Павел Лукницкий - Памир без легенд (рассказы и повести)
6
Под перевалом -- три юрты, стадо овец и киргизы.
Их не было здесь раньше. Долина зелена и открыта. Мы голодны.
-- Заедем?
-- Заедем.
Караван уходит вперед, но мы видим его. Спешиваемся в кругу пастухов. Из предосторожности поглядываем на лошадей; оружие с нами. Впрочем, тут все спокойно. Пастухи выносят айран (кислое молоко) и кумыс. Пьем из большой деревянной чашки.
Среди киргизов важные старики--Закирбай и Суфи-бек. Юдин их знает. У Закирбая Юдин в позапрошлом году покупал скот. Тогда не обошлось без скандала -- Закирбай сжульничал, а Юдин его уличил. Впрочем, об этой мелочи Закирбай, видно, забыл; он изысканно любезен сейчас и со славословиями подносит нам кумыс--почетное угощение. Выразив благодарность, мы щедро расплачиваемся. Нам льстят и подсаживай нас на коней. Догоняем караван.
Едем. Впереди и направо--изумительное нагромождение снежных хребтов. Потянул пронзительный и холодный ветер. На ходу развязываю привьючку, надеваю брезентовую, на вате, куртку. Бойе ленится развязать привьючку, ежится в пиджаке. Дорога ведет над рекой. Устье бокового притока; медленно спускаемся зигзагами, едем по ложу реки, переправляясь то на одну сторону, то на другую. У Бойе оторвалось стремя, ему лень спешиваться; он подзывает Османа, который ид пешком, Осман привязывает стремя. Бойе карьером догоняет нас. Осман остался на том берегу--я возвращаюсь, подсаживаю Османа на круп моей лошади; переезжаем реку. Высоко на зеленом склоне правого берега кочевка, юрты. Большое стадо баранов россыпью катится по склону, к реке, к нам. Смеемся: "Атака!" К Юдину подъезжает дородный всадник, раболепно здоровается, приглашает заехать к нему в юрту, пить чай: "Большим гостем будешь!"
Мы только что пили айран--Юдин благодарит и с называется. Позже мы узнали, что в этом было наше спасение.
Ложе реки поворачивает на север, входит в отвесные берега. Направо скалистая гора. Очень высоко, в черных прорезях снежных скал, настороженно замерли тонкорогие и тонконогие козлы--киики. Холодно. На переправах--вода лошадям по брюхо. Под копытами скрипят и ворочаются валуны, галька, щебень. Обрывы берегов все выше, это террасы конгломерата; в отвесных стенах промывины, узкие щелки. Налево по ложу реки--мелкорослые светло-зеленые кустики тала. Едем под самой стеной по правому борту ложа.
Глава четвертая
НАПАДЕНИЕ
1
Сверху, с террасы над глубоко лежащей рекой, с высоких, отвесных конгломератовых берегов, затаившаяся банда басмачей наконец увидела поджидаемый караван. Он тихо и мирно идет по ложу реки. Впереди из-под двух качающихся ящиков торчат большие уши умного маленького ишака. За ним гуськом, мягко ступая по гальке, тянутся четыре вьючных верблюда. На вьюках громоздятся три киргиза-караванщика. Банда знает: эти караванщики ее друзья, ведь вместе они обсуждали план. За верблюдами, таким же медленным шагом, движутся всадники; один, второй, третий.... Три. Это те, ради кого здесь, по щелкам, по всей террасе, тщательно организована такая напряженная тишина. Каждый жест, каждое движение этих троих изучаются с того самого момента, как караван показался на повороте из-за горы. Вот едущий впереди, маленький, бросив повод, закуривает папиросу и, оглянувшись, что-то со смехом говорит едущему за ним. Этот второй -- он их начальник--большой, грузный; маленькая лошаденка тянет шею, вышагивая под ним. У обоих ремни, ремни--чего только не навешано на каждом из них! Ружей у них нет, это давно знает банда. Но где же их револьверы?.. А ну, где?.. Закирбай толкает под локоть Боа-бека, оба кряхтят, разглядывая. Закирбай успел вовремя, -- он здорово мчался, чтобы окольной тропою обогнать караван и наладить здесь все... "Э... Есть... Хоп, майли! (Ладно, хорошо!)" Третий едет, болтая длинными ногами; он вынул их из стремян и едва не цепляет землю. Ну и рост у него! У него на ремне карабин. Висит стволом вниз. Этот все отставал, останавливался, писал что-то. Теперь догнал, едет; морда лошади-- в хвост коню второго. Сзади, пешком, четвертый... Это их узбек. Ничего, с ним возиться недолго.
Банда трусит: а вдруг не выйдет?
Нет. Они ничего не знают. Иначе не ехали бы так спокойно, не смеялись бы... Но из ущелья на реку выбежала лошадь, оседланная басмаческая лошадь,-пить воду. Кто ее упустил? Они ее заметили... Первый, маленький, указывает на нее рукой, что-то пишет. Они поняли... Э... Пора начинать... Скорее... Давай!..
Банда срывает тишину:
-- Э-э!..--один голос.
-- Оооо-э-э!..--десятки голосов.
-- Ууй-оо-уу-эээй-ээ!..--две сотни.
Боабек нажимает пальцем спусковой крючок. И сразу за ним -- другие.
...Так вижу я сейчас то, что делалось вверху, на террасе.
2
Заметив выбежавшую на реку оседланную лошадь, я подумал, что это подозрительно. Указал на нее Юдину, сказал:
-- Вот смотрите, какая-то лошадь!..
Вынул часы, блокнот, записал: "4 часа 20 минут. Выбежала лошадь". Не знаю, зачем записал. Юдин, кажется, понял. Он промолчал и огляделся по сторона! Тут я заметил голову, движущуюся над кромкой отвес ной стены, и сказал:
-- Посмотрите, вот здорово скачет!
Это была последняя спокойная фраза. За ней--вой, выстрел, от которого разом поспрыгивали с верблюдов караванщики и от которого закружилось сердце, и -- выстрелы -- вразнобой и залпами, выстрелы сплошь, без конца.
Как я понимаю, все было очень недолго, и размышлять, как мы размышляем обычно, не было времени. Все измерялось долями секунд. Это сейчас можно все подробно обдумывать. Тогда--напряженно и нервно работал инстинкт. Многое уже потеряно памятью. Я помню отрывки:
...спрыгнул с лошади, расстегнул кобуру, вынул маузер и ввел патрон в ствол...
...стоял за лошадью, опершись на седло, лицом туда, откуда стреляли...
...хотел выстрелить и подосадовал: пуля не долетит, и еще удивился: в кого же стрелять? (Ибо их, прятавшихся наверху, за камнями, за грядою стены, не было видно.)
...оглянулся,--Бойе передает Юдину карабин: "он испортился... Георгий Лазаревич, он испортился"...
...все трое (тут Османа я не видал)--мы медленно, прикрываясь лошадьми, отходим к тому берегу (к левому, противоположному)... Пули очень глупо (как кузнечики?) прыгают по камням.
...взглянул назад: рыжая отвесная стена. Хочется бежать, но надо (почему надо?) идти медленно...
Юдин и я, прикрываемые лошадьми, ведем их в коротком поводе, а Бойе тянет свою за повод,--сам впереди,--торопился, что ли? И еще: верблюды наши стоят спокойно и неподвижно, словно понимают, что их это не касается. А поодаль, также спокойно и неподвижно, три караванщика,--их тоже это не касается. Двоих из трех я никогда больше не видел.
Опять обрывки:
...Бойе и Юдин впереди меня. Бойе сразу присел, завертелся, вскочил, корчась и прижимая к груди ладонь.
-- Павел Николаевич, меня убили... Георгий Лазаревич... убили!.. -Голос недоуменный и -- не могу иначе выразить--как бы загнанный.
Юдин был подальше, я ближе. Я крикнул (кажется, резко):
-- Бегите!.. бросайте лошадь, бегите!..
Бросил лошадь сам и устремился к нему. Бойе побежал согнувшись, шатаясь. Шагов десять, и как-то сразу--неожиданной преградой--река. (Она была ледяной и очень быстрой, эта река, но тогда я этого не заметил, я почувствовал только особую, злобную силу сталкивающего меня, сбивающего с ног течения.) Бойе упал в реке, и его понесло. Я прыгнул на шаг вперед ("Ну же, ну..."), схватил Бойе под плечи--очень тяжел, обвис, вовсе безжизнен. Еле-еле (помню трудный напор воды в мои колени) выволок его на берег... Пули--видел их--по воде хлюпали мягко и глухо... "Тащить дальше?.." Тело в руках, как мешок. Я споткнулся и упал. "Нет, не могу..." Положил его на пригорок гравия, побежал зигзагами, пригибаясь, споткнулся опять. Падая, заметил: плоского валуна коснулись одновременно моя рука и пуля. "Попало?.." Нет... Дальше. (Юдин позже сказал мне: "Вижу, упал... ну, думаю, второй тоже...")
Добежав до откоса левобережной террасы, я полез, карабкаясь, вверх по склону. Но он встал надо мной отвесом. Я цеплялся руками и прокарабкался вверх на несколько метров. Земля осыпалась под пальцами. В обычных условиях, конечно, я не одолел бы такого обрыва. А тогда, помню, задохнулся и с горечью взглянул на остающиеся несколько метров стены. Невозможно... У меня не хватало дыхания. Остановился. Правее на узкой осыпи, остановились, как и я, Осман и Юдин.
Я пробирался к ним и увидел маленькую нишу, встал в нее, спиною к скале, встал удобно, крикнул (хотелось пить):
-- Георгий Лазаревич! Идите сюда! Тут прикрытие...
Юдин посмотрел на меня: он был бледен, поразительно бледен,--посмотрел и безнадежно махнул рукой:
-- Какое это прикрытие!..
3
Стрельба прекратилась. Несколько минут выжидания. Внизу -- галечное ложе, река. За нею -- высока стена берега, и по кромке, то здесь, то там, -мелькание голов. Под стеною -- четыре спокойных верблюда. Внизу, направо, -неподвижно, навзничь лежащий Бойе. Над нами сзади уже слышны крики: мы взяты в кольцо
Юдин передал мне карабин.
