Чай со вкусом меланхолии - Татьяна Николаевна Гильмитдинова
Кап — прицел — кап — прицел — кап!
Возникают бреши в рядах,
Нестерпимо ломит висок,
Растекается страх, как вода:
Здесь петля или новый виток?
Месяц, день, год или года -
Кто кому начисляет срок?
И кто знает, где и когда
Бог опять нажмёт на курок.
***
Давай с тобой мы просто помолчим –
А, впрочем, что ещё нам остаётся –
Ведь огонёк погаснувшей свечи
Не разожжет полуденное солнце.
Надежда ещё теплится в груди,
Чуть разгораясь, но совсем не греет,
И плотное молчанье впереди
Вновь равнодушно закрывает двери.
И мы молчим, и все молчат кругом,
Нам не согреться и не разгореться.
Быть может в измерении другом
Уставшее быстрей забьётся сердце.
Здесь пусть оно тихонечко стучит,
Подёрнувшись ледком, зато без сбоев.
А мы с тобою просто помолчим –
Так будет хорошо для нас обоих.
***
Встречая утра тишину
На ярко-розовом рассвете,
Там, где гуляет синий ветер,
Я чёрной краской полосну.
Перечеркну небес пастель
Пронзительным и резким криком,
Который после станет стыком
Из жизни вырванных недель.
На вымокшем листе разлук
Вдруг проступает так некстати
Портрет в 4D формате,
Где цвет перетекает в звук.
Из тех недель живой портрет,
Когда в душе цвели улыбки…
А ощущение ошибки -
Его и не было и нет!
Есть сожаленье, есть печаль,
Удар захлопнувшейся двери.
И осознание потери
Безвкусно, как остывший чай.
Черта уже подведена.
Проведена!
Всё в общем — в цвете.
Вот только часто на рассвете
На душу давит тишина.
Мисс Осень
У неё глаза цвета поздней осени,
Цвета пожухлой листвы на замёрзшем асфальте.
Она заправляет за ухо непослушный локон с проседью
И снисходительно произносит: Ах, оставьте…
Она любит долгие прогулки по вечерам
И частенько сидит в кафе около отеля:
Неторопливо и меланхолично просматривая "Телеграм",
Лениво потягивает «Ркацетели».
Она вроде и не хочет привлекать внимание,
Но интригует своей отрешённостью и удивляет нарядами:
Мужчины смотрят и прикидывают «шансы на выживание»,
Женщины обмениваются ревнивыми взглядами.
В ушах и на декольте водопадами бирюза –
Поблескивает матово, как будто бы осторожно.
И понятно, в общем-то, что ей уже прилично «за»,
Но за сколько — определить невозможно.
Она рассеянно слушает, как в многоголосном хоре
Шумно и пронзительно верещат цикады,
Как, играя галькой, гортанно-бархатно рокочет море
И напевает под нос себе серенады.
Взгляд её волнующее волшебство хранит
Отпечатавшихся в матрице зрачков городов и стран.
И это только цвета её глаза поздней осени,
А бушует в них как минимум океан.
***
На тёмных перронах заброшенных станций
Так страшно остаться…
Шурша облетевшею бурой листвою,
Разрушить холодную мрачность покоя,
Таящего — целят в какие пределы
Тут рельсов заросшие ржавые стрелы.
Потерян безлюдный перрон и печален –
Никто не встречает,
Увы, никого здесь и не провожает.
И лужи замерзшие не отражают
Ни блеск фонарей, ни подсветку вокзала –
Застыло всё, замерло и замолчало…
Но всё же, бывает, на эти перроны
Приходят вагоны.
Привозят испуганные чьи-то души
И оставляют одних равнодушно.
И мечутся души и страшно боятся
Остаться…
Остаться…
Остаться…
***
Вчера метель в ночи играла джаз
С энтузиазмом и апломбом юным,
Вращая ветра шумный контрабас,
Самозабвенно рвала снега струны.
На белых клавишах скамеек взяв
Не вписанные в ноты блок-аккорды,
Взметнулась и, ритмичность поменяв,
Посвинговала, перейдя на форте.
И демонстрируя неповторимый стиль,
Сыграла соло в проводов гирляндах,
С крыш выдувая снеговую пыль
Пронзительным тромбоновым глиссандо.
Всю ночь вихрь диксиленда бушевал:
Импровизации вились предельно смело.
Метель, задав джем-сейшена накал,
Не утихая пела, пела, пела…
***
Что прячется, что кроется
И что ещё откроется
В глубинах неизведанных под наслоеньем лет…
Печальное и жгучее?
Живое и могучее?
Или безлико скучное появится на свет?
Проклюнется, оглянется
И медленно потянется,
Прозрачным легким маревом затягивая свет.
Освоится, устроится,
Вздохнёт и успокоится –
Когда вопросов нет, тогда зачем искать ответ.
Не жжёт и не печалится,
Безмолвно растворяется,
Оставив в тёплом воздухе слегка дрожащий след.
Но постоянно кажется,
Что вновь ещё покажется
И всё-таки отважится стряхнуть давленье лет.
***
В чертогах сна
Свет голубой,
Висит луна
Над головой.
Сплю или нет
Я не пойму –
Куда-то свет
Запрятал тьму.
В чертогах сна
Живут мечты,
Ночь звёзд полна,
Нет суеты.
Беру мольберт,
Цепляю лист,
И звёздный свет
Рисует кисть.
В чертогах сна
Бездонна даль,
И глубина
Таит печаль.
Я в сотый раз
Себя ловлю –
Ну, вот сейчас
Я точно сплю…
***
Что шепчет ветер? Из каких пределов
Он прилетел и рассказать нам хочет,
Что у него серьёзнейшее дело,
И что оно не терпит проволочек?
Он, жалуясь, тихонько подвывает,
Как потерявшийся случайно пёс домашний.
Пыль поднимает и листву гоняет,
Ища с усердием прошедший день вчерашний.
Он мечется, на стены налетает,
Кружит по улицам и нервно гнет деревья,
Тоскующий напев перемежая
С лихими посвистами шумного веселья.
Бродяга-ветер будоражит души,
Зовёт с собой в неведомые дали…
И надо бы внимательно послушать,
Что шепчет он.
Да только мы устали…
***
Луна разбилась, и
Осколки стёклами
На стены брызнули,
Застыв подтёками.
Стена картонная
Шуршит насмешками,
Обиды тоннами
Внутри навешаны.
У доброты хребты
Трещат-ломаются –
Никто не видит и
Никто не кается.
Кусают крысами
Осколки острые,
Но зубы стиснули –
Мы люди взрослые.
Окно открыто и
Стена побелена.
Луна разбитая
Неровно склеена.
Цвет осени
Цвет — это музыка, а жёлтый — нота си.
Вливаясь флейтою в осенний блюз печальный,
Играет на ветру листва осин
Забытые мелодии прощанья.
Прощанья с летом, где сплошные ля,
Весёлой радугой звенящие и счастьем
Трепещущие в крылышках шмеля,
Дождями серыми начнёт смывать ненастье.
Зелёный станет красным — фа-ре-до –
Всё то, что было до того, как станет,
Когда приняв морозный валидол,
Природа потемнеет и увянет.
Цвет поздней осени — цвет бурый. Это ми -
Стон облетевших и замёрзших листьев
Под бэки ломкой зимней белизны –
Холодный и вибрирующе низкий.
Цвет выпавшего снега — это соль:
Солоноват, но мягкий, как из фетра.
С тягучей подвывающей ленцой
Застуженного северного ветра.
Цвет — это музыка. А осень
