Эдгар По - Собрание сочинений в четырех томах. Том 1

ЛЕЛЛИ

Исполнен упрека,Я жил одиноко,В затоне моих утомительных дней,Пока белокурая нежная Лелли не стала стыдливойневестой моей,Пока златокудрая юная Лелли не стала счастливойневестой моей.

Созвездия ночиТемнее, чем очиКрасавицы-девушки, милой моей.И свет бестелесныйВкруг тучки небеснойОт ласково-лунных жемчужных лучейНе может сравниться с волною небрежной ее золотистыхвоздушных кудрей,С волною кудрей светлоглазой и скромной невесты —красавицы, Лелли моей.

Теперь привиденьяПечали, СомненьяБоятся помедлить у наших дверей.И в небе высокомБлистательным окомАстарта горит все светлей и светлей.И к ней обращает прекрасная Лелли сиянье своихматеринских очей,Всегда обращает к ней юная Лелли фиалки своихбезмятежных очей.

«Недавно тот, кто пишет эти строки…»

Недавно тот, кто пишет эти строки,Пред разумом безумно преклоняясь,Провозглашал идею «силы слов» —Он отрицал, раз навсегда, возможность,Чтоб в разуме людском возникла мысльВне выраженья языка людского:И вот, как бы смеясь над похвальбой,Два слова — чужеземных — полногласных,Два слова Итальянские, из звуковТаких, что только ангелам шептать их,Когда они загрезят под луной,«Среди росы, висящей над холмамиГермонскими, как цепь из жемчугов»,В его глубоком сердце пробудили.Как бы еще немысленные мысли,Что существуют лишь как души мыслей,Богаче, о, богаче, и страннее,Безумней тех видений, что моглиНадеяться возникнуть в изъясненьиНа арфе серафима Израфеля,(«Что меж созданий Бога так певуч»).А я! мне изменили заклинанья.Перо бессильно падает из рук.С твоим прекрасным именем, как с мыслью,Тобой мне данной, — не могу писать,Ни чувствовать — увы — не чувство это.Недвижно так стою на золотомПороге, перед замком сновидений,Раскрытым широко, — глядя в смущеньиНа пышность раскрывающейся дали,И с трепетом встречая, вправо, влево,И вдоль всего далекого пути,Среди туманов, пурпуром согретых,До самого конца — одну тебя.

«Из всех, кому тебя увидеть — утро…»

Из всех, кому тебя увидеть — утро,Из всех, кому тебя не видеть — ночь,Полнейшее исчезновенье солнца,Изъятого из высоты Небес, —Из всех, кто ежечасно, со слезами,Тебя благословляет за надежду,За жизнь, за то, что более, чем жизнь,За возрожденье веры схороненной,Доверья к Правде, веры в Человечность, —Из всех, что, умирая, прилеглиНа жесткий одр Отчаянья немогоИ вдруг вскочили, голос твой услышав,Призывно-нежный зов: «Да будет свет!», —Призывно-нежный голос, воплощенныйВ твоих глазах, о, светлый серафим, —Из всех, кто пред тобою так обязан,Что молятся они, благодаря, —О, вспомяни того, кто всех вернее,Кто полон самой пламенной мольбой,Подумай сердцем, это он взываетИ, создавая беглость этих строк,Трепещет, сознавая, что душоюОн с ангелом небесным говорит.

УЛЯЛЮМ

Небеса были серого цвета,Были сухи и скорбны листы,Были сжаты и смяты листы.За огнем отгоревшего летаНочь пришла, сон глухой черноты,Близь туманного озера Обер,Там, где сходятся ведьмы на пир,Где лесной заколдованный мир,Возле дымного озера Обер,В зачарованной области Вир.

Там однажды, в аллее Титанов,Я с моею Душою блуждал.Я с Психеей, с Душою блуждал.В эти дни трепетанья вулкановЯ сердечным огнем побеждал,Я спешил, я горел, я блистал; —Точно серные токи на Яник,Бороздящие горный оплот,Возле полюса, токи, что ЯникПокидают, струясь от высот.

Мы менялися лаской привета,Но в глазах затаилася мгла,Наша память неверной была,Мы забыли, что умерло лето,Что Октябрьская полночь пришла,Мы забыли, что осень пришла,И не вспомнили озеро Обер,Где открылся нам некогда мир,Это дымное озеро Обер,И излюбленный ведьмами Вир.

Но когда уже ночь постарела,И на звездных небесных часахБыл намек на рассвет в небесах, —Что-то облачным сном забелелоПеред нами, в неясных лучах,И внезапно предстал серебристыйПолумесяц, двурогой чертой,Полумесяц Астарты лучистый,Очевидный двойной красотой.

Я промолвил: «Астарта нежнееИ теплей, чем Диана, она —В царстве вздохов, и вздохов полна:Увидав, что, в тоске не слабея,Здесь душа затомилась одна, —Чрез созвездие Льва проникая,Показала она в облакахПуть к забвенной тиши в небесах,И чело перед Львом не склоняя,С нежной лаской в горящих глазах,Над берлогою Льва возникая,Засветилась для нас в небесах».

Но Психея, свой перст поднимая,«Я не верю», промолвила, «в сныЭтой бледной богини Весны.О, не медли, — в ней бледность больная!О, бежим! Поспешим! Мы должны!»И в испуге, в истоме бессилья,Не хотела, чтоб дальше мы шли,И ее ослабевшие крыльяОпускались до самой земли, —И влачились — влачились в пыли.

Я ответил: «То страх лишь напрасный,Устремимся на трепетный свет,В нем кристальность, обмана в нем нет,Сибиллически — ярко — прекрасный,В нем Надежды манящий привет,Он сквозь ночь нам роняет свой след.О, уверуем в это сиянье,Так зовет оно вкрадчиво к снам,Так правдивы его обещаньяБыть звездой путеводною нам,Быть призывом, сквозь ночь, к Небесам!»

Так ласкал, утешал я ПсихеюТолкованием звездных судеб,Зоркий страх в ней утих и ослеп.И прошли до конца мы аллею,И внезапно увидели склеп,С круговым начертанием склеп.«Что гласит эта надпись?» — сказал я,И, как ветра осеннего шум,Этот вздох, этот стон услыхал я:«Ты не знал? Улялюм — Улялюм —Здесь могила твоей Улялюм».

И сраженный словами ответа,Задрожав, как на ветке листы,Как сухие под ветром листы,Я вскричал: «Значит, умерло лето,Это осень и сон черноты,Небеса потемневшего цвета.Ровно — год, как на кладбище летаЯ здесь ночью Октябрьской блуждал,Я здесь с ношею мертвой блуждал.Эта ночь была ночь без просвета,Самый год в эту ночь умирал, —Что за демон сюда нас зазвал?О, я знаю теперь, это — Обер,О, я знаю теперь, это — Вир,Это — дымное озеро ОберИ излюбленный ведьмами Вир».

К ЕЛЕНЕ

(Тебя я видел раз…)