Эдгар По - Ворон (в различных переводах)
Полночь мраком прирастала; одинокий и усталый Я бродил по следу тайны древних, но бессмертных слов. Усыпляя, плыли строки; вдруг раздался стук негромкий, Словно кто-то скребся робко в дверь моих волшебных снов. «Странник, – вздрогнув, я подумал, – нарушает сладость снов, Странник, только и всего».
О, я помню, дело было в декабре унылом, стылом,И камин ворчал без силы, уступая теням спор.Страстно жаждал я рассвета, – тщетно проискав ответов,Утешений в книгах ветхих – по потерянной Ленор,По прекраснейшей из смертных с чудным именем Ленор,Чей был смертный час так скор.
Шорох шелковой портьеры, вкрадчивый, глухой, неверный, Теребил, тянул мне нервы, ужас полнил существо, Так что, страхи отгоняя, я твердил как заклинанье: «О ночлеге просит странник у порога моего, О ночлеге молит странник у порога моего, Странник, только и всего».
Вскоре, мужества исполнясь, я шагнул как в омут в полночь: «Сэр… мадам… – не знаю, кто вы – не ищите строгих слов: Я в дремоте был печальной, и так тихо вы стучали, Вы столь слабо постучали в двери дома моего, Что, я думал, показалось…» – распахнул я дверь рывком – Темнота и… – ничего.
В тьму недвижным впившись взглядом, замер я; и будто рядомАнгел снов и страхов ада черное крыло простер.Тишина была полнейшей, темнота была кромешной,И лишь призрак звука нежный шепот доносил: «Ленор!»Это я шептал, и эхо возвращало мне: «Ленор!» -Эха бесполезный сор.
В комнату вернувшись грустно, без надежд, в смятенных чувствах,Я услышал те же стуки, – чуть ясней, чем до того.Я подумал: "Да ведь это у окна скребется ветер;Гляну – и в одно мгновенье будет все объяснено,Сердце стоит успокоить – будет все объяснено…Ветер – только и всего!"
Но едва открыл я ставню, как на свет, с вальяжной статьюБлагородной древней знати, ворон выступил из тьмы.Не смущаясь ни секунды, извинений, даже скудных,Предъявить и не подумав, он уселся над дверьми -Как на трон, на бюст Паллады взгромоздился над дверьми -Наяву взирать на сны.
Видя гордое величье, видя, как смешно напыщен Этот лорд из рода птичьих, скрыть улыбку я не смог. «Ты, хоть временем потрепан, но уж, верно, не из робких; Так скажи: на тех дорогах, что ты в жизни превозмог, – Звали как тебя в том аде, что ты в жизни превозмог?» Каркнул ворон: «Nevermore».
Сей бесхитростною речью, сколь скупой, столь человечьей,Удивленный бесконечно, я воззрился на него;Потому как, согласитесь, смертным раньше и не снилось,Чтобы птицы громоздились над порогами домов,Чтоб на бюсты громоздились над порогами домов -Птицы с кличкой «Nevermore».
Ну а ворон, в грусти словно, молвил только это слово,Будто в этом самом слове вся душа была его.И замолк, перо не дрогнет; из меня же слабый, робкийВыдох вырвался негромкий: "Я друзей сберечь не мог, -Так и он к утру исчезнет, как надежды до него".Рек здесь ворон: «Nevermore».
Звук в ночи таким был резким, так пугающе уместным, Что я дернулся с ним вместе, под собой не чуя ног. "Но, конечно, – бормотал я, – это весь запас словарный, Что какой-то бедный малый заучить ему помог, Хороня свои надежды и кляня тяжелый рок Бесконечным «Nevermore».
Ворон все же был забавен, и, чтоб грусть свою разбавить,Я, дела свои оставив, кресло выкатил вперед;В нем усевшись поудобней перед бюстом с птицей гордой,Разрешить решил я твердо, что имел в виду сей лорд,Что имел в виду сей мрачный, старый, мудрый птичий лорд,Говоря мне «Nevermore».
Так сидел я отрешенно, в мир догадок погруженный,Ну а ворон взглядом жег мне, словно пламенем, нутро;Головой клонясь устало на подушки бархат алый,Вдруг с тоскою осознал я, что склониться головой -Что на этот алый бархат лишь склониться головойЕй нельзя, о – nevermore!
Вдруг как будто сладость дыма от незримого кадила Воздух в комнате сгустила, ангельский донесся хор. «Глупый! – я вскричал. – Бог, видя, как горьки твои обиды, С ангелами шлет напиток для забвения Ленор! Пей же снадобье, пей жадно и забудь свою Ленор!» Каркнул ворон: «Nevermore».
«О, вещун – пусть злой, все ж вещий! – птица ль ты, иль зла приспешник! – Послан ли ты силой грешной, иль тебя низвергнул шторм – Сквозь безмолвье светлых далей, через брег, где волны спали, В этот дом, юдоль печали, – говори: до сих ли пор Есть дарующий забвенье сладкий сон средь вечных гор?» Каркнул ворон: «Nevermore».
«О, вещун – пусть злой, все ж вещий! – птица ль ты, иль зла приспешник! Заклинаю Небесами, Богом, чей так мил нам взор: Сей душе, больной от скорби, дай надежду встречи скорой – Душ слияния с Ленорой, с незабвенною Ленор, С той прекраснейшей из смертных, смертный час чей был так скор». Каркнул ворон: «Nevermore».
«Будь ты птица или дьявол! – этим словом ты доставил Сердцу многая печали! – так закончим разговор! Убирайся в ночь, обратно! Прочь лети, в объятья ада! Там, наверно, будут рады лжи, что молвил ты как вор! Прочь из жизни, сердца, дома! Растворись в ночи как вор!» Ворон каркнул: «Nevermore».
До сих пор во тьме сердито все сидит он, все сидит онНад моей мечтой разбитой, в сердце дома моего;Черный огнь меж век струится, будто демон в нем таится,Да и тень зловещей птицы в пол вросла уже давно;И душе моей от этой черной тени не даноОторваться – nevermore!
