Юрий Маслов - Военные приключения. Выпуск 3

И вот трехторпедный залп подводной лодки «С-13» перечеркнул стратегический замысел Гитлера и Деница! Вот где была запрятана истина, вот в чем заключалась причина долгого умолчания смысла и цели трехдневного национального траура и других карательно-траурных мероприятий, объявленных в фашистской Германии!

Подтверждение этому выводу было найдено при захвате документов канцелярии Гитлера в конце войны. Точнее, одного из документов: тоненькой серой папки в плотном переплете. На ее обложке красовался золоченый имперский орел со свастикой в когтях и тисненая большими готическими буквами надпись «Конфиденциально. Личные враги фюрера и Германии». У нижнего среза другая надпись буквами помельче:

«Подлежат розыску, аресту и немедленному преданию суду за совершенные ими преступления против фюрера и рейха».

Список этот начинался фамилиями, известными всему миру. Первым значился Иосиф Виссарионович Сталин, вторым — президент США Франклин Делано Рузвельт. Седьмым числился премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, восьмым — руководитель сражающейся Франции генерал Шарль до Голль, девятым — главнокомандующий Народно-освободительной армией Югославии Иосип Броз-Тито…

На второй страничке папки под номером двадцать шестым стояла фамилия командира подводной лодки «С-13» капитана 3 ранга Маринеско Александра Ивановича. «Чести» такой он удостоен был за уничтожение лайнера «Вильгельм Густлоф», а с ним — плана тотальной подводной войны…

Дополнительные данные о том, где искать свидетельства об объявлении трехдневного национального траура в Германии, мне стали известны со слов Виктора Павловича Анисимова, капитана 1 ранга в отставке, имевшего в военные годы доступ ко многим секретным и менее секретным документам.

— Я лично в первые дни февраля 1945 года держал в руках, сам лично читал окаймленные траурной рамкой газеты — центральный орган национал-социалистской рабочей партии Германии (НСДАП) — «Фолькишер беобахтер» и «Дас шварце копф» — орган гестапо. В них сообщалось, что объявлен трехдневный траур но поводу гибели лайнера «Вильгельм Густлоф».

Кстати, как видно, имел возможность прочесть эти материалы и Нарком ВМФ СССР адмирал Н. Г. Кузнецов» По крайней мере, он сообщал о подобном трауре в статье «Атакует «С-13» в журнале «Нева» № 7 за 1968 год, а в книге «На флотах — боевая тревога» (Воениздат, 1971) он дополнил свое свидетельство так:

«Гибель «Вильгельма Густлофа» всполошила фашистов. В Германии был объявлен трехдневный траур… Потопление «Вильгельма Густлофа» явилось значительным событием даже на фоне наших крупных побед в те (1945 год) дни. За один только поход экипаж «С-13» уничтожил десять тысяч гитлеровцев. Полноценная дивизия! Да еще какая дивизия! Отборные офицеры, первоклассные специалисты-подводники, эсэсовцы, фашистские бонзы!!!»

На этом можно было бы завершить свой рассказ об «атаке века». Но хочется довести до конца рассказ обо всем январско-февральском боевом походе «С-13», потому что он знаменателен еще одной крупной победой экипажа.

«…Беру в руки исторический журнал нашей подводной лодки, — написал мне в одном из очередных своих писем бывший инженер-механик лодки Яков Спиридонович Коваленко, — читаю лаконичные записи (подробно записывать нам тогда было некогда) и вспоминаю все, что происходило с нами от записи 30 января до второй подобной записи, сделанной через десяток дней… Напряженное это было время. Нужно было прежде всего осмотреться и разобраться с неисправностями…»

— Да, так оно и происходило, — единодушно подтвердили члены экипажа. — Как только окончательно оторвались от преследования, сразу же всплыли в надводное положение, чтобы подзарядить аккумуляторную батарею и пополнить запасы воздуха высокого давления. Занимались этим мичман Василий Иванович Поспелов, старшины и матросы Василий Пархоменко, Федор Данилов, другие моряки…

А тем временам в носовом отсеке возле торпедных аппаратов накоротке собрались торпедисты мичман Василий Федорович Осипов и Владимир Курочкин, герои дня сигнальщик Анатолий Виноградов и гидроакустик Иван Шнапцев, моряки других боевых частей. Разговор зашел о том, как из четырехторпедного залп оказался трехторпедным.

— Дернул я рукоятку, — вспоминал командир отделения торпедистов Владимир Курочкин, чернобородый и черноусый богатырь, — чувствую, вроде бы автомат-коробка сработала. Но ведь торпеда-то из аппарата не вышла! Уж это я как-нибудь понимаю… В чем же дело? В голове тысячи мыслей, а главная, одна-единственная: что с кораблем будет, если торпеда торчит из аппарата?! Ведь в этом случае курок откинулся, машины торпеды заработали, вертушка инерционного ударника от встречного потока воды вращается. Еще немного, и ударники освободятся от стопоров. А там — достаточно резкого толчка, близкого взрыва глубинки, и боек ударника наколет капсюль. Охнуть не успеешь — рванет торпеда, сдетонируют запасные… Словом, гибель неминуемая. Даже руки вспотели от волнения! Хорошо, что в самом деле автомат-коробка подвела, не сработала. Торпеда из аппарата так до конца и не вышла. Но напереживался я, да и Василий Федорович с «бече» нашим основательно!

— У каждого свои переживания! — подхватил гидроакустик Шнапцев. — Я ведь тоже было труса спраздновал, когда услышал в наушниках, сколько сторожевиков со всех сторон на нас накинулось. Локационные импульсы не только по корпусу лодки, а и по ушам мне молотят. Гул в ушах, а попробуй ошибиться, ее обнаружь хотя бы одного на них — я ведь пятнадцать насчитал! Командир примет неверное решение, лодку прямо в лапы фашистам направит. Вот когда почувствовал я, какая огромная ответственность на мне лежит. Жизнь лодки, ваша жизнь, ребята! Так что ошибаться нм в коем случае нельзя! И как же рад я, что сумел точно определить, где они, эти сторожевики да миноносцы!..

Однако переживания переживаниями, а боевой поход продолжался. Надо было восстановить боеготовность лодки. Для этого «тринадцатая» прошла чуточку к северу от Штольпен-банки и легла на грунт.

Все торпедисты собрались в своем отсеке, чтобы перезарядить аппараты.

Сложное и ответственное это дело. С помощью талей надо снять со стеллажей восьмиметровые стальные сигары, наполненные тротилом, потом вручную загрузить их в торпедные аппараты. В тесноте отсека не развернешься. Здесь даже физической силы такого здоровяка, как Владимир Курочкин — чемпион Кронштадта но борьбе, — было явно недостаточно. А большему числу людей негде поместиться. Значит, в такой работе нужны большие навыки, отличные знания, а еще — смекалка и ловкость. Обычно весь экипаж переживает за торпедистов в те минуты.

«Зарядили мы первый аппарат, подходим ко второму, — сообщает в письме торпедист Илья Павлятенко. — Вдруг слышим — хлопнула переборочная дверь между третьим и вторым отсеками, и тут же голос командира:

— Ты куда?

— Да вот, товарищ командир, к торпедистам с горяченьким!

— А-а, это хорошо. Ну и нам с комиссаром налей по стаканчику горяченького…

Через мгновение открывается переборочная дверь в отсек, и появляется наш кок Дима Кондратов.

— Разрешите, товарищ капитан-лейтенант, кофейку нашим торпедистам?

— О-о, Кондратов! Пожалуйста.

Все мы переглянулись и с довольными улыбками протянули кружки к чайнику. Как приятна забота товарища! Ведь не только мы, а каждый в экипаже здорово устал, недаром была команда «Свободным от вахты и работ отдыхать!». А вот он проявил такую душевность и внимание.

Зарядили мы аппараты, привели их в исходное положение. Командир бече пошел докладывать о проделанной работе. Слышим через переборку:

— Ясно. Значит, все хорошо?

— Так точно.

— Комиссар! Ты по отсекам ходил?

— Ходил.

— Люди отдыхают?

— Нет.

— А как ты думаешь, если я дам команде по 75 граммов и хорошую закуску?

— Будет правильно.

— Степаненко! — это командир нашему доктору и главному провизионщику кричит, — выдать команде по 75 граммов, ветчины с горячей картошкой, какао и по плитке шоколада! А потом лично проследи, чтобы, кому положено, отдыхали!..»

Приятно читать такие строки. В них характерные для подводников забота и внимание командира к команде и членов экипажа друг к другу. Кстати, именно этими качествами экипаж «С-13» здорово выделялся среди других.

…Низкие, лохматые тучи ползли над волнами, порою разражаясь коротким злым снегопадом. Грозно шумело неуспокаивающееся море. Уже наступил февраль — один из самых штормовых месяцев на Балтике. Еще короче стали мглистые ночи, и потому почти до самого рассвета торопливо грохотали лодочные дизели, пополняя запасы воздуха высокого давления и использованной за день электроэнергии.