Роберт Рождественский - Лучшие стихи
суровых и бренных.
Не знаю,
чего они этим добились
и что потеряли,
но я повторяю:
– Земля наша
сильно лесами обширна,
лугами удачна,
ручьями обильна.
И только обидно,
что нет на земле
(как бы это сказать,
чтоб звучало толково?)
чего-то
такого…
То сеем не там.
И не то.
И не так, чтобы – к сроку.
Морока!
То вдруг
наводненье стрясется,
набухнет,
нагрянет внезапно,
то – засуха!
Мы вроде и эдак,
и так,
и обратно,
и снова,
да только —
без особого толку.
Как будто мы
чем-то обидели землю,
и жить ей от этого тошно, —
и точка!..
Эгей,
супермены!
Советчики!
Форды!
Проныры!
Варяги!
Валяйте!!
А ну,
налетай,
джентльмены удачи!
Любители легкой наживы!
Спешите!
Откройте, что сами мы,
в общем,
старались напрасно
(быдло,
низшая раса).
И сделайте, чтоб от жратвы
прогибались прилавки
в сверканье и лаке!..
Чтоб даже в райцентрах любых
ни на миг не потухла
ночная житуха!..
А мы вам за это
подарим цветастых матрешек,
протяжную песню про Волгу
и водку.
Икрою покормим,
станцуем вприсядочку,
склоним главу.
Варяги,
ау-у-у!
Придите и правьте.
Мы очень понятливы.
Необычайно проворны…
…До —
воль —
но!!
К чертям!
Супермены,
советчики,
херсты,
рвачи
и так далее, —
видали!
Шеренги
заезжих высочеств,
проезжих величеств, —
валитесь!
…Земля наша
сильно людьми знаменита,
в которых —
надежда,
в которых —
спасенье…
Люби
эту землю.
4. Разговор со случайным знакомым
– Смотри, как дышит эта ночь.
Звезда, уставшая светить,
упала,
обожгла плечо…
– Чо?
– Смотри, как вкрадчивый туман
прижался
к молодой воде…
– Где?
– Он полностью поклялся ей,
он взял в свидетели луну!..
– Ну?!
– Они сейчас уйдут в песок,
туда, где не видать ни зги…
– Гы!..
– И, ощутив побег реки,
в беспамятстве забьется ерш!..
– Врешь!..
– Да нет, я говорю тебе,
что столько тайн хранит земля,
березы, ивы и ольха…
– Ха!..
– А сколько музыки в степях,
в предутреннем дрожанье рос.
– Брось!
– Да погоди!
Почувствуй ночь,
крадущийся полет совы,
сопенье медленных лосих…
– Псих!
– Послушай,
разве можно так:
прожить —
и не узнать весны,
прожить —
и не понять снега́.
– Ага!
5. Хор со стороны
А куда нам —
мыслить?
А чего нам —
мыслить?
Это ж —
самому себе
веревочку мылить!
Мы же – непонятливые.
Мы же – недостойные.
До поры до времени
взираем из тьмы…
Кто у нас
на должности
хозяев истории?
А ведь ее хозяева —
извините! —
мы!
Мы —
и не пытавшиеся.
Мы —
и не пытающиеся.
Млекопитающие
и млеконапитавшиеся.
Рядовые.
Жвачные.
Мягкие.
Овальные.
Лица,
не охваченные
проф —
образованием.
Скромные.
Ленивые.
Не хитрецы,
не боги.
Мы —
обыкновенные,
как время само, —
люди-агрегаты
по переработке
всевозможно-всяческой
пищи
на дерьмо!
Нет войны – мы живы.
Есть война – мы живы.
Пусть вокруг
оракулы каркают!..
Вы думаете:
это
работают
машины?!
А это
наши челюсти вкалывают!!
Играйте в ваши выборы,
правительства
и партии!
Бунтуйте,
занимайтесь
стихами и ворьем.
Старайтесь,
идиотики!
На амбразуры падайте!
Выдумывайте,
пробуйте!
А мы пока
пожрем…
Орите!
Надрывайтесь!
Мы
посидим в сторонке.
В тени своих коттеджей,
избушек
и юрт…
Вы думаете:
это
грохочут
новостройки?!
А это
наши челюсти жуют!!
Шагайте в диалектику,
закапывайтесь в мистике,
пускай кричит философ,
догадкой озарен…
Леди и товарищи,
граждане и мистеры,
стройте
ваше
будущее!
Мы и его сожрем…
Подползем,
навалимся неотвратимым весом
и запросто докажем,
как был задуман
мир…
Выставкам и выдумкам,
опусам и эпосам,
физикам и лирикам, —
привет!
Аминь.
Глыбы коллектива,
в завтрашнем раю
вам
не подфартило, —
общее «адью!»
На планете вместо
светочей ума,
встанут
Эвересты
нашего дерьма!
Брызнут фейерверком
желтые
дымы…
Разжиревшим веком
будем
править
мы!
Мы! —
и не пытавшиеся.
Мы —
и не пытающиеся.
Мы —
млекопитающие.
И млеконапитавшиеся.
6. Снова несколько слов от автора
По стебелечку
вверх и вверх
ползет
травяная вошь…
Зачем живешь,
человек, —
если так
живешь?..
Представь,
что атомный кошмар
двоится и дрожит.
Земля пуста,
как твой карман.
А ты,
допустим,
жив.
Удачлив,
будто царь царей.
Как финн, невозмутим.
Ты выжил.
Вышел.
Уцелел.
На всей Земле —
один.
Один среди песков и льдин, —
куда б ни заходил:
идешь —
один.
Заснешь —
один.
Печалишься —
один.
На этой лучшей из планет,
разорванной, как нерв,
законов —
нет,
знакомых —
нет,
и незнакомых —
нет.
Нет на Земле
на все края,
на длинные года
ни захудалого кота,
ни пса,
ни воробья.
Все выметено.
Все мертво.
От сквозняков
храпя,
пустые станции метро
ждут
одного тебя.
И этот мир не обратим,
никем не обратим.
Поешь —
один.
Идешь —
один.
И видишь сны —
один.
Ты сам —
на шесть материков, —
в дожди,
