Владимир Высоцкий - Песни. Стихотворения

Мой Гамлет

Я только малость объясню в стихе —На всё я не имею полномочий…Я был зачат как нужно, во грехе —В поту и в нервах первой брачной ночи.

Я знал, что, отрываясь от земли, —Чем выше мы, тем жестче и суровей;Я шел спокойно прямо в королиИ вел себя наследным принцем крови.

Я знал – всё будет так, как я хочу,Я не бывал внакладе и в уроне,Мои друзья по школе и мечуСлужили мне, как их отцы – короне.

Не думал я над тем, что говорю,И с легкостью слова бросал на ветер, —Мне верили и так, как главарю,Все высокопоставленные дети.

Пугались нас ночные сторожа,Как оспою, болело время нами.Я спал на кожах, мясо ел с ножаИ злую лошадь мучил стременами.

Я знал – мне будет сказано: «Царуй!» —Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег.И я пьянел среди чеканных сбруй,Был терпелив к насилью слов и книжек.

Я улыбаться мог одним лишь ртом,А тайный взгляд, когда он зол и горек,Умел скрывать, воспитанный шутом, —Шут мертв теперь: «Аминь!» Бедняга Йорик!..

Но отказался я от дележаНаград, добычи, славы, привилегий:Вдруг стало жаль мне мертвого пажа,Я объезжал зеленые побеги…

Я позабыл охотничий азарт,Возненавидел и борзых и гончих,Я от подранка гнал коня назадИ плетью бил загонщиков и ловчих.

Я видел – наши игры с каждым днемВсё больше походили на бесчинства, —В проточных водах по ночам, тайкомЯ отмывался от дневного свинства.

Я прозревал, глупея с каждым днем,Я прозевал домашние интриги.Не нравился мне век, и люди в немНе нравились, – и я зарылся в книги.

Мой мозг, до знаний жадный как паук,Всё постигал: недвижность и движенье, —Но толка нет от мыслей и наук,Когда повсюду – им опроверженье.

С друзьями детства перетерлась нить,Нить Ариадны оказалась схемой.Я бился над словами «быть, не быть»,Как над неразрешимою дилеммой.

Но вечно, вечно плещет море бед, —В него мы стрелы мечем – в сито просо,Отсеивая призрачный ответОт вычурного этого вопроса.

Зов предков слыша сквозь затихший гул,Пошел на зов, – сомненья крались с тылу,Груз тяжких дум наверх меня тянул,А крылья плоти вниз влекли, в могилу.

В непрочный сплав меня спаяли дни —Едва застыв, он начал расползаться.Я пролил кровь как все – и, как они,Я не сумел от мести отказаться.

А мой подъем пред смертью – есть провалОфелия! Я тленья не приемлю.Но я себя убийством уравнялС тем, с кем я лег в одну и ту же землю.

Я Гамлет, я насилье презирал,Я наплевал на датскую корону, —Но в их глазах – за трон я глотку рвалИ убивал соперника по трону.

Но гениальный всплеск похож на бред,В рожденье смерть проглядывает косо.А мы всё ставим каверзный ответИ не находим нужного вопроса.

Я к вам пишу

Спасибо вам, мои корреспонденты —Все те, кому ответить я не смог, —Рабочие, узбеки и студенты —Все, кто писал мне письма, – дай вам бог!

Дай бог вам жизни двеИ друга одного,И света в голове,И доброго всего!

Найдя стократно вытертые ленты,Вы хрип мой разбирали по слогам.Так дай же бог, мои корреспонденты,И сил в руках, да и удачи вам!

Вот пишут – голос мой не одинаков:То хриплый, то надрывный, то глухой.И просит население бараков:«Володя, ты не пой за упокой!»

Но что поделать, если я не зво́нок, —Звенят другие – я хриплю слова.Обилие некачественных пленокВредит мне даже больше, чем молва.

Вот спрашивают: «Попадал ли в плен ты?»Нет, не бывал – не воевал ни дня!Спасибо вам, мои корреспонденты,Что вы неверно поняли меня!

Друзья мои – жаль, что не боевые —От моря, от станка и от сохи, —Спасибо вам за присланные – злыеИ даже неудачные стихи.

Вот я читаю: «Вышел ты из моды.Сгинь, сатана, изыди, хриплый бес!Как глупо, что не месяцы, а годыТебя превозносили до небес!»

Еще письмо: «Вы умерли от водки!»Да, правда, умер, – но потом воскрес.«А каковы доходы ваши все-таки?За песню трешник – вы же просто крез!»

За письма высочайшего пошиба:Идите, мол, на Темзу и на Нил, —Спасибо, люди добрые, спасибо, —Что не жалели ночи и чернил!

Но только я уже бывал на Темзе,Собакою на Сене восседал.Я не грублю, но отвечаю тем же, —А писем до конца не дочитал.

И ваши похвалы и комплименты,Авансы мне – не отфутболю я:От ваших строк, мои корреспонденты,Прямеет путь и сохнет колея.

Сержанты, моряки, интеллигенты, —Простите, что не каждому ответ:Я вам пишу, мои корреспонденты,Ночами песни – вот уж десять лет!

«Люблю тебя сейчас…»

Марине В.

Люблю тебя сейчас,        не тайно – напоказ, —Не после и не до в лучах твоих сгораю;Навзрыд или смеясь,                   но я люблю сейчас,А в прошлом – не хочу, а в будущем – не знаю.

В прошедшем – «я любил» —                   печальнее могил,Всё нежное во мне бескрылит и стреножит, —Хотя поэт поэтов говорил:«Я вас любил: любовь еще, быть может…»

Так говорят о брошенном, отцветшем,И в этом жалость есть и снисходительность,Как к свергнутому с трона королю,Есть в этом сожаленье об ушедшем,Стремленье, где утеряна стремительность,И как бы недоверье к «я люблю».

Люблю тебя теперь —                   без пятен, без потерь.Мой век стоит сейчас – я вен не перережу!Во время, в продолжение, теперь —Я прошлым не дышу и будущим не брежу.

Приду и вброд и вплавь                   к тебе – хоть обезглавь! —С цепями на ногах и с гирями по пуду, —Ты только по ошибке не заставь,Чтоб после «я люблю» добавил я «и буду».

Есть горечь в этом «буду», как ни странно,Подделанная подпись, червоточинаИ лаз для отступленья про запас,Бесцветный яд на самом дне стаканаИ, словно настоящему пощечина, —Сомненье в том, что «я люблю» сейчас.

Смотрю французский сон                   с обилием времен,Где в будущем – не так, и в прошлом – по-другому.К позорному столбу я пригвожден,К барьеру вызван я – языковому.

Ах, разность в языках, —                   не положенье – крах!Но выход мы вдвоем поищем – и обрящем.Люблю тебя и в сложных временах —И в будущем, и в прошлом настоящем!

I. Из дорожного дневника

Ожидание длилось,        а проводы были недолги —Пожелали друзья:        «В добрый путь! Чтобы – всё без помех!»И четыре страны        предо мной расстелили дороги,И четыре границы        шлагбаумы подняли вверх.

Тени голых берез        добровольно легли под колеса,Залоснилось шоссе        и штыком заострилось вдали.Вечный смертник – комар                   разбивался у самого носа,Превращая стекло        лобовое                   в картину Дали.

Сколько смелых мазков        на причудливом мертвом покрове,Сколько серых мозгов        и комарьих раздавленных плевр!Вот взорвался один,        до отвала напившийся крови,Ярко-красным пятном                   завершая дорожный шедевр.

И сумбурные мысли,                   лениво стучавшие в темя,Устремились в пробой —                   ну попробуй-ка останови!И в машину ко мне        постучало просительно время, —Я впустил это время,                   замешенное на крови.

И сейчас же в кабину                   глаза из бинтов заглянулиИ спросили: «Куда ты?                   На запад?                   Вертайся назад!..»Я ответить не смог —                   по обшивке царапнули пули, —Я услышал: «Ложись!                   Берегись!                   Проскочили!                    Бомбят!»

Этот первый налет        оказался не так чтобы очень:Схоронили кого-то,        прикрыв его кипой газет,Вышли чьи-то фигуры —                   назад, на шоссе – из обочин,Как лет тридцать спустя,                   на машину мою поглазеть.

И исчезло шоссе —        мой единственно верный фарватер,Только – елей стволы                   без обрубленных минами крон.Бестелесный поток        обтекал не спеша радиатор.Я за сутки пути        не продвинулся ни на микрон.

Я уснул за рулем —        я давно разомлел до зевоты, —Ущипнуть себя за ухо                   или глаза протереть?!В кресле рядом с собой                   я увидел сержанта пехоты:«Ишь, трофейная пакость, – сказал он, —        удобно сидеть!..»

Мы поели с сержантом                   домашних котлет и редиски,Он опять удивился:        откуда такое в войну?!«Я, браток, – говорит, —        восемь дней как позавтракал в Минске.Ну, спасибо! Езжай!        Будет время – опять загляну…»

Он ушел на восток        со своим поредевшим отрядом,Снова мирное время                   в кабину вошло сквозь броню.Это время глядело        единственной женщиной рядом,И она мне сказала:        «Устал! Отдохни – я сменю!»

Всё в порядке, на месте, —        мы едем к границе, нас двое.Тридцать лет отделяет        от только что виденных встреч.Вот забегали щетки,        отмыли стекло лобовое, —Мы увидели знаки,        что призваны предостеречь.

Кроме редких ухабов,                   ничто на войну не похоже, —Только лес – молодой,        да сквозь снова налипшую грязьДва огромных штыка                   полоснули морозом по коже,Остриями – по-мирному —                   кверху,                   а не накренясь.

Здесь, на трассе прямой,                   мне, не знавшему пуль,        показалось,Что и я где-то здесь        довоевывал невдалеке, —Потому для меня        и шоссе словно штык заострялось,И лохмотия свастик        болтались на этом штыке.

II. Солнечные пятна, или Пятна на Солнце