Нестихи. Книга вторая - Роман Владимирович Торощин
Окно без штор. Пустое. Деревянное. С кусками газет, наклеенных на сквозняковые трещины. В потолке лампа без абажура. Горит. За окном серые сумерки – толи утро, толи вечер. И желтое электрическое марево растекается по мокрой промокашке уличного света. Пейзаж за окном прост – пустырь в бесцветном снегу со щетиной голых кустов и высохшего репейника. На столе две банки шпрот, одна пустая, капли масла разбрызганы вокруг. Большой охотничий нож, криво отрезанный ломоть хлеба, с двумя хвостами коричневой рыбешки, хлеб местами маслянисто намок и блестит. Воздух стоит душным столбом табачного дыма. Стакан сока. Какого? не разберешь. Скорее всего… желтого. Полная пепельница. Окурки разные – что-то любовно докурено, что-то нервно затушено, и согнутая сигарета треснула на изгибе. Белый пепел покрыл толстые стеклянные края пепельницы. Бутылка водки «Привет» (не знаю, откуда, из каких ларьков прошлого занесённая на этот стол). Дешевая пузатая стопка с каплей внутри и с каплей снаружи. Пачка «Мальборо», слегка приоткрытая. Красная полупрозрачная зажигалка, газ почти закончился, огонёк маленький и синий.
Тишина. Звенящая. Чугунная тишина. Только в ушах шумит кровь с алкоголем. Упираюсь взглядом в блики на стекле, ибо за стеклом опоры нет, всё как туман, ненадежно. Голова чуть кругом. Глядя на бутылку, как бы примериваешься, поворачивая голову на бок. Зачем она здесь? Зачем я здесь? Я здесь прячусь. Прячусь от времени, разве забыл? Тогда водки! Горлышко звонко поцеловало край стопки, запах этила уже не бьёт в нос, уже привычен. Отрава, чуть поколыхавшись, устаканилась. Движенье отточено, взмах руки, взмах головы. Чуть прохладная жидкость обожгла горло, затекла в желудок и затаилась. Потом, освоившись, весело и зло втекла в мозг. Улыбка оскалилась, отразившись в стекле. Будто собеседник бросил вызов. Но нет, я один. Я же спрятался. Встав с дерматиновой шаткой табуретки, также шатко устояв, двигаюсь в комнату. В единственную комнату. Продавленный диван, пустое место вместо телевизора. Прожженный в двух местах цветастый ковёр. Почему из кухни взял с собой нож. Положил под диван. Руки плетьми легли на колени. Голова упала на грудь. Нет желания лечь, но нет сил сидеть. В голове мусорный ветер и дым из трубы. Больше ничего. Убежал. Сбежал. Скрылся. И мысль – "А ищет ли кто-нибудь?" И предательски правдивая догадка чесоткой засела в мозгу – "Нет". Нет… И темнота перевешивает и заваливает непослушное тело на диван. Минуты, секунды, часы, века смешались в причудливый коктейль, и не понятно, что именно ты сейчас проглотил. Глаза открылись, не желая того. В голове шумело одиночество. "Водки". Не спасение, но отсрочка. Чуть касаясь стены, добрался до кухни. Есть не хочу, сок не хочу… Хочу чая. Подкопченный чайник зашипел на плите. Где-то была заварка. Были бы пакетики, было бы удобнее. Было бы. Нет, просто заварка, просто кипяток, просто сахар. Ничего лишнего. Всё та же тишина. Сладкий, горячий, горький. Чуть отпускает жжение в груди. Как научиться не путать огонь души с огнем преисподней? Пачка сигарет попалась на глаза. Без мыслей, ибо в голове гудит пустота, шелестя, достаю сигарету, зажимаю зубами фильтр… Взгляд пуст. Секунды растекаются в бездействии. Что-то щелкает в мозгу, нужно щелкнуть зажигалкой. Кремень выдаёт сноп бесполезных искр. Лишь с третьего раза вялый язычок пламени затрепетал синей полусферой. Первые две затяжки пустые, на разогрев. И вот третья полновесная, во все усталые лёгкие. Дым повисает тяжелой занавеской посреди кухни. Нет сквозняка, есть тишина. Так захотелось нарушить эту вакуумность, так захотелось глоток жизни, не той, из которой убежал, а той, что у других, свежей и морозной. Уверенно подхожу к окну, с усилием поворачиваю затворы и распахиваю форточку, разрывая и треща газетными полосками, прилипшими к раме. Холод омолодил лицо, но тут же прошёлся по костям и заставил сжаться несвежее тело. С холодом в комнату вползли звуки – одинокий лай собаки, далекий, громкий и пьяный разговор, слов не разобрать, хруст машины, проехавшей на углу дома. И снова тихо, лишь город гудит, как неживая турбинная установка. Душно и холодно. Закрыл окно, но сквозняк остался. Ненужный сквозняк. Лучше не стало. Пустота никуда не делась. Вот бы в том мире, из которого я убежал, образовалась такая же пустота. А пока пусто только во мне. Это я вырвал мир из души, это я остался простреленным на вылет, на вынос. Водки. Темная вода для любых проблем. Стопка, как старая шлюха, приняла в себя жидкий яд. Уже не обжигает, уже просто стекленеет. И вдруг что-то с хрустом ломается внутри и, прорывая все дамбы и сметая всё на своем пути, в пустую душу врываются все слова, что ранили. Все. Ты, он, она, они. Разноголосый хор, холодные глаза, злой смех, слякоть, брызги, осколки неудач, нелюбовь…
Почему?!? Почему всё так? Почему всё это со мной?
Как сквозь ураган, выставив руку вперед, нужно быстро выпить следующую стопку, откусить, отряхивая крошки со рта, кусок хлеба со шпротиной, и тут же выпить ещё.
И закурить. Шторм утихает за мутным иллюминатором. Уже качает, но ещё не укачивает.
Да и хрен с ним. Со всем. Со всеми. Вы не поняли меня. Не правильно поняли меня. Я со всем о другом. Я вам показывал закоулки души, пускай, невзрачные, но зато чистые. А вы подумали, что я сдаю в наём угол. И начинали торговаться и примеривать под свои комоды и шкапы. Отойдите. Нет, не нужен мне залог.
Поэтому мне пришлось убежать вместе со своими галереями и кельями.
И вот они навалом лежат под ногами, за диваном, в пепельнице.
Пусть тут, пусть рядом со мной. Не отдам я вас. Никто не сможет больше в вас жить, кроме меня. Жаль, ведь вы очень уютны и по-своему красивы.
Плохая была идея вами делиться.
Еще одна плохая идея – ещё одна стопка водки.
Но других идей сейчас нет. Я уже выпил? Рюмка пуста. Не помню. Сигарета истлела. Ещё три штуки в пачке. Надо на утро оставить. А сейчас что? Сумерки. Часы по-предательски пошли в обратную сторону…
15 шагов до дивана. 15 тяжелых шагов. Диван как-то испуганно скрипнул. Нож. Почему он под диваном? Не важно. Всё не важно. Острый. А вот это важно. Острый и быстрый. Как это просто, оказывается. И не страшно. Если остро
