Виссарион Саянов - Стихотворения и поэмы
ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ
2. С ТОБОЙ
«Звезда», 1925, № 4.
IНад городом пели метели,Горели костры на углу,И песни рабочей артелиЛетели в вечернюю мглу,Как будто бы ветер союзный.Доносится смех фабзайчат.Над гарью и копотью кузницЗаводские песни звучат.Опять загудели моторы —Не так ли и в те-то годаВздымалася песня, которойУже не забыть никогда.Он помнит: строгал спозаранкуУглы запричаленных барж,Гремела тогда Варшавянка —Рабочий испытанный марш.Опять окликаются с ветромОхрипшие глотки гудков,Он помнит над первым СоветомХолодные тени штыков.Он помнит знамена над Пресней,Бастующих станций огни,Опять захлебнулися песнейЕго пролетевшие дни.
IIПтенцы, что ходили с Авроры,Когда подымался прибой,И приступом брали просторы —Родимые братья с тобой.Солдатам ли трех революцийЗабудутся вспышки зари,Пусть мускулы сталью нальютсяИ руки окрепнут твои.Не зыркай о том, о хорошем,И нам этот грохот знаком,Парням с бескозыркою, с клешемИль с кимовским просто значком.Не жизни потерянной кроха.Походная песня горда.Опять под тальянку, под грохотИдут ветровые года.
IIIНе ржавые песни Омира.Сухие торцы мостовой.Уже отгремело полмираВ горячке страды боевой.Давно ли торопко метелиСметали тропинки на льду,И выстрелы бились и пелиЕще в двадцать первом году.Пусть дрогнуло сердце невольноИ легкая дрожь на губе,Но снова притуленный СмольныйРванулся навстречу тебе.Раскосы чуть-чуть и прищуры,Не дрогнут слезою глаза,О, первые дни диктатуры,Приручена нынче гроза.Ты бури запомнил раскаты,Пусть грянет,Тебе не впервой,Но в сталелитейном пока тыБессменный ее часовой.
IVАх, шаркай, ах, шурхай ремнями,Шарахайся выше, завод.Уже истекая огнями,Высокая стройка зовет.В гуденье и ропот трансмиссийИ в шурханье маховикаОпять над машиной повислаШершавой ладонью рука.Дымятся плавильные печи,И тютелька в тютельку вдругКачаются сто человечьихСмозоленных вдребезги рук.Проворнее двигай руками,Эгей, подкачаешь, грубо́й! —И сердце твое с молоткамиОпять запоет вперебой.
19253. ПЕРЕПРАВА НА КАМЕ
ФГ.
Эва, снег захрустел под подошвами,И проносятся улицы в ряд.Да не те ли мне песни про прошлое,Про давнишнее мне говорят.А и жизнь была не по нраву,Ой, недаром стоит вдалекеПри на правой руке переправа,Переправа на правой руке.Там желтеет песок, побережье,Красный камень на Каме, и илот,И заря вечеровая брезжит,И пастух свои песни поет.Ах, пути за пустым полустанком,Ах, дороги, что сносят на слом.До зари надрываться тальянкамЗа глухим, за медвежьим селом.Ой, гульба ребятишкам вихрастым,Да и мне не пора на покой.И стишкам, тараторившим часто,Да в присядку любою строкой.Любо-любо по пыльным дорогамВдруг прошедшее видеть из мглы.Часовых уже нет по острогам,Не звенят по кустам кандалы.Ах, пути за пустым полустанком,Ах, дороги, что сносят на слом.До зари надрываться тальянкамЗа глухим, за медвежьим селом.
19254
«Ленинград», 1925, № 27. Перед строфой 1.
О, беспокойствие весеннееВ веселой суматохе дней.Опять поют стихотворенияО жизни радостной твоей.
И вот увереннее поступь,Дыханье станет горячей.Огни у Выборгского мостаВ тумане северных ночей.
5
«Красная новь», 1925, № 10 Перед гл. 1.
Землю штыком,И пропеллером облако.Петь и греметь литью.Дни проходилиЛокоть об локоть,Как пехотинцы в строю.Был я тогда —Напористым парнем:Френч, галифе, на груди звезда.Вслед за штабом Пятой армииПробегали агитпоезда.Вшивые толпы, рты посинели,Голос трубы грубей,Но под полою грязной шинелиСердце о ребра бей!
Гл. 2, вместо строфы 4.
Не шлындает буря,Визжат буфера,Ревут тендера, беспокоясь:— Отряду на отдых!Петрову пораПокинуть с ребятами поезд.
Гл. 3, вместо 1–16.
Летели вагоны,Свистели колеса,Чернела ночь на пути.Была такой же темноволосой,Черноволосой почти.
Руку в рукав,И тоску за шкирку.Мало ль еще дорог!Время летит,И ты видишь, ширь какПо́ит зарей восток.
За полустанком —Метель бормочет.Молча я ей подаю обрез.Снова тропинки сырою ночьюЗа поворотами — наперерез.Горькие губы теперь забудешь,Голос в тревогу влит,По плечу мнеИ грудью к грудиВетер степной стоит.Два года проходятПод рокот ветров —В разведке, в тылу, в комендантском.И голос ломается.
Стал он суровПод ПермьюИ под Соликамском.
Гл. 4, вместо 17–26.
Старик,Проходивший с мальчишкой за мной,Примявший раздвинутый тальник,Опять пробирался дорогой одной,Тропинкой крутой и недальней.
6
«Юный пролетарий», 1926, № 11.
Не говор московских просвирен,Но всё же старайся сберечь,Как песню, как гром в Армавире,Обычную русскую речь.Ее не захватишь в уставы:Звенит, колобродит, поет.Браток из-за Нарвской заставыТаежной шпаны не поймет.Где гнут большаками проселки,Где липы и шорохи трав,Иначе поют комсомолки,Чем девочки наших застав.Ты рано меня приласкала,Но крепче слова отторочьНад каторжным ветром Байкала,В сырую балтийскую ночь.Не говор московских просвирен,Но всё же старайся сберечь,Как песню, как гром в Армавире,Обычную русскую речь.
19257. ВЕЧЕР
«Юный пролетарий», 1926, № 11.
Снова шатаемся вместе,Песни во мраке сыром,Ветер из дальних предместийТихим поет ноябрем.Путь в проходную контору,Сумрак несносен и строг,Сердце грустит по просторуБлижних и дальних дорог.Теплые, теплые травы…Кто торопливо поетВ сумерки Нарвской заставы,В грохоте Нарвских ворот?Ты ли, родное заречье,Гаснешь в дыму и в пыли,Или жилье человечьеТянет меня издали?Тянут простою заботойСпевки, и слезы, и смех,Каждый дружок большеротый,Каждый измызганный цех.Нынче припомнишь под вечерВсё, что дарила гроза:Или тепло человечье,Или людские глаза.
19258
ФГ. После строфы 5.
Над взмыленной пенойПоследний полет,И ветер в антеннахДо света поет.
Сб. 1937 Вместо 5–10.
В простор озаренныйВеленьем землиИз гавани соннойИдут корабли,
Привычным путемС чугуном и рудой
После строфы 5.
Где белая пена,Где чаек полет,Там ветер в антеннахДо света зовет.
Сб. 1952 Вместо строф 4–5.
Их штурман упорныйВедет в океан,Сквозь зимние штормы,Сквозь черный туман.
И волны седыеОкрасил закат…Далеко Россия…Далеко Кронштадт…
Над взмыленной пенойЧаек полет…А ветер в антеннахДо света поет…
11
