Иннокентий Анненский - Трактир жизни

Трилистник лунный

Зимнее небо

Талый снег налетал и слетал,Разгораясь, румянились щеки,Я не думал, что месяц так малИ что тучи так дымно-далеки…

Я уйду, ни о чем не спросив,Потому что мой вынулся жребий,Я не думал, что месяц красив,Так красив и тревожен на небе.

Скоро полночь. Никто и ничей,Утомлен самым призраком жизни,Я любуюсь на дымы лучейТам, в моей обманувшей отчизне.

Лунная ночь в исходе зимы

Мы на полустанке,Мы забыты ночью,Тихой лунной ночью,На лесной полянке…Бред – или воочьюМы на полустанкеИ забыты ночью?Далеко зашел ты,Паровик усталый!Доски бледно-желты,Серебристо-желты,И налип на шпалыИней мертво-талый.Уж туда ль зашел ты,Паровик усталый?Тишь-то в лунном свете,Или только грезаЭти тени, этиВздохи паровозаИ, осеребренныйМесяцем жемчужным,Этот длинный, черныйСторож станционныйС фонарем ненужнымНа тени узорной?Динь-динь-динь – и мимо,Мимо грезы этой,Так невозвратимо,Так непоправимоДо конца не спетойИ звенящей где-тоЕле ощутимо.27 марта 1906Почтовый тракт Вологда – Тотьма

Trаuмеrеi[8]

Сливались ли это тени,Только тени в лунной ночи мая?Это блики или цветы сирениТам белели, на колениНиспадая?Наяву ль и тебя ль безумноИ бездумноЯ любил в томных тенях мая?Припадая к цветам сирениЛунной ночью, лунной ночью мая,Я твои ль целовал колени,Разжимая их и сжимая,В томных тенях, в томных тенях мая?Или сад был одно мечтаньеЛунной ночи, лунной ночи мая?Или сам я лишь тень немая?Иль и ты лишь мое страданье,Дорогая,Оттого, что нам нет свиданьяЛунной ночью, лунной ночью мая…Ночь с 16 на 17 мая 1906 (?)Вологодский поезд

Трилистник обреченности

Будильник

Обручена рассветуПечаль ее рулад…Как я игрушку этуНе слушать был бы рад…

Пусть завтра будет та жеОна, что и вчера…Сперва хоть громче, глажеИдет ее игра.

Но вот, уж не читаяДавно постылых нот,Гребенка золотаяЗвенит, а не поет…

Цепляясь за гвоздочки,Весь из бессвязных фраз,Напрасно ищет точкиТомительный рассказ,

О чьем-то недобореКосноязычный бред…Докучный лепет горяНенаступивших лет,

Где нет ни слез разлуки,Ни стылости небес,Где сердце – счетчик муки,Машинка для чудес…

И скучно разминаяПружину полчаса,Где прячется смешнаяИ лишняя Краса.

Стальная цикада

Я знал, что она вернетсяИ будет со мной – Тоска.Звякнет и запахнетсяС дверью часовщика…

Сердца стального трепетСо стрекотаньем крылСцепит и вновь расцепитТот, кто ей дверь открыл…

Жадным крылом цикадыНетерпеливо бьют:Счастью ль, что близко, рады,Муки ль конец зовут?..

Столько сказать им надо,Так далеко уйти…Розно, увы! цикада,Наши лежат пути.

Здесь мы с тобой лишь чудо,Жить нам с тобою теперьТолько минуту – покудаНе распахнулась дверь…

Звякнет и запахнется,И будешь ты так далека…Молча сейчас вернетсяИ будет со мной – Тоска.

Черный силуэт

Сонет

Пока в тоске растущего испугаТомиться нам, живя, еще дано,Но уж сердцам обманывать друг другаИ лгать себе, хладея, суждено;

Пока прильнув сквозь мерзлое окно,Нас сторожит ночами тень недуга,И лишь концы мучительного кругаНе сведены в последнее звено, –

Хочу ль понять, тоскою пожираем,Тот мир, тот миг с его миражным раем…Уж мига нет – лишь мертвый брезжит свет…

А сад заглох… и дверь туда забита…И снег идет… и черный силуэтЗахолодел на зеркале гранита.

Трилистник огненный

Аметисты

Когда, сжигая синеву,Багряный день растет, неистов,Как часто сумрак я зову,Холодный сумрак аметистов.

И чтоб не знойные лучиСжигали грани аметиста,А лишь мерцание свечиЛилось там жидко и огнисто.

И, лиловея и дробясь,Чтоб уверяло там сиянье,Что где-то есть не наша связь,А лучезарное слиянье…

Сизый закат

Близился сизый закат.Воздух был нежен и хмелен,И отуманенный садКак-то особенно зелен.

И, о Незримой твердя,В тучах таимой печали,В воздухе, полном дождя,Трубы так мягко звучали.

Вдруг – точно яркий призыв,Даль чем-то резко разъялась:Мягкие тучи пробив,Медное солнце смеялось.

Январская сказка

Светилась колдуньина маска,Постукивал мерно костыль…Моя новогодняя сказка,Последняя сказка, не ты ль?

О счастье уста не молили,Тенями был полон покой,И чаши открывшихся лилийДышали нездешней тоской.

И, взоры померкшие нежа,С тоской говорили цветы:«Мы те же, что были, всё те же,Мы будем, мы вечны… а ты?»

Молчите… Иль грезить не лучше,Когда чуть дымятся угли?..Январское солнце не жгуче,Так пылки его хрустали…

Трилистник кошмарный

Кошмары

«Вы ждете? Вы в волненьи? Это бред.Вы отворять ему идете? Нет!Поймите: к вам стучится сумасшедший,Бог знает где и с кем всю ночь проведший,Оборванный, и речь его дика,И камешков полна его рука.Того гляди – другую опростает,Вас листьями сухими закидает,Иль целовать задумает, и слезОстанутся следы в смятеньи кос,Коли от губ удастся скрыть лицо вам,Смущенным и мучительно пунцовым.. . . . . . . . . . . . . . . . .Послушайте!.. Я только вас пугал:Тот далеко, он умер… Я солгал.И жалобы, и шепоты, и стуки –Все это „шелест крови“, голос муки…Которую мы терпим, я ли, вы ли…Иль вихри в плен попались и завыли?Да нет же! Вы спокойны… Лишь у губЗмеится что-то бледное… Я глуп…Свиданье здесь назначено другому…Все понял я теперь: испуг, истомуИ влажный блеск таимых вами глаз».Стучат? Идут? Она приподнялась.Гляжу – фитиль у фонаря спустила,Он розовый… Вот косы отпустила.Взвились и пали косы… Вот ко мнеИдет… И мы в огне, в одном огне…Вот руки обвились и увлекают,А волосы и колют, и ласкают…Так вот он, ум мужчины, тот гордец,Не стоящий ни трепетных сердец,Ни влажного и розового зноя!. . . . . . . . . . . . . . . .И вдруг я весь стал существо иное…Постель… Свеча горит. На грустный тонЛепечет дождь… Я спал и видел сон.

Киевские пещеры

Тают зеленые свечи,Тускло мерцает кадило,Что-то по самые плечиВ землю сейчас уходило,

Чьи-то беззвучно устаМолят дыханья у плит,Кто-то, нагнувшись, «с креста»Желтой водой их поит…

«Скоро ль?» – Терпение, скоро…Звоном наполнились уши,А чернота коридораВсе безответней и глуше…

Нет, не хочу, не хочу!Как! Ни людей, ни пути?Гасит дыханье свечу?Тише… Ты должен ползти…

То и это

Ночь не тает. Ночь как камень.Плача, тает только лед,И струит по телу пламеньСвой причудливый полет.

Но лопочут даром, тая,Ледышки на голове:Не запомнить им, считая,Что подушек только две.

И что надо лечь в угарный,В голубой туман костра,Если тошен луч фонарныйНа скользоте топора.

Но отрадной до рассветаСердце дремой залито,Всё простит им… если этоТолько Это, а не То.

Трилистник проклятия

Ямбы

О, как я чувствую накопленное бремяОтравленных ночей и грязно-бледных дней!Вы, карты, есть ли что в одно и то же времяПриманчивее вас, пошлее и страшней!

Вы страшны нежностью похмелья, и науке,Любви, поэзии – всему вас предпочтут.Какие подлые не пожимал я руки,Не соглашался с чем?.. Скорей! Колоды ждут…

Зеленое сукно – цвет малахитов тины,Весь в пепле туз червей на сломанном мелке…Подумай: жертву накануне гильотиныДурманят картами и в каменном мешке.

Кулачишка

Цвести средь немолчного адаТо грузных, то гулких шагов,И стонущих блоков, и чада,И стука бильярдных шаров.

Любиться, пока полосоюКровавой не вспыхнул восток,Часочек, покуда с косоюНе сладился белый платок.

Скормить Помыканьям и ЗлобамИ сердце, и силы дотла –Чтоб дочь за глазетовым гробом,Горбатая, с зонтиком шла.Ночь с 21 на 22 мая 1906Грязовец

О нет, не стан