Саша Чёрный - Стихи
Квартира? Танцкласс ли? Харчевня? Прилезла рябая девица: Нечаянно "Месяц в деревне" Прочла и пришла "поделиться"… Зачем она замуж не вышла? Зачем (под лопатки ей дышло!) Ко мне направляясь, сначала Она под трамвай не попала? Звонок… Шаромыжник бродячий, Случайный знакомый по даче, Разделся, подсел к фортепьяно И лупит. Не правда ли, странно? Какие-то люди звонили. Какие-то люди входили. Боясь, что кого-нибудь плюхну, Я бегал тихонько на кухню И плакал за вьюшкою грязной Над жизнью своей безобразной. [1910] Саша Черный. Стихотворения. Ленинград, "Советский писатель", 1960.
СОВЕРШЕННО ВЕСЕЛАЯ ПЕСНЯ
(Полька)
Левой, правой, кучерявый, Что ты ерзаешь, как черт? Угощение на славу, Музыканты – первый сорт. Вот смотри: Раз, два, три. Прыгай, дрыгай до зари.
Ай, трещат мои мозоли И на юбке позумент! Руки держит, как франзоли, А еще интеллигент. Ах, чудак, Ах, дурак! Левой, правой, – вот так-так!
Трим-ти, тим-ти – без опаски, Трим-тим-тим – кружись вперед! Что в очки запрятал глазки? Разве я, топ-топ, урод? Топ-топ-топ, Топ-топ-топ… Оботри платочком лоб.
Я сегодня без обеда, И не надо – ррри-ти-ти. У тебя-то, буквоеда, Тоже денег не ахти? Ну и что ж Наживешь. И со мной, топ-топ, пропьешь.
Думай, думай – не поможет! Сорок бед – один ответ: Из больницы на рогоже Стащат черту на обед. А пока, Ха-ха-ха, Не толкайся под бока!
Все мы люди-человеки… Будем польку танцевать. Даже нищие-калеки Не желают умирать. Цок-цок-цок Каблучок, Что ты морщишься, дружок?
Ты ли, я ли – всем не сладко, Знаю, котик, без тебя. Веселись же хоть украдкой, Танцы – радость, книжки – бя. Лим-тим-тись, Берегись. Думы к черту, скука – брысь! Саша Черный. Стихотворения. Ленинград, "Советский писатель", 1960.
СЛУЖБА СБОРОВ Начальник Акцептации сердит: Нашел просчет в копейку у Орлова. Орлов уныло бровью шевелит И про себя бранится: "Ишь, бандит!" Но из себя не выпустит ни слова.
Вокруг сухой, костлявый, дробный треск Как пальцы мертвецов, бряцают счеты. Начальнической плеши строгий блеск С бычачьим лбом сливается в гротеск,Но у Орлова любоваться нет охоты.
Конторщик Кузькин бесконечно рад: Орлов на лестнице стыдил его невесту, Что Кузькин как товарищ – хам и гад, А как мужчина – жаба и кастрат… Ах, может быть, Орлов лишится места!
В соседнем отделении содом: Три таксировщика, увлекшись чехардою, Бодают пол. Четвертый же, с трудом Соблазн преодолев, с досадой и стыдом Им укоризненно кивает бородою.
Но в коридоре тьма и т 1000 ишина. Под вешалкой таинственная пара Он руки растопырил, а она Щемящим голосом взывает: "Я жена… И муж не вынесет подобного удара!"
По лестницам красавицы снуют, Пышнее и вульгарнее гортензий. Их сослуживцы "фаворитками" зовут Они не трудятся, не сеют – только жнут, Любимицы Начальника Претензий…
В буфете чавкают, жуют, сосут, мычат. Берут пирожные в надежде на прибавку. Капуста и табак смесились в едкий чад. Конторщицы ругают шоколад И бюст буфетчицы, дрожащий на прилавке…
Второй этаж. Дубовый кабинет. Гигантский стол. Начальник Службы Сборов, Поймав двух мух, покуда дела нет, Пытается определить на свет, Какого пола жертвы острых взоров.
Внизу в прихожей бывший гимназист Стоит перед швейцаром без фуражки. Швейцар откормлен, груб и неречист: "Ведь грамотный, поди, не трубочист! "Нет мест" – вон на стене висит бумажка". [1909] Саша Черный. Стихотворения. Ленинград, "Советский писатель", 1960.
ОКРАИНА ПЕТЕРБУРГА Время года неизвестно. Мгла клубится пеленой. С неба падает отвесно Мелкий бисер водяной.
Фонари горят как бельма, Липкий смрад навис кругом, За рубашку ветер-шельма Лезет острым холодком.
Пьяный чуйка обнял нежно Мокрый столб – и голосит. Бесконечно, безнадежно Кислый дождик моросит…
Поливает стены, крыши, Землю, дрожки, лошадей. Из ночной пивной всё лише Граммофон хрипит, злодей.
"Па-ца-луем дай забвенье!" Прямо за сердце берет. На панели тоже пенье: Проститутку дворник бьет.
Брань и звуки заушений… И на них из всех дверей Побежали светотени Жадных к зрелищу зверей.
Смех, советы, прибаутки, Хлипкий плач, свистки и вой Мчится к бедной проститутке Постовой городовой.
Увели… Темно и тихо. Лишь в ночной пивной вдали Граммофон выводит лихо: "Муки сердца утоли!" Саша Черный. Стихотворения. Ленинград, "Советский писатель", 1960.
НА ОТКРЫТИИ ВЫСТАВКИ Дамы в шляпках "кэк-уоках", Холодок публичных глаз, Лица в складках и отеках, Трэны, перья, ленты, газ. В незначительных намеках Штемпеля готовых фраз.
Кисло-сладкие мужчины, Знаменитости без лиц, Строят знающие мины, С видом слушающих птиц Шевелюры клонят ниц И исследуют причины.
На стене упорный труд Вдохновенье и бездарность… Пусть же мудрый и верблюд Совершают строгий суд: Отрицанье, благодарность Или звонкий словоблуд…
Умирающий больной. Фиолетовые свиньи. Стая галок над копной. Блюдо раков. Пьяный Ной. Бюст молочницы Аксиньи, И кобыла под сосной.
Вдохновенное Nocturno*, Рядом рыжий пиджачок, Растопыренный над урной… Дама смотрит в кулачок И рассеянным: "Недурно!" Налепляет ярлычок.
Да? Недурно? Что – Nocturno? Иль яичница-пиджак? Генерал вздыхает бурно И уводит даму. Так… А сосед глядит в кулак И ругается цензурно…
* Ночное, здесь – ночной пейзаж (лат.). [1910] Саша Черный. Стихотворения. Ленинград, "Советский писатель", 1960.
НА ВЕРБЕ Бородатые чуйки с голодными глазами Хрипло предлагают "животрепещущих докторов". Гимназисты поводят бумажными усами, Горничные стреляют в суконных юнкеров.
Шаткие лари, сколоченные наскоро, Холерного вида пряники и халва, Грязь под ногами хлюпает так ласково, И на плечах болтается чужая голова.
Червонные рыбки из стеклянной обители Грустно-испуганно смотрят на толпу. "Вот замечательные американские жители Глотают камни и гвозди, как крупу!"
Писаря выражаются вдохновенно-изысканно, Знакомятся с модистками и переходят на ты, Сгущенный воздух переполнился писками, Кричат бирюзовые бумажные цветы.
Деревья вздрагивают черными ветками, Капли и бумажки падают в грязь. Чужие люди толкутся между клетками И месят ногами пеструю мазь. [1909] Саша Черный. Стихотворения. Ленинград, "Советский писатель", 1960.
НА ПЕТЕРБУР 1000 ГСКОЙ ДАЧЕ Промокло небо и земля, Душа и тело отсырели. С утра до вечера скуля, Циничный ветер лезет в щели.
Дрожу, как мокрая овца…
И нет конца, и нет конца!
Не ем прекрасных огурцов, С тоской смотрю на землянику: Вдруг отойти в страну отцов В холерных корчах – слишком дико…
Сам Мережковский учит нас,
Что смерть страшна, как папуас.
В объятьях шерстяных носков Смотрю, как дождь плюет на стекла. Ах, жив бездарнейший Гучков, Но нет великого Патрокла!
И в довершение беды
Гучков не пьет сырой воды.
Ручьи сбегают со стволов. Городовой надел накидку. Гурьба учащихся ослов Бежит за горничною Лидкой.
Собачья свадьба… Чахлый гром.
И два спасенья: бром и ром.
На потолке в сырой тени Уснули мухи. Сатанею… Какой восторг в такие дни Узнать, что шаху дали в шею!
И только к вечеру поймешь,
Что твой восторг – святая ложь…
Горит свеча. Для счета дней Срываю листик календарный Строфа из Бальмонта. Под ней: "Борщок, шнель-клопс и мусс янтарный".
Дрожу, как мокрая овца…
И нет конца, и нет конца! [1909] Саша Черный. Стихотворения. Ленинград, "Советский писатель", 1960.
НОЧНАЯ ПЕСНЯ ПЬЯНИЦЫ Темно… Фонарь куда-то к черту убежал! Вино Качает толстый мой фрегат, как в шквал… Впотьмах За телеграфный столб держусь рукой. Но, ах! Нет вовсе сладу с правою ногой: Она Вокруг меня танцует – вот и вот… Стена Всё время лезет прямо на живот. Свинья!! Меня назвать свиньею? Ах, злодей! Меня, Который благородней всех людей?! Убью! А, впрочем, милый малый, бог с тобой Я пью, Но так уж предназначено судьбой. Ослаб… Дрожат мои колени – не могу! Как раб, Лежу на мостовой и ни гу-гу… Реву… Мне нынче сорок лет – я нищ и глуп. В траву Заройте наспиртованный мой труп. В ладье Уже к чертям повез меня Харон… Adieu!* Я сплю, я сплю, я сплю со всех сторон.
* Прощайте! (франц.).– Ред. [1909] Саша Черный. Стихотворения. Ленинград, "Советский писатель", 1960.
ГОРОДСКАЯ СКАЗКА Профиль тоньше камеи, Глаза как спелые сливы, Шея белее лилеи И стан как у леди Годивы.
Деву с душою бездонной, Как первая скрипка оркестра, Недаром прозвали мадонной Медички шестого семестра.
Пришел к мадонне филолог, Фаддей Симеонович Смяткин. Рассказ мой будет недолог: Филолог влюбился по пятки.
Влюбился жестоко и сразу В глаза ее, губы и уши, Цедил за фразою фразу, Томился, как рыба на суше.
Хотелось быть ее чашкой, Братом ее или теткой, Ее эмалевой пряжкой И даже зубной ее щеткой!..
"Устали, Варвара Петровна? О, как дрожат ваши ручки!"Шепнул филолог любовно, А в сердце вонзились колючки.
"Устала. Вскрывала студента: Труп был жирный и дряблый. Холод… Сталь инструмента. Руки, конечно, иззябли.
Потом у Калинкина моста Смотрела своих венеричек. Устала: их было до ста. Что с вами? Вы ищете спичек?
Спички лежат на окошке. Ну, вот. Вернулась обратно, Вынула почки у кошки И зашила ее аккуратно.
