Джон Китс - Поэмы

Пусть по извивам раковин морских,

Таинственным извивам перламутра,

Пылающая киноварь течет!

Приют Киклад, возрадуйся, о Делос!

Пусть радуется зелень тополей,

Олив и пальм, склоненных над травою,

И буков, темным шелестом листвы

Встречающих дыхание Зефира,

И пусть приветно зашумит орешник,

Об Аполлоне песню услыхав!

Но где ж он сам? Когда Гиперион

Входил под свод убежища Титанов,

Был Аполлон разбужен первым светом,

Мать и сестру оставил мирно спать

И поспешил к ручью, туда, где ивы,

Где под ногами - лилии ковром.

Смолк соловей. Мерцали, медля, звезды

Две или три. Защелкал дрозд. Повсюду

Звучало бормотанье вечных волн,

Как и всегда на острове. Он слушал.

Он слушал, а из глаз струились слезы

По золотому луку на траву...

И в это время пред его очами,

Полунезрячими от светлых слез,

Возникла вышедшая из-за ив

Торжественно-прекрасная богиня,

И Аполлон, пытаясь прочитать

Послание в ее упорном взгляде,

Заговорил, стряхнув слезу с ресниц:

"Кто ты такая? Как прошла по морю

По водам, по которым нет пути?..

О нет, не так! Ты здесь была всегда!

Ведь я же слышал шорох палых листьев

И шелест потревоженной травы;

Так это был не шорох и не шелест,

А шум твоих невидимых шагов,

И им вослед пожухшие цветы

Вновь поднимали мертвые соцветья!

Теперь я знаю! И твое лицо,

Мне кажется, я видел... Не во сне ли?"

"О да, во сне, - ответила она.

Я сном твоим была, а пробудившись,

Нашел ты рядом лиру золотую

И струн ее коснулся - и тогда

Разверзлось ухо Космоса, внимая

Гармонии, неслыханной досель,

Рождающейся в муках и восторге.

И вот теперь ты плачешь. Отчего?

Ужель мой дар принес тебе печали?

Ответь же, я имею право знать:

Ведь это я на острове безлюдном

Следила за тобой и день, и ночь.

Я наблюдала, как рука младенца

Срывала бессознательно цветок;

Я видела, как эта же рука

Сумела, напитавшись взрослой силой,

Лук оснастить тугою тетивой.

Я древний трон и давний ход вещей

Отвергла ради нового величья

И юной красоты... Ответь же мне!"

И он ответил. Взор его пылал

Немым вопросом, а слова звучали,

Как звуки дивной песни. "Мнемозина!

Ведь это ты? Как я тебя узнал?

Зачем ты просишь у меня ответа

Ведь он тебе известен, а не мне?

Порою грусть нисходит на меня,

Тьма застилает и глаза, и разум.

Я размышляю: отчего я грустен?

Тоска от этих мыслей все сильней,

Я падаю на землю и стенаю,

Как будто был крылат, а стал бескрыл.

Свободный воздух льнет к моим стопам

Я ж дерн топчу, как будто он виновен

В моей потере - а в какой?.. Богиня!

Есть этот остров - а другие есть?

Что значат звезды? Солнце - для чего?

Зачем луна нас дарит кротким светом?

В чем высший смысл? Богиня, укажи

Тропу к наисветлейшему светилу

Я в путь отправлюсь, и при звуках лиры

Блаженно содрогнутся небеса!

Да, небеса!.. Но кто родит грома,

Кто сталкивает с грохотом стихии,

Пока я дни в неведенье влачу?

В рассветный час и в час закатный арфа

Над островом рыдает. Не твоя ли?

Рыданьем этой арфы заклинаю

Тебя, богиня: почему, скажи,

Мечусь я без ответов на вопросы

По рощам и долинам?.. Ты молчишь...

Молчи, молчи! Не надо говорить

О, немота твоя красноречива,

Я чувствую: божественное знанье

Безмерное вливается в меня.

Деянья и преданья старины

И голосов всевластных отголоски,

Поток имен и пламя разрушенья

Огню творенья равносильный свет

Переполняют мой горящий мозг,

Даруют жилам эликсир бессмертья...

Я буду богом!" - искрометный взор

Был устремлен в упор на Мнемозину.

Вдруг судороги быстрые прошли

По телу Аполлона, как изломы

Неуловимых молний; он дрожал,

Как всякий смертный пред вратами смерти,

Но нет, как тот, кто пересилил смерть

И с мукою, подобной смертной муке,

Вновь начинает жить. Какая боль!

Вставали дыбом волосы его,

Вздымались златокудрыми волнами,

А Мнемозина руки простирала,

Как вещая пророчица, над ним.

Страданье длилось. Аполлон вскричал

И лучезарный. . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Перевод Николая Голя

КАНУН СВЯТОЙ АГНЕССЫ

1

Канун Святой Агнессы. Холода.

Сове - и то в лесу не сладко было.

Траву в полях одела корка льда.

В овчарне стадо смолкшее застыло.

Монах поклоны отбивал уныло,

Он мерз. И словно хладный фимиам,

Всплывающий от ветхого кадила,

Неслось его дыханье к небесам,

И достигало их, и оставалось там.

2

Он дочитал молитву терпеливо.

И, босоног, и немощен, и свят,

Берет светильник и неторопливо

Вдоль нефа темного бредет назад,

Минуя изваяний длинный ряд,

Которые, во мраке замерзая,

Коленопреклоненные, стоят,

И думает старик, изнемогая,

О том, как их томит одежда ледяная.

3

Свернул на север, в боковую дверь.

Шагни вперед - и лаской музыкальной

Он был бы сладко опьянен теперь.

Но колокол зовет его прощальный,

Над ним обряд свершая погребальный.

Бредет монах, соблазны гонит прочь,

Он выбрал путь недальний и печальный:

Лег наземь, чтобы слабость превозмочь.

За грешников молясь, монах не спал всю ночь.

4

Он все же слышал нежный звон прелюдий

Сквозь множество распахнутых дверей,

Там, в переходах, суетились люди.

Вот музыка становится слышней,

И зала, принимавшая гостей,

Могла б явить монаху блеск соблазна.

Лепные ангелы висят над ней,

Держа карниз; глаза таращат праздно,

На животе крыла сложив крестообразно.

5

Смех серебром звенит, и счету нет

Цветам, нарядам, перьям и алмазам.

Здесь рыцарских романов сладкий бред,

Который в юности дурманит разум.

Но отойдем, и обратимся разом

К мечтательнице-деве у окна,

Поверившей доподлинным рассказам,

Что слышала от старых дам она,

И нынче ждет весь день, надеждой пленена.

6

В канун Святой Агнессы дева может

Во сне вкусить пленительных услад

С любимым, - сна ничто не потревожит

Так опытные дамы говорят;

Лишь соверши магический обряд:

Не прикасайся к лакомствам и хлебу,

Ложись в постель, не оглянись назад,

Не шевелись, глаза подъемли к небу

И у небес всего, чего ты ждешь, потребуй.

7

И Маделина юная сейчас,

Погружена в мечты, в тени стояла,

Потуплен взор ее девичьих глаз,

Наскучил блеск торжественного бала,

И музыка ее не волновала

Вот кавалер влюбленный подойдет,

За ним другой, - не внемля им нимало,

Она сладчайших сновидений ждет,

Святой Агнессы ночь - одна за целый год.

8

Священный час так близок. Каждый танец

Томителен был деве, полной грез:

Глаза в тумане, на щеках румянец.

Средь разговоров в шутку и всерьез,

Любовных объяснений и угроз

Одну мечту скрывала дева свято,

Ждала, чтоб сон блаженство ей принес,

Заранее восторгами объята:

Святой Агнессы ночь и белые ягнята.

9

Но медлила она, полна мечтой...

Меж тем через холодную равнину

Сюда пришел Порфиро молодой,

Тая в душе любовную кручину,

И у портала стал, наполовину

Укрывшись от луны в прозрачный мрак.

Он молится: увидеть Маделину

Хотя б на миг, приблизиться на шаг

И на колени пасть. Да, это было так.

10

Но если здесь, при всей его отваге,

Он будет узнан, - то тогда беда,

Порфиро знает: засверкают шпаги.

Два благородных дома навсегда

Разъединяет кровная вражда.

Кругом готова к драке и разбою

Холопов кровожадная орда:

Он будет оскорблен любым слугою.

Одна старушка здесь к нему добра порою.

11

Счастливый случай! Вот она с клюкой

Приковыляла темным коридором

Туда, где он стоял, окутан мглой,

Не обольщен ни музыкой, ни хором.

Ее объял испуг, но тусклым взором

Она его окинула тотчас

И прошептала юноше с укором:

"Спеши домой, Порфиро, скройся с глаз

Весь кровожадный род пирует здесь как раз!

12

Здесь карлик Гельдебранд, - в припадках бреда

Он часто проклинает в эти дни

Тебя, и твоего отца, и деда,

И даже землю всей твоей родни;

Лорд Морис тут, старик, - и все они

Тебе враги! Беги, мой мальчик милый!"

"Нет, тетушка, присядь и объясни

Сначала все". - "О пресвятые силы!

Коль не пойдешь за мной - ты на краю могилы"

13

Он двинулся за нею, низкий свод

Плюмажем задевая то и дело.

Старушка молвила: "Пришли, ну, вот",

И в комнатку войти ему велела

Под лестницей. В окно луна смотрела.

"Где Маделина? - сдерживая страсть,

Спросил Порфиро. - О, скажи, Анджела,

Во имя дев, которым Божья власть