Дмитрий Быков - Новые и новейшие письма счастья (сборник)

Вот странная буква, последнее «Я». Ей-богу, мне хочется выйти. Уже я понять не могу ни уя, зачем я в таком алфавите. Но только на эти отдельные «Я» еще и осталась надежда моя. И, верные этой надежде, останемся вместе, как прежде.

Тунизм

Шлет борты «Трансаэро» в Тунис – забирать российского туриста. Родина, к туристу не тянись, дай взглянуть поближе на Тунис-то! Президент Туниса бен-Али улетел, покуда уши целы, – и ничем ему не помогли даже обещанья снизить цены. Двадцать три проправил он годка, будучи заслуженным военным, и сладка казалась, и гладка жизнь его в Тунисе суверенном; он оптимизировал среду, и хотя страна не знала роста – в позапрошлом выборном году он набрал процентов девяносто. Но поскольку дороги дрова [27] , а зарплаты жалобны и низки – вышли защищать свои права местные тунисцы и туниски. Бен-Али сначала заюлил, пред собой увидев амбразуру: выборы свободные сулил, отменил в Тунисе всю цензуру, – но народ воскликнул: «Бен-Али! Не борись с собою, не томися, не вводи свободу, отвали. Вот ты где у жителей Туниса». Внутренних союзников нема, туго с подкреплением наружным, гвардия волнуется сама – фиг ли ей стрелять по безоружным? – вся столица в шашечном дыму, лозунг «Прочь!» повсюду накорябан, и пришлось без почестей ему улетать к саудовским арабам. Самолет торопится пропасть, забираясь в палевые выси… Как страна себе меняет власть – посмотреть позвольте хоть в Тунисе!

Пляжи – скука. Дайвинг – атавизм. Думаю, что скоро будет признан новый, политический туризм; предложу назвать его тунизмом. Он нам в утешенье типа дан. Помните, как наши нищеброды ездили, бывало, на Майдан и дышали воздухом свободы? Помнится, отпущенный холоп, до свободы временно возвысясь, вывозил рецепты из Европ – ныне же пример ему тунисец. Нам бы хоть в Тунисе повидать, в уличном, крутом магрибском стиле – как бывает эта благодать, чтоб режим зарвавшийся сместили. Почему давно таких затей не случалось в нашей эпопее? То ли мы значительно сытей, то ли оглушительно тупее.

Мы вошли в такое рококо, душу в пятки накрепко упрятав, – нам теперь до Минска далеко, а уж до Туниса – как до Штатов. Раз они свободу завели, безопасность жителей затронув, – пусть найдут замену бен-Али, благо их там десять миллионов! А у нас их больше в десять раз, но, кружа над местным пепелищем, паре, воцарившейся у нас, мы замены сроду не отыщем. Дружный наш тандем неразложим, местные элиты нерадивы, а какие парный наш режим вырастил себе альтернативы! Дорожают местные дрова, провода срываются от стужи – но сумели сделать эти два, что остались только те, кто хуже. Бен-Али, когда б он был умен, а не просто вылизан до блеска, – по рецептам нашенских времен запросто б упас себя от бегства. Он сказал бы: «Выслушай, Тунис! Прекрати разнузданную ругань. От меня дорога – только вниз. Я уйду – и будет гитлерюгенд. Видишь – маршируют по двору, грозно отрабатывая ставку? Вот что будет, если я умру или, не дай бог, пойду в отставку». И толпа б завыла: «Бен-Али! Задержись хотя бы лет на десять!» – а смутьянов всех на фонари тут же потрудились бы развесить, всяк бы в воздух чепчики бросал и в штаны от радости мочился, а того, кто против, записал тут же в сексуальные меньшинства. И режим остался бы таков, и Али бы оказался вечен, если б там имелся бен-Сурков или, на худой конец, бен-Сечин.

И народ бы пил как искони, слезы счастья с водкою мешая.

А за волей ездили б они хоть в Руанду. Африка большая.

Латвийское На мотив «Прощания славянки»

Юрию Лужкову, попросившему о предоставлении ему латвийского гражданства

Можно выстроить схему двулицую, из подростков воспитывать скот, из милиции сделать полицию и вводить православный дресс-код, сделать так, чтоб из власти повыбыли всех, в ком были зачатки стыда, упразднить за ненужностью выборы, римский цирк сотворить из суда, раздвигать своей родине лядвия и сдирать с нее даже белье – но в конце этой лестницы Латвия, и нельзя забывать про нее.

Можно всех придавить пирамидою – и ведь будут хвалить до поры, – мучить недра программою «Выдою», называться царями горы, гнобить умника, пестовать увальня, – да уже и сбежал, кто умен, – довести населенье до уровня черной Африки старых времен, воспевать свои подвиги ратные, прочий мир произвесть во враги – но о виде на жительство в Латвии забывать никогда не моги.

Здесь «Прощанье славянки» включается – старый марш, что доселе не скис: ведь когда-то она попрощается с этим шествием крашеных крыс? Не навек твои глюки, красавица: сгинет морок – и нету его. Карусель наша тем лишь и славится, что доедешь на ней до всего: то на запад, а то на восток она – сносу нет деревянным коням! Доживем – и возглавит Сорокина НТВ или Первый канал, и нашисты, вчера еще дерзкие, что Немцова ловили сачком, будут фото стирать селигерские и в метро пробираться бочком; и нацисты с готовностью шлюшкинской будут втюхивать, боже ты мой, что ходили на митинг на Пушкинской и питались одной шаурмой… Крот истории, долго ты роешься и не любишь молоть языком. Мы увидим в Кремле Шендеровича – я б доверил ему избирком! Телезрителям, правдой ошпаренным, будет душно от телепремьер; будут спорить Ольшанский с Шушариным в шоу Шустера на РТР: разрешить ли ЕР демонстрацию где-нибудь за Садовым кольцом – или сразу устроить люстрацию всей толпе, да и дело с концом, чтоб в России позора таковского не бывало во веки веков? Как он тайно спасал Ходорковского, мемуары напишет Сурков… Будет так, на меня положитеся; мы на этом стоим рубеже. Все кончается видом на жительство – да не раз и кончалось уже. Тут традиция. Я бы и рад ее разорвать ради завтрашних дней – но в конце обязательно Латвия. Или Лондон. Но Лондон трудней.

Мать-Европа! Прими мое «грациа». За какой мы наказаны грех, что по очереди эмиграция тут спасает решительно всех? Мы опять озаботились чисткою – и прикинь, попросился Лужков в ту страну, что когда-то фашистскою называл под восторги дружков. Уж какая, казалось бы, ладная у него получилась среда! Как ни кинь – получается Латвия.

Давосское Песня и танец кота Базилио и лисы Алисы об инвестициях в поле Чудес

БАЗИЛИО

Оставь газету, идиот! Забудь свои вопросы, лысый! Молчать, Давос: для вас поет тандем Базилио с Алисой. Который год лиса и кот на нашем Поле все решают. Еще там вроде был народ, но нам он, в общем, не мешает.

АЛИСА Да что ж народец – ничего… Запуган был еще усами… У нас сажают одного, а прочие ложатся сами. Глотают снедь, считают медь, Манеж – обычная разрядка… Вам с ними дела не иметь, мы их и сами видим редко. Не бойтесь, бунт для них – табу, мы сокращаем их, не тронув; на то, чтоб обслужить трубу, нам надо десять миллионов. Мы их снабдим инвентарем, по три рубля дадим в ручищи, – а прочих скоро уберем, и воздух сразу станет чище.

БАЗИЛИО У нас не страшно ни хрена. Есть города – Москва и Питер. У нас культурная страна, у нас Алиса ходит в «Твиттер»! Чтоб вас все это не скребло, смотрите «Время» или «Вести». Несите, главное, бабло, а в наши правила не лезьте. Не надо типа нас учить по вашим правилам паучьим, кого нам типа замочить: мы сами, падлы, вас научим. В России бизнес – не вопрос, все рады тут вложеньям вражьим: несите, главное, баблос, заройте там, куда мы скажем, вложите глубже в наш навоз – его навалом под столицей, – и офигеет весь Давос от этих ваших инвестиций!

АЛИСА Несите к нам, несите к нам! Но чтобы выросло как надо, нельзя смотреть по сторонам и ездить за пределы МКАДа. Послушны будьте и смирны, шутить опасно с этим местом: играть по правилам страны обязан правильный инвестор. Пришли, допустим, вы с баблом, несете бакс, что честно нажит, – а тут случается облом: кого-то бьют, кого-то вяжут… Да не смотрите вы туда и раньше срока не блажите: разройте ямку, господа, и все, что нажито, вложите. Взойдет наутро дивный сад, со всех сторон охраной стиснут: на ветках доллары висят, на плодоножках евро виснут!

БАЗИЛИО За обходительность манер я окружен почетом полным. Вот был Чичваркин, например. Вы не слыхали? Мы напомним! Был дан приказ его поймать, он обработан в нашем стиле, отняли все, убили мать, прогнали в Лондон – и простили! От счастья он упился в дым и все претензии оставил. Вот так же будет и с любым, кто не нарушит наших правил. Я повторяю вам, скотам: вам будут рады в нашем Сити. Взрывают тут, взрывают там, кругом горит – а вы несите! Направо рвут, налево бьют, со всех сторон кричат «Спасите!», одних берут, другим дают, и все крадут, а вы несите! Приятный вид, покорный скот, пейзаж болотный, белобрысый – вас ждут гостеприимный кот с миниатюрною Алисой. Мы гарантируем вдвоем от беспорядков и убоя – а если что, мы вам споем.

ХОРОМ Какое небо голубое!

Юбилейное

К юбилею Первого канала

Есть в атмосфере Первого канала один микроб, живущий только в нем: чего бы к ним в эфир ни попадало – немедленно становится враньем. Его эффект настолько абсолютен, так властно обаянье прилипал, что, в гости к ним заехав, даже Путин под эту власть жестокую попал. Как мощный лев-самец, явившись к прайду, он грозно раскрывал премьерский рот – и виделось: сказать он хочет правду! Но выходило все наоборот, и триумфальным маршем из «Аиды» все снова покрывалось: трям-трям-трям! От Эрнста исходящие флюиды его гипнотизировали прям. Он и в начале встречи, и в финале хотел во всем признаться, как герой… но, боже, не на Первом же канале! Пошел бы он хотя бы на второй! Тут все равно – хоть лидер, хоть премьер вам: всех поглощает гибельный провал. Того, что есть, – нельзя сказать на Первом. Их Березовский так заколдовал, все это на глазах у миллионов, иванов и семенов, кать и надь, – недаром он проклятьем заклейменов, и познер в этом что-нибудь менять.

Когда они там Путина встречали, то даже стены излучали стыд. «Теракт раскрыт», – признался он вначале. Назавтра мы узнали: не раскрыт. До явного юления унизясь и снова попадая в «молоко», он говорит: «Легко проходим кризис». А то он сам не видит, как легко! Сочувствие к простому человечку его не загоняет в магазин, не покупает он, допустим, гречку, не заливает в бак себе бензин, не видит очевидного бесславья, не чувствует разросшихся прорех, – но есть же президентское посланье о том, что мы просели больше всех! И чтобы вслух стране сказать про это, отстаивая собственную честь, он мог пойти на «Сити» и на «Эхо» – «Газпром» все тот же, но свобода есть, – и все бы благодарны были хором, как благодарны трезвому врачу… Но он пошел на Первый, на котором – довольно, повторяться не хочу.