Павел Якушкин - Народные стихи и песни
Я выписалъ съ буквальною точностію этотъ отрывокъ филологическаго аппарата, составленнаго по образцамъ западной науки, и нахожусь въ необходимости согласиться съ г. Безсоновымъ, что западъ глупъ!… Пожалуй, и можно этотъ сводный стихъ разложить на частные, несводные, но это можетъ сдѣлать одинъ только г. Безсоновъ; впослѣдствіи, когда онъ сочиняетъ науку, какъ разбирать эти сводные стихи, можетъ-быть и будетъ такая игра, въ родѣ шарадъ, ребусовъ, можетъ-быть и будутъ заниматься разложеніемъ этихъ стиховъ, — въ настоящее же время никто не разложитъ, и разлагать не будетъ, несмотря на то, что хитрый Петръ Алексѣевичъ отгадки помѣстилъ въ началѣ своихъ загадокъ, которыя онъ назвалъ сводными стихами.
И хоть Безсоновъ и говоритъ, что Кирѣевскій дѣлалъ безсмысленно, не указывая, изъ какого варіанта взялъ стахъ или слово (въ чемъ можетъ быть помѣшала ему смерть), а самъ г. Безсоновъ погрѣшалъ тѣмъ же, не указывая на варіанты, изъ которыхъ имъ взяты слова и цѣлыя строки своихъ сводныхъ стиховъ, имѣя на то время.
Но мы можемъ надѣяться, что новая наука, наука, составленная г. Безсоновымъ, скоро явится на свѣтъ; начало уже положено въ 4-мъ выпускѣ Калѣкъ, въ статьѣ подъ названіемъ «къ читателямъ». Но я серьозно опасаюсь, что эта наука Петра Алексѣевича окажетъ совершенно медвѣжью услугу и православію, и вѣрѣ въ возможность славянскихъ началъ: такъ хитро онъ подходитъ и къ православію, и къ славянской народности, хотя съ перваго разу кажется, что онъ за нихъ только и стоитъ.
Какъ ни трудно, но все-таки постараюсь познакомить простыхъ смертныхъ съ этою замѣчательною статьею, хоть отчасти; со всею — нѣтъ возможности, даже и для меня: а я долго изучалъ храбрые подвиги П. А. Безсонова.
Господинъ Безсоновъ разсказываетъ намъ, что русскій народъ не профанируетъ духовными пѣснями потому, что онъ православный. Православіе не нуждается вы въ какой защитѣ, - а г. Безсоновъ своей защитою хотѣлъ скорѣе поддержать православіе. Скажите пожалуйста: при странномъ вниманіи, при жадности къ изученію, какъ ногъ сказать П. А. Безсоновъ, что у насъ не профанируютъ духовными пѣснями или такъ называемыми стихами, когда у него въ настоящее время находится подъ руками сборникъ Кирѣевскаго? Вѣдь многіе думаютъ, что онъ читалъ рукописи, которыя ему доставлены (О) (Обществомъ любителей) и потому могутъ страннымъ показаться эти мысли П. А Безсонова. Не будемъ говорить объ «Барыня барыня», слова которой совершенно не подходятъ къ религіозному напѣву; укажемъ П. А. Безсонову, что есть пѣсни:
У отца архимандрита было строгаго Братія была веселая, Погреба были глубокіе, Да запоры были крѣпкіе! . . . . . . . . . . . . . . .
еще и скажу: ежели П. А. Безсоновъ когда нибудь слыхалъ, пѣвцовъ не приведенныхъ къ нему, но гдѣ-нибудь, на приходскомъ праздникѣ въ селѣ или на ярмаркѣ, - какъ онъ могъ не замѣтить, что слѣпцы не только пародируютъ, но даже кощунствуютъ: это можетъ засвидѣтельствовать и самъ П. А. Безсоновъ, когда онъ прочитаетъ весь сборникъ Петра Васильевича Кирѣевскаго.
Я говорю: когда онъ прочитаетъ весь сборникъ Петра Васильевича Кирѣевскаго, — а Безсоновъ по сю-пору всего его не прочиталъ. У него вѣдь всѣ пѣсни Кирѣевскаго; какъ же онъ могъ пропустить:
Построю я келью съ дверью, Стану я Богу молиться: Чтобъ меня дѣвки любили, Крашеныя яйца носили…
или другую:
Волною морскою У насъ подъ Москвою.
Да приведемъ цѣлую пѣсню.
Жилъ былъ старецъ одинъ наединѣ, Построилъ старецъ келью себѣ, Келью себѣ соломенную, Пошелъ старецъ съ корцемъ за водой, На встрѣчу старцу дѣвокъ хороводъ. Пошелъ старецъ скакати плясать Оглянулся назадъ — келья горитъ! Много добра погорѣло въ той хороминѣ: Ольховыя лапти, дубовыя сапоги, Коробка съ табакомъ березовая.
Этотъ стихъ я слышалъ у церкви села Липовицы малоархангельскаго уѣзда.
«Несомнѣнныя свидѣтельства — далѣе говоритъ Петръ Алексѣевичъ — убѣждаютъ насъ, что индо европейскіе народы… имѣли еще въ язычествѣ свои религіозныя пѣснопѣнія…»
Это сказано очень хорошо: великая ученость творца будущей науки такимъ образомъ совершенно утверждена, а потому онъ дальше смѣло говоритъ:
«…Счастливы били тѣ, которые, какъ напримѣръ славяне и праотцы германскаго племени, жили долгое время вблизи и общеніи съ античною Греціей… на тѣхъ же мѣстахъ жительства отъ Чернаго моря и Дуная до нижней Фракіи и Македоніи застигло эти племена христіанство… Вліяніе христіанства въ формѣ греческой невольно достигло ихъ и сопровождало даже на новыя мѣста жительства…»
Это вліяніе «болѣе на себѣ должны были понести славяне, долѣе другихъ остававшіеся и до конца Византіи оставшіеся сосѣдями грековъ»…
У васъ можетъ-быть возродится какой-нибудь нескромный вопросъ, могущій нарушить текучесть рѣчи Петра Алексѣевича, а потому онъ остроумно прибавляетъ въ скобкахъ: «мы не считаемъ здѣсь кельтовъ-волоховъ, какъ пришельцевъ и сосѣдей временныхъ, ни дикаго ихъ отродія — арнаутовъ или албанцевъ»!!!..
Ежели какой-нибудь непонятливый человѣкъ спроситъ: «Да почему же на альбанцевъ не имѣло вліянія греческое христіанство?» На это съ скобкахъ сказано: дикое отродье эти албанцы! несуразный народъ!! вотъ вамъ и весь отвѣтъ!..
Далѣе Петръ Алексѣевичъ остроумно замѣчаетъ, что христіанство имѣло вліяніе на народное творчество. Это тоже его собственная мысль, за сообщеніе которой я считаю дѣломъ благодарить г. Безсонова за то, что онъ сообщаетъ точную новую вещь «что христіанство имѣло вліяніе на народное творчество?» Какое-же именно вліяніе имѣло христіанство на народное творчество — объ этомъ Безсоновъ не говоритъ, да вѣроятно объ этомъ онъ и не думалъ никогда. Творецъ живой науки продолжаетъ:
«Былины (т. е. мірскія пѣсни) и стихи во всей чистотѣ народнаго склада поются нынѣ единственно у славянъ, лучшіе же у православныхъ». Православіе, изволите видѣть, не мѣшало народному творчеству, а католичество мѣшало; это впрочемъ и понятно, такъ какъ славяне являются вмѣстилищемъ, готовымъ и выработаннымъ сосудомъ… «На западѣ Европы укрывались съ своимъ народнымъ сокровищемъ дольше другихъ странъ лишь въ дикихъ скалахъ, пристанищѣ скальдовъ, или за горами и своеобразіемъ Испаніи» (стр. VII). Въ самомъ же дѣлѣ эпическая поэзія можетъ существовать у однихъ православныхъ славянъ: «ежели и существуютъ былины и стихи у русскихъ раскольниковъ, напр. хоть пѣсня объ осадѣ Соловецкаго монастыря, завербованная привилегированнымъ издателемъ пѣсенъ изъ историческихъ пѣсенъ въ свои „Калѣки“; то эти стихи и пѣсни у русскихъ раскольниковъ существуютъ, именно потому, что Европа граничитъ къ сѣверу — Сѣвернымъ океаномъ, а съ западу — Атлантическимъ. Это совершенно вѣрно, ибо Петръ Алексѣевичъ говоритъ, что у словаковъ сохранилось „болѣе остатковъ былеваго народнаго творчества вообще, болѣе отрывковъ народныхъ стиховъ въ частвости, вмѣстѣ съ уцѣлѣвшими народными пѣвцами, слѣпцами: причиною быть-можетъ срединное положеніе между западомъ и востокомъ, сѣверомъ и югомъ славянства“… (стр. XII и XIII), хоть эти славяне и перемѣшаны съ мадьярами.
Я слышалъ, что нѣкій мужъ пришелъ на самый востокъ, и такъ пришелъ на востокъ, что куда не глянешь — все востокъ: впереди востокъ, назади — востокъ, направо — востокъ, на лѣво — востокъ, — все востокъ!.. Мнѣ не удалось узнать отъ него, поютъ ли на самомъ востокѣ былины и стихи?.. Впрочемъ г. Безсоновъ скажетъ намъ въ слѣдующихъ выпускахъ „Калѣкъ“ и объ этомъ: при его остроумныхъ догадкахъ грѣхъ ему будетъ, если онъ не сообщитъ намъ своихъ объ этомъ мыслей. Теперь только можно догадываться, что если тамъ живутъ славяне — то поютъ былины, а нѣмцы — не поютъ; у нѣмцевъ „по древнимъ рукописямъ и старопечатнымъ книгамъ, на языкѣ уже непонятномъ для новыхъ временъ, ученымъ удалось сыскать ихъ на три слишкомъ вѣка до трехъ сотенъ; десятокъ-другой уцѣлѣлъ тамъ-и-сямъ въ забросѣ понынѣ“. (стр. X). А у насъ, православныхъ, до г. Безсонова мы думали, что стиховъ около сотни; но г. Безсонову при его жадности, живѣйшемъ вниманіи, поглощенномъ любопытствѣ, выслѣживаніи въ окружающей жизни, хожденіи по деревнямъ (вып. 1 стр. I) удалось отыскать болѣе тысячи стиховъ, совершенно понятныхъ народу, какъ напримѣръ слѣдующій:
Salve, Jesu dulcissime, Salve, fili pulcherrime, Lili, lili, lili, О dilecte fili!.. и т. д.
Кромѣ этого стиха (№ 305, вып. 4, стр. 96), языкъ котораго такъ понятенъ всему русскому народу, въ „Калѣкахъ“ есть множество всякихъ стиховъ, пѣсенъ на разныхъ языкахъ; но такъ какъ эти вирши нельзя назвалъ стихами, даже и при какомъ угодно нахальствѣ, то т. Безсоновъ назвалъ ихъ младшими стихами; а настоящіе народные стихи, пѣсни, окрестилъ именемъ старшихъ стиховъ. Въ число старшихъ стиховъ вошли пѣсни и русскія, и малороссійскія, и сербскія; а въ число младшихъ всякая дребедень, — что, попадалось подъ руку. П. А. Безсоновъ, слава-Богу, не брезгливъ!.. Въ число стиховъ старшихъ вошли пѣсни: сорокъ каликъ съ каликою, Софьюшка и Василій, осада Соловецкаго монастыря и много другихъ; даже сербская пѣсня, переведенная уже Пушкинымъ, снова переведена самимъ г. Безсоновымъ и помѣшена старшимъ стихомъ. Если остаться только при этихъ стихахъ, нѣмцы-католики, неправославные будутъ имѣть больше насъ стиховъ (у нихъ до трехсотъ, а у насъ около сотни); но нѣмцы ошибаются: они не знаютъ, что имѣютъ дѣло съ г. Безсоновымъ: Петръ Алексѣевичъ выдвинулъ на нихъ младшіе стихи. Въ этомъ дѣлѣ издатель оказалъ способностей гораздо болѣе сына г. Добчинскаго: молодой Добчинскій, какъ увидитъ ножичекъ, сейчасъ тележку сдѣлаетъ, а г. Безсоновъ, какъ увидитъ что-нибудь написанное — сейчасъ въ стихъ хватаетъ, да еще (такой забавникъ!) подъ этою штукою примѣчаніе сдѣлаетъ, въ родѣ слѣдующаго:
