Давид Бурлюк - Стихотворения

Op. 13.

Твоей бряцающей лампадойЯ озарен в лесной тиши.О призрак смерти пропляшиПред непреклонною оградойЗолотогрудая женаУ еле сомкнутого входаТеплеет хладная природаСвои означив письменаСлепые призрачные взглядыОкругло плавны купола.Я выжег грудь свою до тлаОбретши брачные нарядыОб'ятий белых жгучий сот.Желанны тонкие напевыНо всеж вернее черной девыРазящий неизбежный мед.

Op. 14.

На исступленный эшафотВзнесла колеблющие главыА там упорный черный кротПитомец радости неправойЗдесь осыпаясь брачный лугЧуть движет крайними цветамиКто разломает зимний кругПротяжно знойными руками.Звала тоска и нищетаВзыскуя о родимой даниСклоняешь взор: «не та не та»Движенья быстроглазой лани.

Op. 15.

Монах всегда молчалТускнели очи странноБелела строго паннаОт радостных началКружилась ночь вокругСвивая покрывалаЖивой родной супругРодник двойник металлаКругом как сон как мглаВесна жила плясалаОтшельник из металлаСтоял в уюте зла.

Op. 16.

Ты изошел зеленым дымомЛилово синий небосводТочась полдневным жарким пыломДля неисчерпанных угодИ может быть твой челн возможныйПостигнем в знак твоих победКогда настанет непреложныйВсе искупающий обет.Сваливший огнь закатный пламеньПридет на свой знакомый брегОн как рубин кровавый каменьСожжет молитвенный ковчег.

Op. 17.

Пой облаков зиждительное племяСпешащее всегда за нож простораСтарик немой нам обнажает темяГрозя гранитною десницею укора.Прямая цель как далеко значеньеВсегда веселые к нам не придут назадБессилие слепое истощеньеРек воздохнув «где твой цветистый вклад»Где пышные твои внезапные рассветыСветильни хладные зеленые ночей.Угасло все вкруг голос дымной летыИ ты как взгляд отброшенный ничей.Упали желтые иссохшие ланитыКругом свилася тишь кругом слеглася темь.Где щечки алые пьянящие АнитыО голос сладостный как стал ты глух и нем.

Op. 18.

Белила отцветших ланитРумянцы закатного пылаУверен колеблется мнитГрудь жертвой таимой изныла.Приду возжигаю алтарьСоздавши высокое местоЯ вновь как волхвующий царьСжигаю пшеничное тесто.Иссохшая яркая дланьТянись вслед за пламенем острымБудь скорое горнее встаньРазвейся вкруг пологом пестрым.Твое голубое зерноЛежит охлажденным налетомК просторам небесным окноОчнись же молитвы полетом.

Op. 19.

Все тихо все неясно пустотаНет ничего все отвернулось странноКругом отчетливо созрела высотаМолчание царит точа покровы прянно.Слепая тишина глухая темнотаИ ни единый след свой не откроет свитокВсе сжало нежные влюбленные устаВсе как бокал где днесь кипел напиток.И вдруг почудились тончайшие шагиПолураскрытых уст неизяснимых шорохДуша твердит не двигаясь «беги»Склонясь как лепесток язвительных укорах.Да это след завядший лепестокХоть пыль кругом свой завязала танец«Смотри» шепнул далекий потолок«Да здесь прошел невнятный иностранец».

Комментарии

Настоящее издание впервые представляет под одной обложкой стихотворения участников группы кубофутуристов братьев Давида и Николая Бурлюков. В книгу включено большинство стихотворений, опубликованных при жизни Д. Бурлюка. Они увидели свет в коллективных и персональных сборниках в период с 1910-го по 1932 год. Раздел произведений Н. Бурлюка включает все известное поэтическое наследие автора и составлен из стихотворений, опубликованных в футуристических альманахах с 1910-го по 1915 год. Поэзия Давида и Николая Бурлюков впервые представляется в таком объеме (соответственно 593 и 69 текстов).

Произведения даются в основном по первой и в подавляющем большинстве случаев единственной публикации. Исключение сделано для стихотворений Д. Бурлюка, вошедших в сборник «Садок судей» (СПб., 1910), которые в основном корпусе печатаются по последней прижизненной авторской книге Д. Бурлюка «1/2 века» (Нью-Йорк, 1932), что соответствует пожеланию автора (см. примечание к соответствующему разделу). Однако особое место этих произведений в литературном наследии Д. Бурлюка, а также важная роль «Садка судей» в истории русского футуризма дают основание включить в настоящую книгу и первоначальный вариант этих стихотворений (см. Приложение).

Порядок расположения текстов определяется, во-первых, временем выхода в свет изданий, где они были опубликованы, а во-вторых, последовательностью произведений в источниках. Точная датировка многих произведений затруднена, и поэтому даты под конкретными произведениями печатаются только в случае соответствующего авторского указания.

Орфография произведений приближена к современным нормам, однако учитывались специфические особенности кубофутуристической текстологии, не позволяющие однозначно дифференцировать случайные и намеренные опечатки, ошибки (очевидные опечатки исправлялись только в произведениях Д. Бурлюка, опубликованных в «американский» период). Пунктуация во всех случаях сохраняется авторская.

Примечания к конкретным текстам ограничены реальным комментарием, раскрывающим значение отдельных имен, понятий и наименований, а также малоупотребительных в современном языке слов и некоторых авторских неологизмов.

Из сборника «Садок судей» (1910)*

Стихотворения печатаются по книге: Бурлюк Д. 1/2 века. Нью-Йорк, 1932. В этом издании тексты из «Садка судей» датированы 1907–1909 гг. и их публикация сопровождена «Примечанием автора. (По поводу стихов, перепечатанных из „Садка Судей“)»:

Эти стихи из массы строк, написанных до 1909 года. Начал писать регулярно стихи с 1902 года. Кроме отдельных строк — они были не удовлетворявшими меня. С 1905 года стали возникать произведения, кои' были более живописующими. Я ценил в те годы: красочность и выпуклость образа патетического, чувства оригинального и манеры пряной. Когда в 1909 году в декабре, в Питере сдавался с Васей Каменским в печать «Садок Судей», я отобрал столько строк, как много мне было отпущено места. Часть этих стихотворений в 1908 году, поздней осенью написана в Киеве, куда с Владимиром братом я приехал по приглашению Александры Алекс, и Ник. Евг. Экстер, чтобы устроить выставку: «Венок» на Крещатике, в магазине «Иернджишек». А. А. Экстер была первой поклонницей моей юной музы. Там я встретил Никонова. Исправления, через, почитай, 25 лет, сделанные в Америке, коснулись деталей, технических срывов юного, неопытного оперирования со звукословом. В некоторых стихах есть: лейтслова, компактслова. Звуковая инструментовка, магия гласных и согласных в этих юношеских строках играют большую, первостную роль.

Я отныне прошу, если стихи из «Садка Судей» будут перепечатаны, давать (повторять) их только в прилагаемой здесь окончательной редакции.

(С. 7).

Кратер (греч. krater) — древнегреческий сосуд для смешивания вина с водой: большая глубокая чаша на ножке с двумя ручками.

Вежды (устар.) — веки.

Десница (устар) — правая рука.

«Все тихо. Все — неясно. Пустота…». Примеч. автора к ст-нию:

«Стихотворение написано в 1907 году.

Оно — прозрением: всю жизнь свою был иностранцем».

Из сборника «Пощечина общественному вкусу» (1912)*

Печ. по: Пощечина общественному вкусу: В защиту Свободного Искусства: Стихи. Проза. Статьи. М.: Изд. Г. Л. Кузьмина и С. Д. Долинского, 1913 [1912].

Из сборника «Садок судей II» (1913)*

Печ. по: Садок судей II. СПб.: Журавль, 1913.

Стихотворения сопровождены авторским примечанием: «Лейт-слова: подчеркнуты величиной» (с. 52).

Триема (от лат. triremis — имеющий три ряда весел) — боевое гребное судно в Древнем Риме с тремя рядами весел.

В тезисах В. Маяковского к «Первой олимпиаде российского футуризма» отмечалось: «Если есть Давид Бурлюк, значит „стальные грузные чудовища“ нужнее Онегина…» (Маяковский В. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1955. Т. 1. С. 368).