Сергей Есенин - Том 2. Стихотворения (Маленькие поэмы)

Январь 1918

Небесный барабанщик*

Л. Н. Старку*

Гей вы, рабы, рабы!Брюхом к земле прилипли вы.Нынче луну с воды*Лошади выпили.

Листьями звезды льютсяВ реки на наших полях.Да здравствует революцияНа земле и на небесах!

Души бросаем бомбами,Сеем пурговый свист.Что нам слюна иконнаяВ наши ворота в высь?

Нам ли страшны полководцыБелого стада горилл?Взвихренной конницей рветсяК новому берегу мир.

Если это солнцеВ заговоре с ними,—Мы его всей ратьюНа штыках подымем.

Если этот месяцДруг их черной силы,—Мы его с лазуриКамнями в затылок.

Разметем все тучи,Все дороги взмесим.Бубенцом мы землюК радуге привесим.

Ты звени, звени нам,Мать земля сырая,О полях и рощахГолубого края.

Солдаты, солдаты, солдаты —Сверкающий бич над смерчом.Кто хочет свободы и братства,Тому умирать нипочем.

Смыкайтесь же тесной стеною,Кому ненавистен туман,Тот солнце корявой рукоюСорвет на златой барабан.

Сорвет и пойдет по дорогамЛить зов над озерами сил —На тени церквей и острогов,На белое стадо горилл.

В том зове калмык и татаринПочуют свой чаемый град,И черное небо хвостами,Хвостами коров вспламенят.

Верьте, победа за нами!Новый берег недалек.Волны белыми когтямиЗолотой скребут песок.

Скоро, скоро вал последнийМиллионом брызнет лун.Сердце — свечка за обеднейПасхе массы и коммун.

Ратью смуглой, ратью дружнойМы идем сплотить весь мир.Мы идем, и пылью вьюжнойТает облако горилл.

Мы идем, а там, за чащей,Сквозь белесость и туманНаш небесный барабанщик*Лупит в солнце-барабан.

1918

Пантократор*

Славь, мой стих, кто ревет и бесится,Кто хоронит тоску в плече —Лошадиную морду месяцаСхватить за узду лучей.

Тысчи лет те же звезды славятся,Тем же медом струится плоть.Не молиться тебе, а лаятьсяНаучил ты меня, Господь.

За седины твои кудрявые,За копейки с златых осинЯ кричу тебе: «К черту старое!» —Непокорный разбойный сын.

И за эти щедроты теплые,Что сочишь ты дождями в муть,О, какими, какими метламиЭто солнце с небес стряхнуть?

Там, за млечными холмами,Средь небесных тополей,Опрокинулся над намиСреброструйный Водолей*.

Он Медведицей с лазури,Как из бочки черпаком.В небо вспрыгнувшая буряСела месяцу верхом.

В вихре снится сонм умерших,Молоко дымящий сад.Вижу, дед мой тянет вершейСолнце с полдня на закат.

Отче, отче, ты ли внукаУслыхал в сей скорбный срок?Знать, недаром в сердце мукалИздыхающий телок.

Кружися, кружися, кружися,Чекань твоих дней серебро!Я понял, что солнце из выси* —В колодезь златое ведро.

С земли на незримую сушуОтчалить и мне суждено.Я сам положу мою душуНа это горящее дно.

Но знаю — другими очамиУмершие чуют живых.О, дай нам с земными ключамиПредстать у ворот золотых*.

Дай с нашей овсяною волейЗасовы чугунные сбить,С разбега по ровному полюЗаре на закорки вскочить.

Сойди, явись нам, красный конь*!Впрягись в земли оглобли.Нам горьким стало молокоПод этой ветхой кровлей.

Пролей, пролей нам над водойТвое глухое ржаньеИ колокольчиком-звездойХолодное сиянье.

Мы радугу тебе — дугой,Полярный круг — на сбрую.О, вывези наш шар земнойНа колею иную.

Хвостом земле ты прицепись,С зари отчалься гривой.За эти тучи, эту высьСкачи к стране счастливой.

И пусть они, те, кто во мглеНас пьют лампадой в небе,Увидят со своих полей,Что мы к ним в гости едем.

Февраль 1919

Кобыльи корабли*

Если волк на звезду завыл,Значит, небо тучами изглодано.Рваные животы кобыл,Черные паруса воронов.

Не просунет когтей лазурьИз пургового кашля-смрада;Облетает под ржанье бурьЧерепов златохвойный сад.

Слышите ль? Слышите звонкий стук?Это грабли зари по пущам.Веслами отрубленных рукВы гребетесь в страну грядущего.

Плывите, плывите в высь!Лейте с радуги крик вороний!Скоро белое дерево сронитГоловы моей желтый лист.

Поле, поле, кого ты зовешь?Или снится мне сон веселый —Синей конницей скачет рожь,Обгоняя леса и села?

Нет, не рожь! Скачет по́ полю стужа,Окна выбиты, настежь двери.Даже солнце мерзнет, как лужа,Которую напрудил мерин.

Кто это? Русь моя, кто ты? Кто?Чей черпак в снегов твоих накипь?На дорогах голодным ртомСосут край зари собаки.

Им не нужно бежать в «туда»,Здесь, с людьми бы теплей ужиться.Бог ребенка волчице дал,Человек съел дитя волчицы.

О, кого же, кого же петьВ этом бешеном зареве трупов?Посмотрите: у женщин третийВылупляется глаз из пупа.

Вон он! Вылез, глядит луной,Не увидит ли помясистей кости.Видно, в смех над самим собойПел я песнь о чудесной гостье.

Где же ты? Где еще одиннадцать,Что светильники сисек жгут?Если хочешь, поэт, жениться,Так женись на овце в хлеву.

Причащайся соломой и шерстью,Тепли песней словесный воск.Злой октябрь осыпает перстниС коричневых рук берез.

Звери, звери, приидите ко мне*В чашки рук моих злобу выплакать!Не пора ль перестать лунеВ небесах облака лакать?

Сестры-суки и братья-кобели*,Я, как вы, у людей в загоне.Не нужны мне кобыл кораблиИ паруса вороньи.

Если голод с разрушенных стенВцепится в мои волоса,—Половину ноги моей сам съем,Половину отдам вам высасывать.

Никуда не пойду с людьми,Лучше вместе издохнуть с вами,Чем с любимой поднять землиВ сумасшедшего ближнего камень.

Буду петь, буду петь, буду петь!Не обижу ни козы, ни зайца.Если можно о чем скорбеть,Значит, можно чему улыбаться.

Все мы яблоко радости носим,И разбойный нам близок свист.Срежет мудрый садовник-осеньГоловы моей желтый лист.

В сад зари лишь одна стезя,Сгложет рощи октябрьский ветр.Все познать, ничего не взятьПришел в этот мир поэт.

Он пришел целовать коров,Слушать сердцем овсяный хруст.Глубже, глубже, серпы стихов!Сыпь черемухой, солнце-куст!

Сентябрь 1919

Сорокоуст*

А. Мариенгофу*

Трубит, трубит погибельный рог!Как же быть, как же быть теперь намНа измызганных ляжках дорог?

Вы, любители песенных блох,Не хотите ль пососать у мерина?

Полно кротостью мордищ праздниться,Любо ль, не любо ль, знай бери.Хорошо, когда сумерки дразнятсяИ всыпают вам в толстые задницыОкровавленный веник зари.

Скоро заморозь известью выбелитТот поселок и эти луга.Никуда вам не скрыться от гибели,Никуда не уйти от врага.

Вот он, вот он с железным брюхом,Тянет к глоткам равнин пятерню,Водит старая мельница ухом,Навострив мукомольный нюх.И дворовый молчальник бык,Что весь мозг свой на телок пролил,Вытирая о прясло язык,Почуял беду над полем.

Ах, не с того ли за селомТак плачет жалостно гармоника:Таля-ля-ля, тили-ли-гомВисит над белым подоконником.И желтый ветер осенницыНе потому ль, синь рябью тронув,Как будто бы с коней скребницей,Очесывает листья с кленов.Идет, идет он, страшный вестник,Пятой громоздкой чащи ломит.И все сильней тоскуют песниПод лягушиный писк в соломе.О, электрический восход,Ремней и труб глухая хватка,Се изб древенчатый животТрясет стальная лихорадка!

Видели ли вы,Как бежит по степям,В туманах озерных кроясь,Железной ноздрей храпя,На лапах чугунных поезд?

А за нимПо большой траве,Как на празднике отчаянных гонок,Тонкие ноги закидывая к голове,Скачет красногривый жеребенок?

Милый, милый, смешной дуралей,Ну куда он, куда он гонится?Неужель он не знает, что живых конейПобедила стальная конница?Неужель он не знает, что в полях бессиянныхТой поры не вернет его бег,Когда пару красивых степных россиянокОтдавал за коня печенег?По-иному судьба на торгах перекрасилаНаш разбуженный скрежетом плес,И за тысчи пудов конской кожи и мясаПокупают теперь паровоз.

Черт бы взял тебя, скверный гость!Наша песня с тобой не сживется.Жаль, что в детстве тебя не пришлосьУтопить, как ведро в колодце.Хорошо им стоять и смотреть,Красить рты в жестяных поцелуях,—Только мне, как псаломщику, петьНад родимой страной «аллилуйя».Оттого-то в сентябрьскую скленьНа сухой и холодный суглинок,Головой размозжась о плетень,Облилась кровью ягод рябина.Оттого-то вросла тужильВ переборы тальянки звонкой.И соломой пропахший мужикЗахлебнулся лихой самогонкой.

Август 1920