Леонид Филатов - На тебя, моя душа, век глядел бы не дыша… (сборник)

«Не о том разговор, к ак ты жил до сих пор…»

Не о том разговор, как ты жил до сих пор,Как ты был на решения скор,Как ты лазал на спор через дачный заборИ препятствий не видел в упор…Да, ты весело жил, да, ты счастливо рос,Сладко елось тебе и спалось,Только жизнь чередует жару и мороз,Только жизнь состоит из полос…И однажды затихнут друзей голоса,Сгинут компасы и полюса,И свинцово проляжет у ног полоса,Испытаний твоих полоса…Для того-то она и нужна, старина,Для того-то она и дана,Чтоб ты знал, какова тебе в жизни ценаС этих пор и на все времена.Ты ее одолей. Не тайком, не тишком,Не в объезд – напрямик и пешком,И не просто пешком, то бишь вялым шажком,А ползком, да еще с вещмешком!..И однажды сквозь тучи блеснут небеса,И в лицо тебе брызнет роса–Это значит, что пройдена та полоса,Ненавистная та полоса…А теперь отдыхай и валяйся в траве,В безмятежное небо смотри…Только этих полос у судьбы в рукаве –Не одна, и не две, и не три…

Пенсионеры

Сидят на дачах старенькие ВОХРыИ щурятся на солнце сквозь очки.Послушаешь про них – так прямо волки,А поглядишь – так ангелы почти.Их добрые глаза – как два болотца –Застенчиво мерцают из глазниц,В них нет желанья с кем-нибудь бороться,В них нет мечты кого-нибудь казнить.Они не мстят, не злятся, не стращают,Не обещают взять нас в оборот–Они великодушно нам прощаютВсе камни в их увядший огород.Да, был грешок… Такое было время…И Сталин виноват, чего уж там!..Да, многих жаль… И жаль того еврея,Который оказался Мандельштам…Послушать их – и сам начнешь стыдитьсяЗа слов своих и мыслей прежний сор:Нельзя во всех грехах винить статиста,Коль был еще и главный режиссер.…Но вдруг в глазу, сощуренном нестрого,Слезящемся прозрачной милотой,Сверкнет зрачок, опасный, как острога.Осмысленный. Жестокий. Молодой.И в воздухе пахнет козлом и серой,И загустеет магмою озон,И радуга над речкой станет серой,Как серые шлагбаумы у зон.Собьются в кучу женщины и дети.Завоют псы. Осыплются сады.И жизнь на миг замрет на белом светеОт острого предчувствия беды.По всей Руси – от Лены и до Волги –Прокатятся подземные толчки……Сидят на дачах старенькие ВОХРыИ щурятся на солнце сквозь очки…

Анонимщикам

Пошла охота, знать, и на меня –Все чаще анонимки получаю…Я всем вам, братцы, оптом отвечаю,Хотя и знаю ваши имена.Какой опоены вы беленой,Какой нуждой и страстью вы гонимы,Сидящие в засаде анонимы,Стократно рассекреченные мной?..С какой «великой» целью вы в ладу,Когда часами спорите в запале,Попали вы в меня иль не попали,И если да – когда ж я упаду?..Но если даже я и упадуИ расколюсь на ржавые запчасти –То чье я обеспечу этим счастьеИ чью я унесу с собой беду?..Вот снова пуля срезала листвуИ пискнула над ухом, точно зуммер.А я живу. Хвораю, но не умер.Чуть реже улыбаюсь, но живу.Но – чтобы вы утешились вполнеИ от трудов чуток передохнули –Спешу вам доложить, что ваши пули –От первой до вчерашней – все во мне.Не то чтоб вы вложили мало сил,Не то чтоб в ваших пулях мало яда –Нет, в этом смысле все идет как надо,Но есть помеха – мать, жена и сын.Разбуженные вашею пальбой,Они стоят бессонно за плечами, –Три ангела, три страха, три печали,Готовые закрыть меня собой.Я по врагам из пушек не луплю,Не проявляюсь даже в укоризне,Поскольку берегу остаток жизниДля них троих – для тех, кого люблю.И ненависти к вам я не таю –Хоть вы о ней изрядно порадели! –Вы не злодеи, вы – жрецы идеи,Нисколько не похожей на мою.А кто из нас был кролик, кто – питон,Кто жил попыткой веры, кто – тщетою –Все выяснится там, за той чертою,Где все мы, братцы, встретимся потом…

Михайловское

Поэты браконьерствуют в Михайловском,Капканы расставляют и силки,Чтоб изловить нехитрой той механикойВитающие в воздухе стихи.Но где ж они, бациллы вдохновенья,Неужто не осталось ничего?Пошарьте-ка в чернильнице у генияДа загляните в шлепанцы его!..Ищите же, спешите же, усердствуйте,Дышите глубже, жители столиц,Затем, чтоб каплю пушкинской эссенцииВ своих разбойных легких растворить!А впрочем, разглядим их в новом качестве,Оставив обличительный трезвон:Ей-богу, в их как будто бы чудачествеЕсть свой – весьма трагический – резон!Всю жизнь они потели от усердия,Хватая друг у друга черпаки,А вот теперь им хочется бессмертия,Щепотку ирреальной чепухи!..Назначенные временно великими,Они в душе измученной таятТоску по сверхтаинственной религии,Религии по имени талант.И хоть они публично почитаемыЗа их, как говорится, трудодни, –Они никем на свете не читаемы,За исключеньем собственной родни.И хоть у них, певцов родной истории,Сияет финский кафель в нужниках, –Им сроду не собрать аудиторииВ родном дворе, не то что в Лужниках.И хоть начальство выдало по смете имОт общих благ изрядную щепоть,–Им вскоре стало ясно, что бессмертиемЗаведует не Суслов, а Господь!..Кто в этом виноват – судьба ли грешница,Начальство ли иль собственный нефарт, –Но им теперь во сне такое грезится–В былое время хлопнул бы инфаркт:Что все они в джинсовом ходят рубище,И каждый весел, тощ и бородат,Что их стихи – отважные до грубости –Печатает один лишь самиздат,Что нет у них призов и благодарностей,Тем более – чинов и орденов,И что они – не мафия бездарностей,А каждый – одарен и одинок!Поэты браконьерствуют в Михайловском–И да простит лесничий им грехи!..А в небесах неслышно усмехаютсяЛетучие и быстрые стихи!..Они свистят над сонными опушками,Далекие от суетной муры,Когда-то окольцованные Пушкиным,Не пойманные нами с той поры!..

Кюхельбекер

Ему какой уж месяц нет письма,А он меж тем не ленится и пишет.Что сообщить?.. Здоровьем он не пышет,И это огорчительно весьма.Он занемог и кашлял целый год,Хвала его тобольской дульцинее:Он мог бы захворать еще сильнее,Когда б не своевременный уход.Но что он о себе да о себе,Унылый пимен собственных болезней!Куда важней спросить – да и полезней!–Что слышно у собратьев по судьбе?Как друг наш N.? Прощен ли за стихи?..Он числился у нас в дантонах с детства!..(N. поступил на службу в министерство,Публично осудив свои грехи.)Как буйный R.? Все так же рвется в бой?..О, этого не сломит наказанье!(R. служит губернатором в Казани,Вполне довольный жизнью и собой.)А как там К.? Все ходит под мечом?..Мне помнится, он был на поселенье!..(К. взят на службу в Третье отделеньеПростым филером, то бишь стукачом.)Как вам не позавидовать, друзья,Вы пестуете новую идею.Тиран приговорен. Ужо злодею!Зачеркнуто. Про то писать нельзя.Однако же ему не по себе.В нем тоже, братцы, кровь, а не водица.Он тоже мог бы чем-то пригодиться,Коль скоро речь заходит о борьбе!Таких, как он, в России не мильен,И что же в том, что он немного болен?В капризах тела – точно, он не волен,Но дух его по-прежнему силен.Он пишет им, не чуя между тем,Что век устал болтать на эту тему.Нет добровольцев бить башкой о стену,Чтоб лишний раз проверить крепость стен.Все счастливы, что кончилась гроза!..…А он, забытый всеми, ждет ответа,Тараща в ночь отвыкшие от светаБезумные навыкате глаза…

Воспоминание о Пушкине

Песня няньки

Видишь, в небе над трубойСветит месяц голубой?..Экой ты неугомонный,Наказанье мне с тобой!..Я колоду разложу,Посужу да поряжу,Ты поспи, а я покаместНа тебя поворожу…Увезут тебя, птенца,От родимого крыльца!..Слышу оханье кибитки,Слышу всхлипы бубенца…Будут злоба и хулаОмрачать твои дела!..Слышу палки и каменья,Слышу хрупанье стекла…Сорока неполных летТы покинешь белый свет!..Слышу скрип чужих полозьев,Слышу подлый пистолет…Ну и страх от бабьих врак:Где ни кинь – повсюду мрак!..Может, врет дурная карта,Может, будет все не так…Видишь, в небе над трубойДремлет месяц голубой?..Ну-ко спи, а то маманяЗаругает нас с тобой!..

Пущин едет к Пушкину