Алексей Толстой - Том 1. Стихотворения
1840-е годы
«Ты меня поняла не вполне…»
Ты меня поняла не вполне,И хоть сердце открылось.. . . . . . . .О, как хочется мне передать. . . . . . . .О, узнай же, как горестен я. . . . . . . .Мы друг друга никак не поймем. . . . . . . .Никогда мы себя не поймем?. . . . . . . .И души увядающий майТы пойми иль душой отгадай. . . . . . . .О, узнай мое горе, узнай!И душою меня отгадай.
Лето 1856
«Что за время, что за нравы!..»
Что за время, что за нравы!Где вы, Генуи сыны!По руинам БалаклавыХодят красные штаны!
Лето 1856
«Как вчера хорош у моря…»
Как вчера хорош у моряБыл наш русский самовар,Шли мы долго вместе, споря,Между саклями татар.
Лето 1856
«О, не страшись несбыточной измены…»
О, не страшись несбыточной изменыИ не кляни грядущего, мой друг,Любовь души не знает перемены,Моя душа любить не будет двух…. . . . . . . . . .И если я . . . . .отчизной. . . . .отдам остаток сил,Не говори про друга с укоризной:«Он для другой обетам изменил».. . . . . . . . . .Быть может, грусть, страдания и годы. . . . . . . .вид.Быть может, вихрь житейской непогодыМеня с тобой надолго разлучит.. . . . . . . . . .. . . . . . . .не прокляну.Я сквозь земной увижу оболочкиТвоей души бессмертную весну.
Осень 1856
«Закревский так сказал пожарным…»
Закревский так сказал пожарным:«Пойдем, ребята, напролом!На крыше, в свете лучезарном,Я вижу Беринга, сидящего орлом!»
Осень 1856
«Причину моего смятенья и испуга…»
Причину моего смятенья и испугаУзнать желаешь ты, невинная подругаМоих девичьих игр; послушай . . . . .. . . . . . . . . . . . . . .Ложились на спину участники их игр,Ласкаясь, пестрый барс и полосатый тигр. . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . .с румяными устами.Лев морщится . . . . .. . . . . . . . . . . .душистыйИз фиговых ветвей венок широколистыйМне жрица подала, и [пьяная] тогда,Волненье подавив последнего стыдаИ взор отворотив . . . . .. . . . . . . . . . . . . . .И трепетной рукой касаясь пьедестала,Могучую красу я бога увенчала.
Осень 1856
«И на крыльце по вечерам…»
И на крыльце по вечерам,Внимая тихим разговорам,Лягушек слушать дружный гам,Вдали звенящий слитым хором.
1857 (?)
«Друзья, вы совершенно правы…»
Друзья, вы совершенно правы,Сойтися трудно вам со мной,Я чту отеческие нравы,Я патриот, друзья, квасной!
На Русь взирая русским оком,А не насквозь ей чуждых присм,Храню в сознании глубокомЯ свой квасной патриотисм.
Вы высшим преданы заботам,Меня, который не за вас,Квасным зовете патриотом,Пусть будет так и в добрый час!
Хоть вам со мной стезя иная,Но лишь одно замечу я:Меня отсталым называя,Вы ошибаетесь, друзья!
Нет, я не враг всего, что ново,Я также с веком шел вперед.Блюсти законов ГодуноваКвасной не хочет патриот.
Конца семейного разрыва,Слиянья всех в один народ,Всего, что в жизни русской живо,Квасной хотел бы патриот.
* * *Уж так и быть, признаюсь в этом,Я патриот, друзья, квасной:Моя душа летит приветомНавстречу вьюге снеговой.
Люблю я тройку удалуюИ свист саней на всем бегу,Гремушки, кованую сбруюИ золоченую дугу.
Люблю тот край, где зимы долги,Но где весна так молода,Где вниз по матушке по ВолгеИдут бурлацкие суда.
Люблю пустынные дубравы,Колоколов призывный гулИ нашей песни величавойТоску, свободу и разгул.
Она, как Волга, отражаетРодные степи и леса,Стесненья мелкого не знает,Длинна, как девичья коса.
Как синий вал, звучит глубоко,Как белый лебедь, хороша,И с ней уносится далекоМоя славянская душа.
Люблю Москву, наш гор[од] ц[арский],Люблю наш Киев, столь[ный] гр[ад],Кафта[н] . . . . .боярский. . . . . . . . . .
Я, признаюсь, беды не вижуНи от усов, ни от бород.Одно лишь зло я ненавижу, —Квасной, квасной я патриот!
Идя вперед родной дорогой,Вперед идти жел[аю] всем,Служу цар[ю] . . . . .. . . . . . . . . .
Иным вы преданы заботам.Того, кто к родине влеком,Квасным зовете патриотом,Движенья всякого врагом.
Нет, он не враг всего, что ново,Он вместе с веком шел вперед,Блюсти законов ГодуноваКвасной не хочет патриот.
Нет, он успеха не поноситИ, честью русской дорожа,O возвращении не проситНи языков, ни правежа.
Исполнен к подлости враждою,Не хочет царск[их] он шутов,Ни, нам завещанных ордою,Застенков, пыток и кнутов.
В заблудш[ем] видя человека,Не хочет он теперь опятьКазнить тюрьмой Максима Грека,Костры скуфьями раздувать.
Но к братьям он горит любовью,Он полн к насилию вражды,Грустит о том, что русской кровьюЖиреют немцы и жиды.
Да, он грустит во дни невзгоды,Родному голосу внемля,Что на два разные народаРаспалась русская земля.
Конца семейного разрыва,Слиянья всех в один народ,Всего, что в жизни русской живо,Квасной хотел бы патриот.
1857–1858 (?)
«Святой отец, постой: тебе утру я нос…»
Барон
Святой отец, постой: тебе утру я нос,Хотя б меня за то сослали и в Милос.
Папа
Не хочешь ли, барон, ты выпрыгнуть в оконце?Пожалуй, подостлать велю тебе суконце!
Барон
Не прыгну ни за что! Не прыгну за мильон!
Папа
(в сторону)
Мне кажется, меня в досаду вводит он!
Барон
(в сторону)
Придет пора — и он, не знающий, что брак,Румянцем от стыда покроется, как рак!
(Уходит.)
1866
«В дни златые вашего царенья…»
В дни златые вашего царенья,В дни, когда любящею рукойВы вели младые поколенья,О созданья юности мирской,Как иначе все тогда являлось.. . . . . . . . . .И твои цветами, о Киприда,Украшались алтари.. . . . . . . . . .Гелиос в величии спокойномКолесницей правил золотой.. . . . . . . . . .Благородил вымыслом природу,Прижимал к груди ее поэт,И во всем . . . . .народуБожества являлся след!
Октябрь 1867
«Желтобрюхого Гаврила…»
Желтобрюхого ГаврилаОбливали молоком,А Маланья говорила:«Он мне вовсе незнаком!»
9 декабря 1868
«О, будь же мене голосист…»
О, будь же мене голосист,Но боле сам с собой согласен…. . . . . . . . . . . . . . .Стяжал себе двойной венец:Литературный и цензурный.
Декабрь 1868
«Ища в мужчине идеала…»
Ища в мужчине идеала,Но стыд храня,Пиявка доктору сказала:«Люби меня!..»
1868 (?)
