Микола Бажан - Стихотворения и поэмы

159. ШЕПОТ

…К своим душевным шепотам заветнымПриникни чутким слухом и поймешь —Из памяти, чья глубь грузнее грозных нош,Ничто, ничто не возвращается в ответ нам,Лишь эха позднего изменчивая дрожь.Дрожащий отзвук голосов, умолкших ранее,Тень отлетевших ранее теней,Дрожащий отблеск прежнего сияния,Летучий пепел вымерших огней.Глухой пустырь окаменелой старости.Беги, душа, чтоб ты опять моглаУвидеть, как воскреснет свежесть радостиНа пастбище, истоптанном дотла.Так мало нужно для ростков счастливости —Роса и солнце в голубом ковше.Напейся всласть, воспрянь, чтоб радость вынестиВ последний путь, назначенный душе.Глубь сердца слушай, словно глубь колодца,—Еще звенит ли там живой ручей?А грянет тишь — замри, пускай начнетсяМгновенье вечной тишины твоей.

160. БЕЛЫЙ ЦВЕТ ШИПОВНИКА

Памяти Всеволода Иванова

Сияет снова куст — цветет шиповник белый,Когда-то привезенный мне из Подмосковья.Его лучистостью украинской согрело.Я радуюсь красе, не налюбуюсь вновь яПодарком друга, — он так гордо смотрит: «Здесь я»Как драгоценности, несет бутонов кисти.В нем запах теплых роз, и дышат летом листья,И светятся соцветья, как созвездья,И трепет пчел звучит, как благовестный хор.Шиповник весь гудит торжественным хоралом.Он — словно белый храм. Перед его порталомСтою задумавшись. И вспомнил я собор,Что с другом видел я над Нерлею-рекою,—К нему мы подошли. И смолкли мы вдвоем.Воспоминания нахлынули волною,И прошлое меня овеяло крылом.

Нет, мне не позабыть тот храм неповторимый,Те дни блаженные, луга в узорах те,И чистый небосклон, и свет, кругом струимый.Сиянье высилось в прекрасной простоте.Цветку шиповника виссон подобен белыйПречистых светлых стен. Священный этот храмВстал, как порыв души, безудержный и смелый,Поднявшись к высоте, к бездонным небесам.Мой друг, как хорошо он эти знал порывы,Боль горьких неудач и триумфальный взлет.Всё знал, и бушевал, и поседел, но живыГода тревожные трудов, забот, невзгод.

То северный был храм. Прохладен и неярок,Вздымался он в простом и точном ритме линий.С каким достоинством и благородством арокОн высился на ткани неба синей!И серебрился блеск, такой же, как на храме,На жемчуге реки, на волнах этих вод.Торжественен и строг над Нерлею встаетПреславный храм. Над лугом перед намиОн гордо высится, красой нас покоряя,—Тот храм, воздвигнутый на похвалу векам.

Благоговейно мы вступили в древний храм —В храм, переполненный молчанием — до края.Мой друг вошел и стал. Его пытливый взорПрикован к фризам, где видны изображеньяСуровых воинов, готовых для сраженья,И дев таинственных. Потряс его собор.В тимпанах стиснуты, сплетались молчаливоКрутые контуры одетых камнем мифов,Орлов крылатых спор и схватки грозных грифов.Узлы тяжелые растений, их извивы.И в мощи образов, в торжественности строгойСлавянский светлый свет тогда открылся нам,И стала радостным спокойствием тревога.Шиповник белый цвел. Сиял нам белый храм.

161. ЕГО ГЛАЗА

Глазами в глаза он глядит постоянноМне в самую душу, прищурясь немного,Глазами, которыми полно и строгоЭпохи до самых глубин осиянны.

Глазами, которыми он без ошибкиСквозь время, пространство и фата-морганыПровидит мгновенья решающей сшибки,Мгновения судорог, взрыва вулкана.

Но даже когда горизонт опояскойОгня охватило зловеще и жутко,Сияли они теплотою и ласкойОт смеха ребячьего, песни и шутки.

И вечность они измеряли, и атомМогли отобрать, и пронзить непроглядность,И видели творческой силы громадностьВ приливах аккордов «Апассионаты».

И света не скрыли осевшие веки,В бессмертье своем через годы и верстыОни испытуют и будут вовекиИспытывать жестко, решительно, просто.

И пусть твоя суть будет им отворима,Ты ими поверишь души своей недра,И правда во всей своей сложности щедройТебе отворится, едина и зрима.

Тогда в твоем сердце не будет чуланаДля злобы мещанской, для рваческой спеси,Развеются напрочь, уйдут, как с туманом,Точащие дух смертоносные смеси.

И ты ощутишь себя силой живейшей,Лишь ленинский шаг для себя допуская.Ведь в ленинском слове — весь путь твой                                                               дальнейший,Ведь в ленинском взоре — вся зоркость людская.

162. ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

Хрустящим золотом вечернего морозаПокрыты ветки в вышине хрустальной.На сердце — звонко и чуть-чуть печально,Как после синего прозрачного наркоза.

Симптомы светлые выздоровленья,Идут желанья, мысли мерным ходом,Лечусь питьем от переутомленья —Настоянным на хвое кислородом.

И так они певучи и зовущи,Аллеи эти ветровея, стужи,Старинные целительные пущи,Где пост и песня врачевали души.

И ныне, песни моего народа,Как кислород, вы лечите недуги,Сливая человека и природуВ гармонии могущественном духе.

И я, шагая, всё о вас загадываю,И знаю, нет, не пошатнусь, а выстою,Вновь укрепленный вашею отрадою,Красою вашею, бессмертною и чистою.

163. ЗА ШАГОМ ШАГ

За шагом шаг назад по тропочке судьбыБреду в былую жизнь. А что же там, вдали?Я вижу грани гор, и трубы, и столбы,И огонек в степи, и рытвины земли,—И всё, что помнится, я вижу то ль во сне,То ль наяву, то в непрестанной суете.И всё, что чудится, — всё это обо мне.Воспоминания толпятся за спинойИ следом тащатся и шепчут вперебивПро всё, что сталось и что станется со мной,Беззвучный шепот их и страшен, и правдив.Стенанья тихие на кладбищах утрат,Копанья в пепелищах старины…Они кричат, лишь памяти верны,Пока в былую даль бреду назад.Так жизненной стезей в минувшее иду.Дни через душу мчат, как отсветы зарниц.И вот я вижу даль, багряных лет гряду,Накаты гневных толп, и сотни тысяч лиц,И каждое лицо, мелькнувшее в пути,Как наяву и как в упор почти.Всё помню наизусть и всех наперечет,Как знал их дум и слов тревожно-строгий лад.Весь мир запомнил я до черточки и вотПо жизненной стезе с трудом бреду назад.И мне бы навзничь пасть да так, чтобы рукаБессильная скребла дорожный жаркий прах,Да так, чтоб жажда жить, сильна и высока,Перемогала боль, отвергла воли крах.Увы, не падаю, хоть спотыкаюсь я.Стремлений внутренних незримая струяМеня подхватывает властно и несетСквозь прожитое всё, сквозь отжитое всё,Сквозь дали дум и дел, сквозь радость и тоску,Сквозь красоту и жуть, сквозь вечное и вздор,Сквозь всё, чего пришлось хлебнуть мне на веку,Сквозь дым и гарь войны, сквозь выстрелы в упор.О толпы памяти, ломитесь в грудь мою!О очи памяти, как трепетен ваш свет —Он озарит на миг всё то, на чем стою,—И морок росстаней и междуречий бред.О, память, за которую плачу,О, путь назад на вспышки глаз и слов.Ослепну я, но лица различу,Оглохну, но расслышу слабый зовИ в суете хлопот, и в толкотне досад,Пока бреду по жизни я, суров,На сполохи минувшего, назад.Тропы я не утрачу ни на миг,Не пошатнусь и не паду я ниц…О, незабвенные черты родимых лиц,О, лик надежды — века строгий лик.

164. ФОНТАН