Алексей Константинович Толстой - Стихотворения и поэмы
1840-е годы
Цыганские песни
Из Индии дальнойНа Русь прилетев,Со степью печальнойИх свыкся напев,
Свободные звуки,Журча, потекли,И дышат разлукойОт лучшей земли.
Не знаю, оттуда льИх нега звучит,Но русская удальВ них бьет и кипит;
В них голос природы,В них гнева язык,В них детские годы,В них радости крик;
Желаний в них знойныйЯ вихрь узнаю,И отдых спокойныйВ счастливом краю,
Бенгальские розы,Свет южных лучей,Степные обозы,Полет журавлей,
И грозный шум сечи,И шепот струи,И тихие речи,Маруся, твои!
1840-е годы
* * *
Ты помнишь ли, Мария,Один старинный домИ липы вековыеНад дремлющим прудом?
Безмолвные аллеи,Заглохший, старый сад,В высокой галерееПортретов длинный ряд?
Ты помнишь ли, Мария,Вечерний небосклон,Равнины полевые,Села далекий звон?
За садом берег чистый,Спокойный бег реки,На ниве золотистойСтепные васильки?
И рощу, где впервыеБродили мы одни?Ты помнишь ли, Мария,Утраченные дни?
1840-е годы
Благовест
Среди дубравыБлестит крестамиХрам пятиглавыйС колоколами.
Их звон призывныйЧерез могилыГудит так дивноИ так уныло!
К себе он тянетНеодолимо,Зовет и манитОн в край родимый,
В край благодатный,Забытый мною, —И, непонятнойТомим тоскою,
Молюсь и каюсь я,И плачу снова,И отрекаюсь яОт дела злого;
Далеко странствуяМечтой чудесною,Через пространства яЛечу небесные,
И сердце радостноДрожит и тает,Пока звон благостныйНе замирает...
1840-е годы
* * *
Шумит на дворе непогода,А в доме давно уже спят;К окошку, вздохнув, подхожу я —Чуть виден чернеющий сад;
На небе так темно, так темно,И звездочки нет ни одной;А в доме старинном так грустноСреди непогоды ночной!
Дождь бьет, барабаня, по крыше,Хрустальные люстры дрожат;За шкапом проворные мышиВ бумажных обоях шумят;
Они себе чуют раздолье:Как скоро хозяин умрет,Наследник покинет поместье,Где жил его доблестный род —
И дом навсегда запустеет,Заглохнут ступени травой...И думать об этом так грустноСреди непогоды ночной!..
1840-е годы
* * *
Дождя отшумевшего каплиТихонько по листьям текли,Тихонько шептались деревья,Кукушка кричала вдали.
Луна на меня из-за тучиСмотрела, как будто в слезах;Сидел я под кленом и думал,И думал о прежних годах.
Не знаю, была ли в те годыДуша непорочна моя?Но многому б я не поверил,Не сделал бы многого я.
Теперь же мне стали понятныОбман, и коварство, и зло,И многие светлые мыслиОдну за другой унесло.
Так думал о днях я минувших,О днях, когда был я добрей;А в листьях высокого кленаСидел надо мной соловей,
И пел он так нежно и страстно,Как будто хотел он сказать:«Утешься, не сетуй напрасно —То время вернется опять!»
1840-е годы
* * *
Ой стоги́, стоги́.На лугу широком!Вас не перечесть,Не окинуть оком!
Ой стоги́, стоги́,В зеленом болоте,Стоя на часах,Что вы стережете?
«Добрый человек,Были мы цветами, —Покосили насОстрыми косами!
Раскидали насПосредине луга,Раскидали врозь,Дале друг от друга!
От лихих гостейНет нам обороны,На главах у насЧерные вороны!
На главах у нас,Затмевая звезды,Галок стая вьетПоганые гнезда!
Ой орел, орел,Наш отец далекий,Опустися к нам,Грозный, светлоокий!
Ой орел, орел,Внемли нашим стонам,Доле нас срамитьНе давай воронам!
Накажи скорейИх высокомерье,С неба в них ударь,Чтоб летели перья.
Чтоб летели врозь,Чтоб в степи широкойВетер их разнесДалеко, далёко!»
1840-е годы
* * *
По гребле[5] неровной и тряской,Вдоль мокрых рыбачьих сетей,Дорожная едет коляска,Сижу я задумчиво в ней, —
Сижу и смотрю я дорогойНа серый и пасмурный день,На озера берег отлогий,На дальний дымок деревень.
По гребле, со взглядом угрюмым,Проходит оборванный жид,Из озера с пеной и шумомВода через греблю бежит.
Там мальчик играет на дудке,Забравшись в зеленый тростник;В испуге взлетевшие уткиНад озером подняли крик.
Близ мельницы старой и шаткойСидят на траве мужики;Телега с разбитой лошадкойЛениво подвозит мешки...
Мне кажется все так знакомо,Хоть не был я здесь никогда:И крыша далекого дома,И мальчик, и лес, и вода,
И мельницы говор унылый,И ветхое в поле гумно...Все это когда-то уж было,Но мною забыто давно.
Так точно ступала лошадка,Такие ж тащила мешки,Такие ж у мельницы шаткойСидели в траве мужики,
И так же шел жид бородатый,И так же шумела вода...Все это уж было когда-то,Но только не помню когда!
1840-е годы
* * *
Где гнутся над омутом лозы,Где летнее солнце печет,Летают и пляшут стрекозы,Веселый ведут хоровод.
«Дитя, подойди к нам поближе,Тебя мы научим летать,Дитя, подойди, подойди же,Пока не проснулася мать!
Под нами трепещут былинки,Нам так хорошо и тепло,У нас бирюзовые спинки,А крылышки точно стекло!
Мы песенок знаем так много,Мы так тебя любим давно —Смотри, какой берег отлогий,Какое песчаное дно!»
Дитя побежало проворноНа голос манящих стрекоз,Там ил был глубокий и чёрныйИ тиною омут порос.
Стрекозы на пир поскорееПриятелей чёрных зовут,Из нор своих жадные ракиС клешнями к добыче ползут,
Впилися в ребёнка и тащат,И тащат на самое дно,Болото под ним расступилосьИ вновь затянулось оно.
И вновь, где нагнулися лозыОт солнца палящих лучей,Летают и пляшут стрекозы,Зовут неразумных детей.
1840-е годы
* * *
Милый друг, тебе не спится, Душен комнат жар,Неотвязчивый кружится Над тобой комар.
Подойди сюда, к окошку, Все кругом молчит,За оградою дорожку Месяц серебрит.
Я пройду близ дикой вишни, Около плетня,У разрушенной кирпични Ты найдёшь меня!
Встань, приют тебя со мною Там спокойный ждет;Сторож там, звеня доскою, Мимо не пройдет.
Не скрыпят в сенях ступени, И в саду темно,Чуть заметно в полутени Дальнее гумно.
Дергачи кричат по нивам, Перепел во ржи,Час настал нам быть счастливым, Друг, не откажи!
1840-е годы
Пустой дом
Стоит опустелый над сонным прудом, Где ивы поникли главой,На славу Растреллием строенный дом, И герб на щите вековой.Окрестность молчит среди мертвого сна, На окнах разбитых играет луна.
Сокрытый кустами, в забытом саду Тот дом одиноко стоит;Печально глядится в зацветшем пруду С короною дедовский щит...Никто поклониться ему не придет, — Забыли потомки свой доблестный род!
В блестящей столице иные из них С ничтожной смешались толпой;Поветрие моды умчало других Из родины в мир им чужой.Там русский от русского края отвык, Забыл свою веру, забыл свой язык!
Крестьян его бедных наемник гнетет, Он властвует ими один;Его не пугают роптанья сирот... Услышит ли их господин?А если услышит – рукою махнет... Забыли потомки свой доблестный род!
Лишь старый служитель, тоской удручен, Младого владетеля ждет,И ловит вдали колокольчика звон, И ночью с одра привстает...Напрасно! все тихо средь мертвого сна, Сквозь окна разбитые смотрит луна,
Сквозь окна разбитые мирно глядит На древние стены палат;Там в рамах узорчатых чинно висит Напудренных прадедов ряд.Их пыль покрывает, и червь их грызет. Забыли потомки свой доблестный род!
1849
