Поэзия периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет - Валентина Михайловна Курганова

БРАНДЕНБУРГСКИЕ ВОРОТА

Не гремит колесница войны. Что же вы не ушли от погони, На верху бранденбургской стены Боевые немецкие кони? Вот и арка. Проходим под ней, Суд свершив справедливый и строгий. У надменных державных коней Перебиты железные ноги. 1945—1946

СЕРГЕЙ СМИРНОВ

ШИПОВНИК

У пыльной военной дороги Мы сделали краткий привал. Горели усталые ноги. В кустах соловей бушевал. Мы сердцем ему подпевали В минуту блаженную ту. И я увидал на привале Шиповник — в росе и цвету. Войны беспощадная сила, Как видно, в последнем бою Все корни ему подкосила, Замяла в свою колею. Но, словно назло этой силе, Шиповник поднялся с земли, Зацвел, отряхнулся от пыли, Чтоб все это видеть могли... ...Когда мне действительно тяжко В недоброй чужой стороне, Когда прилипает рубашка К усталым плечам и спине,— За дымом, За пылью летучей, За далью, во всю широту Я вижу Упрямый, колючий Шиповник в росе и цвету! 1945

ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

Тревога! В эту же минуту Я вещевой мешок беру. А он тяжелый почему-то, И это явно не к добру. С таким мешком не будет толку. Давно ли речь у нас была, Что даже лишняя иголка И та в походе тяжела. Мешок — скорее наизнанку. Мое добро передо мной: Вот полотенце, Вот портянки, Платочек девушки одной, Коробка с бритвой безопасной, Сухой паек на самом дне Да котелок, как месяц ясный,.. Такие вещи                  кстати мне! Но рядом — Старые обмотки, Брусок, тяжелый, как броня, Трофейный штык, Ремень короткий... Зачем все это для меня? За миг до нового похода Я вспоминаю путь былой. И... все излишки обихода Скорее — из мешка долой! Не так ли следует поэтам Свои просматривать сердца, И разговор по всем предметам Вести          от первого лица! Хранить лишь то, Что сердцу свято, Чтоб песня выглядела так, Как вещевой мешок солдата В часы походов и атак! 1945

БОРИС СЛУЦКИЙ

КЁЛЬНСКАЯ ЯМА

Нас было семьдесят тысяч пленных В большом овраге с крутыми краями. Лежим           безмолвно и дерзновенно, Мрем с голодухи                          в Кёльнской яме. Над краем оврага утоптана площадь — До самого края спускается криво. Раз в день                на площадь                               выводят лошадь, Живую           сталкивают с обрыва. Пока она свергается в яму, Пока ее делим на доли                                   неравно, Пока по конине молотим зубами,— О бюргеры Кёльна,                             да будет вам срамно! О граждане Кёльна, как же так? Вы, трезвые, честные, где же вы были, Когда, зеленее, чем медный пятак,