будь то в какое другое время, был бы и совсем не против. Оля ему очень нравилась, но сегодня, именно сегодня, он не мог. И не потому, что не мог, а потому, что обязан был вечером исполнить супружеский долг и собирался предстать перед женой, так сказать, с полным боезапасом. У них в семье стало доброй традицией отмечать окончание месячных у жены маленькими домашними оргиями. Ни тебе презервативов, ни колпачков, ни таблеток! В любой момент, в любом месте – в ванной, на балконе, на кухонном столе, упавши в жирный праздничный торт, в морозном подъезде на батарее, при ярком свете дня – на заросшей травой могилке на городском кладбище, за городом – в скирде соломы, на виду у механизаторов, борющихся за урожай, не думая несколько дней о тех опасностях, которые на каждом шагу подстерегают всякую молодую пару.
Но не говорить же обо всём этом Оле! Обидится. И сдаваться нельзя: какой же он будет иметь вид вечером после этого? А руки Оли уже в Костиных брюках, они уже достали… Только не это! Ну, что ты будешь делать… Не выдёргивать же!.. Обидится. Она же от всего сердца… В общем, перестал Костя контролировать ситуацию.
Оля встала с корточек, сбросила плащ на тополевую ветку, повернулась к своему мужчине спиной и нагнулась. Ох уж эти короткие юбочки! Их даже задирать не нужно. Комбидресс был уже расстёгнут. Да Оля, его, видимо, и не застёгивала. Ух, ты, как мило – родинка! Оля, не глядя, пошарила у себя за спиной, ухватилась за то, что только что достала из Костиных джинсов и так замечательно приготовила. Сделала несколько сдаивающих движений, чтобы предмет окончательно затвердел и не вздумал увильнуть. Потом так же, на ощупь, приставила его к себе сзади и, чуть качнувшись в сторону Кости, слегка подразнила коротким погружением и так, обезумевший от женского внимания, вздувшийся конец. Костя всё ещё внутренне сопротивлялся происходящему. Нет, он не будет этого делать. Нельзя! Ведь он сам себе давал слово… Он так продолжал думать ещё и тогда, когда Оля снова качнулась назад, застонала, но уже не останавливалась до тех пор, пока белая её попка не упёрлась в Костю, а сам он оказался плотно прижатым к толстому тополю. Всё, брат, приехали. Деваться некуда. Вернее, деваться есть куда и от этого уже никуда не денешься.
Костя взял Олю за талию, нежно, кончиками пальцев. Чуть нажал от себя – Оля отстранилась. Чуть потянул к себе – прижалась. Отличная управляемость! Как иномарка! Так и влюбиться недолго. От всех этих тонких, удивительных ощущений возбуждение Кости достигло небывалой крайности. Он себя ощутил внутри Оли толстым, длинным и… деревянным. Да, как под местной анестезией. Не просто крутым самцом – суперменом себя почувствовал Костя. И как это у такой женщины и не складывается личная жизнь? Ну, Оленька, держись! И хорошо, что Оленька успела ухватиться за дерево. Деликатный Костя озверел. Из нежного любовника он превратился в стахановца с примитивным и безжалостным отбойным молотком между ногами.
Ох, девочки, и что же это такое вы с нами делаете!
Между тем, ледоход продолжался. Река уносила на себе в Каспий всё, что плохо лежало. Любовники не заметили, как к берегу, в двух шагах от них, прибило льдину с рыбаком посередине. Он ловил рыбу из проруби и, возможно не заметил, что его уже давно оторвало и понесло по реке. Льдина толкнулась о берег, и это отвлекло рыбака от вожделенной дырки во льду, которая ничуть не пострадала. Он увидел Олю и Костю и спросил: ребята, закурить не найдётся? Пришлось остановиться. Оля, не выпрямляясь, и, продолжая держаться одной рукой за крепенький карагачик, другой дотянулась до сумочки, достала пачку сигарет и бросила её всю рыболову. Тот сказал: «Спасибо», оттолкнулся удилищем от берега, сел на складной стульчик и стал прилаживать новую наживку.
Костя оглядел реку, насколько ему позволяла его привязанность, не заметил больше никаких рыбаков и хотел уже, было, продолжить свои преступные действия. Чтобы приободрить себя, он глянул на место соединения с полюбившейся ему Оленькой. Обычно это вдохновляет, вызывает прилив новых чувств и сил. Но тут случилось обратное. Костя увидел, что его любимый друг, а с ним и прилегающие окрестности обагрены кровью. – Оля, Оленька, ты что, болеешь? – спросил он женщину, которая, конечно же, ничего этого видеть не могла. – Почему не сказала?
Оля оглянулась и ахнула: «Нет, не может быть, со мной всё было в порядке…». А потом вскрикнула. Когда Костя отстранился от неё, чтобы прояснить ситуацию, Оля первая увидела, что на месте члена у него какая-то торчащая кровавая колбаса. Произошёл отрыв уздечки, и шкурка засучилась до самого основания, под самые яйца. Если кто видел кролика, с которого содрали шкуру, или индейца, с которого сняли скальп, то может, получит некоторое представление, как это всё выглядело. Зрелище не для слабонервных. Эрегированная окровавленная мужская плоть, которая ещё не остыла от желания женщины… С такими членами ходят по ночам вурдалаки в американских фильмах.
Только сейчас Костя почувствовал боль, как будто сильно оцарапался. Ну и дела! Оля, несмотря на неэстетичный вид торчащей колбаски, хотела взять её в рот – слюна, дескать, заживляет. Костя, конечно, был тронут, но отказался. Снял джинсы, пошёл к реке, обмылся структурированной талой водичкой. Обмотал пострадавший орган носовым платком, надел сверху презерватив. Вечеринка кончилась. Пора по домам. Но что он скажет дома? В троллейбусе дверью прищемило? Покусали собаки, когда он писал на их столб? На худой конец, конечно, сгодится, но… Да, но… Лучше бы этого ничего не было.
Прощание с Олей получилось скомканным. Высаживая из машины на проспекте Победы, он её безвкусно поцеловал. Мыслями был целиком со своей специфической бедой. Наверное, Оля не обиделась. Обещала позвонить. Или он ей пообещал?..
А дома дверь открыла радостная супруга: «Вот и наш котик с работы пришёл! И не задержался!». Котик держал в руках коробку конфет «Птичье молоко» и бутылку шампанского. Выглядел радостным и влюблённым, как и полагается мужу, который, в силу естественных причин, испытал муки трёхдневного воздержания. Его мышка была в голубом полупрозрачном пеньюаре, сквозь который, правда, проглядывал ещё один слой эротического наряда. Шампанское – мышке, котику – водочку под пельмени. Ах, какие взгляды бросал Костя на супругу через стол! Руку, потянувшуюся за салатом, успевал чмокнуть, слегка щипал жену за попку, когда она проходила мимо к газовой плите, ронял под стол вилку и потом там, под столом, целовал супружнину ножку в домашнем тапочке. Целовал внизу, потом задирал пеньюарчик и лобызал коленочку и пробирался выше до притворно – испуганного «Ой!».
