Александр Житинский - Плывун
По дороге он успокоился, обдумывая все плюсы и минусы предстоящего переезда.
Минусы были очевидны: всякий переезд требует времени, денег и траты сил. Запас всего этого у Пирошникова был весьма ограничен. Кроме того, не совсем удобно было доставлять книги в магазин, но Пирошников брал у издательств на реализацию такие малые партии, которые легко перевозились в сумке.
Ну а минус в лице круглосуточного вахтера и турникетов, как надеялся Пирошников, легко преодолевался постоянными пропусками и договоренностью с охраной.
Но имелись и плюсы. Близость жилья и работы, это раз, наличие рядом в коридоре достаточно просторного кафе, где можно было бы устраивать презентации книг, это два, да и вообще постоянный контингент читателей в виде домочадцев и многочисленного офисного персонала, работающего в бизнес-центре.
«Здесь можно сделать клуб, — мечтательно подумал Пирошников. — Надо привлечь стихоплетов».
Стихоплетами он называл участников литературного объединения «Стихия», что расшифровывалось как «Стихи и Я». В основном там были довольно молодые и талантливые люди, обладавшие к тому же завидной способностью просовывать свои стихи в любые щели и находить аудиторию в самых неожиданных местах.
Известна, и даже скандально известна в связи с приводами в милицию, была их стиховая акция «Стоп-кранты», состоявшая в том, что группа стихоплетов останавливала с помощью стоп-крана поезд метро в тоннеле посредине между станциями и устраивала поэтические чтения. Пассажирам не оставалось ничего другого, как слушать стихи. Зато на следующей станции поэтов уже поджидал наряд милиции.
Рекламный эффект этой акции был огромен. Пирошников продал под «Стоп-кранты» не одну пачку поэтических сборников.
Он пришел в «Гелиос» в начале двенадцатого. Софья Михайловна была на месте и встретила его скорбным взглядом, памятуя печальное окончание их вчерашнего разговора о необходимости искать новое место для лавки. Однако Пирошников обрел уже необходимую бодрость духа и с ходу ошарашил помощницу сообщением.
— Я нашел новое место!
— Господи! Да когда ж успели? — удивилась Софья Михайловна.
— Ночью! В полночь!
По синим волнам океана,Лишь звезды блеснут в небесах,Корабль одинокий несется,Несется на всех парусах, —
продекламировал он.
— Лермонтов. «Из Зейдлица», — назвала первоисточник Софья Михайловна. — И где же мы будем жить?
— В бизнес-центре «Петропавловский».
— Да вы с ума сошли, Владимир Николаевич! Откуда деньги? В бизнес-центрах жуткие расценки на аренду.
— Ну это моя проблема, — сказал Пирошников.
Софья обиженно поджала губы. Она не любила, когда шеф указывал ей пределы ее компетентности.
— Значит, так, Софья Михайловна. Садитесь, заполняйте бланки. Свою анкету я заполню сам. Лавку закрываем. Напишите пока: «На переучет»… Сегодня я должен сдать документы. А дальше начинаем паковать книги.
— Охо-хонюшки-хохо, — проговорила Софья.
Пирошников извлек из сейфа ноутбук и уселся с ним за столик с телефоном в углу магазина, чтобы начать необходимые телефонные переговоры, связанные с переездом, а заодно делать заметки на компьютере.
Звонить нужно было в районный КУГИ, «Петерстар», банк, грузоперевозчикам, хозяину съемной квартиры, наконец. В перерыве между разговорами он заполнял личную анкету на регистрацию.
Софья Михайловна прилежно готовила остальные бумаги, время от времени причитая и делая неутешительные прогнозы.
— И вот вам, пожалуйста… — плаксиво начала она.
— Что? — не отрываясь от телефона, спросил Пирошников.
— «Я осведомлен об особенностях арендуемой площади и условиях конфиденциальности…» — прочла Софья. — Тут эти условия на пяти страницах приложены.
— Ничего страшного. Дом непростой, потому и дешевая аренда… Я забыл вам сказать, магазин подземный, — небрежно бросил Пирошников.
Софья замерла.
— Как… подземный?
— Он в подвале. Минус третий этаж.
— Вы шутите? — снова обиделась Софья.
— Нисколько. Это даже оригинально будет.
— Представляю, — иронически отозвалась она. — Кто ж туда пойдет, в подвал?
— Да там полно народу. Чады и домочадцы.
— Чады? — не поняла она. — Какие чады?
Софья Михайловна не любила непонятных шуток Пирошникова. С ним всегда нужно было быть настороже, опасаясь подвоха. Честно говоря, она страдала из-за его несолидности. В других магазинах директора были серьезнее. Не говоря о том, что и денег у них было побольше.
— Ну дети типа, — пояснил Пирошников.
— Владимир Николаевич! Опять вы это «типа»! Ну нельзя так говорить! — взмолилась Софья.
— То есть дети как бы, — продолжал поддразнивать ее Пирошников.
— Как бы… Боже, опять! И откуда там дети, в бизнес-центре?
— Сам удивляюсь. Но они есть… У вас готово?
Пирошников взял стопку аккуратно заполненных бланков, подписал все не глядя, как обычно, похвалил свою помощницу и отбыл в бизнес-центр оформлять аренду.
Ноутбук он сунул в портфель, прихватил и томик Пушкина из старой серии «Сокровища лирической поэзии», которую тщательно собирал когда-то. Пушкин не раз помогал ему добиться душевного равновесия.
Ему не верилось, что все пройдет гладко, так не бывает, чтобы вдруг получить и квартиру, и помещение под магазин по сравнительно дешевой цене. Обязательно случится какая-нибудь закавыка. С другой стороны, беспокоила мысль о том, не попался ли он на удочку каким-нибудь аферистам и не аукнется ли эта дешевизна какими-нибудь неприятностями в дальнейшем.
«Э! Где наша не пропадала!» — решил Пирошников.
Надо сказать, что «наша» где только не пропадала, это точно. Магазин дважды грабили, хоть грабить там было нечего, кроме кассового аппарата и старого компьютера Софьи, приходилось и платить какой-то мифической «крыше», какому-то Николаю без отчества, который регулярно появлялся, чтобы снять свои сто долларов, а потом вдруг исчез навсегда, будто его и не было, а недавно нагрянули из милиции с целью проверки легитимности программного обеспечения на компьютере.
— У вас Виндоуз нелицензионная! — заявил молодой человек, показав удостоверение и загрузив операционную систему на компьютере Софьи.
— А у вас лицензионная? — удивился Пирошников.
Мент рассмеялся и ушел. Ловить в этой лавке было нечего.
Оформление в бухгалтерии прошло на удивление быстро и беспрепятственно. Пирошникову сказали, что как только он внесет арендную плату за месяц вперед, так сразу может завозить вещи. И Владимир Николаевич снова поспешил обратно, если можно назвать его передвижение поспешным, чтобы успеть оформить платежку на компьютере сразу за оба помещения. Он по совместительству был бухгалтером своей фирмы и умел пользоваться интернет-банкингом.
Софья уже паковала книги, освобождала стеллажи. Пирошников промерил рулеткой и записал размеры всех стеллажей, чтобы прикинуть на новом месте, как их ставить.
Затем он вернулся в бизнес-центр, зайдя в магазин по пути, чтобы купить еды себе и Николаичу.
До дому он так и не добрался, а все из-за котенка. Не оставлять же его голодным на ночь. Значит, снова предстояло спать на пустой тахте с портфелем вместо подушки. Но хоть так, лишь бы прекратить эту беготню и отдохнуть, потому что ноги уже болели невыносимо.
Однако отдохнуть не пришлось. Лишь только он переступил порог комнаты, как увидел посреди нее на полу лужицу, происхождение которой было очевидно. Пирошников в досаде хлопнул себя по лбу. Ну как он не подумал!
Пришлось снова выйти на улицу, оставив Николаичу молока и колбасы, и добрести до Сытного рынка, рядом с которым имелся зоомагазин, а там купить кошачий туалет с какими-то гранулами вместо песка. Надо признаться, Пирошников никогда не держал кошек. В той первой квартире в этом доме, где он нашел приют в свое время, жила кошка Маугли, но не он за нею ухаживал, да и было это Бог весть когда.
Дело уже близилось к вечеру. Подходя к дому, Пирошников вдруг в который раз остро ощутил нелепость своего вида, положения и обстоятельств. В самом деле, пожилой человек в мятом костюме, небритый, с кошачьим туалетом под мышкой, спешащий, прихрамывая, в подвал, где ждут его пустая комната с тахтой без подушки и перспектива начинать все сначала, когда тебе уже скоро семьдесят… Такой человек мог вызвать удивление, сочувствие, но не уважение.
«В твоем возрасте положено иметь личную машину с водителем и парочку шестерок, которым достаточно отдать приказание — и все будет сделано!» — выговаривал себе Пирошников, но вовсе не злобно, а по привычке, потому что понимал, что рисуемая им модель вельможной старости вовсе не для него, а ему больше годится правило «бросить все и начать сначала». В этом он, как ни странно, находил какое-то удовлетворение, иногда мучительное.
