Коллективный сборник - Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне
273. Мишка
Он спал на льду, на острове Мостахе.От шума он проснулся. Вот опятьРаздался шум, и зарычала в страхеИ поднялась встревоженная мать.И рухнула. Винтовка била прямо,И промах невозможен в двух шагах.
Спускались люди в ледяную яму,Собачьим лаем полнился Мостах,Летело эхо голосов веселых,Все подбегали Мишку поглядеть,А к вечеру доставлен был в поселокЗимовщикам трехмесячный медведь.
О, ворс пушистый лая коротколапых,Наивные глаза под круглым лбом.В нем обаянье детства проступалоСильнее, чем в детеныше любом.
Он быстро с нами научился ладить,Дружил с собакой, словно был щенком,Порою разрешал себя погладитьИ накормить сгущенным молоком.
В час отдыха водился с пленным всякий,Учил его, как учат медвежат.На положенье комнатной собакиПривык звереныш в тамбуре лежать.
Весною он, июньским солнцем вызван,Ушел — мы не заметили, когда —Купаться в майну. Заблестела, брызнув,Над прорубью студеная вода.
И псов сухих упряжка с лаем громкимМетнулась — камня крепче каждый клык;Ремня не чуя, путая постромки,Собаки сбились, на медведя злы.
И после, лапы врозь, на льду весеннемОн вздрагивал и медленно стонал.Я подле опустилась на колени,И он в последний раз меня узнал.
Но, из-под гнета ласки подневольнойОсвобождаясь, он, как только мог,Стремясь руке ласкавшей сделать больно,Нанес на ней зубов своих клеймо.
Я встала, понимая недоверьеКо мне, к чужой, и не сводила глазС мохнатого комка, что снова зверем —Самим собою — был в последний час.
1935274. «Бывает, синью неба молодого…»
Бывает, синью неба молодогоОслеплена, сомкну глаза — и вотВесь мир весной давнишней околдованИ вновь она к тебе меня зовет.
…Бегут назад поля, речные дамбыИ сухостой, чернеющий углем,И легкий ветер залетает в тамбур,Где у подножки мы стоим вдвоем.
То словно опускаясь на колени,То снова подымаясь до небес,Мелькает, кружит голову весеннийКрая дороги обступивший лес.
И в наших жилах самым вешним звономПоет внезапной встречи торжество,И поезд, мчась по неизвестным зонам,Колесным громом чествует его.
Но были мы с тобою слишком схожиСвоим упрямством и судьбой самойИ не сжились поэтому. И всё же —Я знаю — даже в час последний мой,
Забот обычных забывая годы,Я захочу хоть раз еще с тобойУслышать дальний голос парохода,Увидеть дым меж небом и водой.
И выросший в единое мгновенье,Шумя и подымаясь до небес,Зеленый мой, веселый мой, весенний,У самых окон замелькает лес.
1940275. Лето
Жаром веяли дни июля,Накалялся сухой песок,Только на море ветры дули,Был сердитый прибой высок.
Здесь, у взморья, друг друга встретив,Мы бродили плечо в плечо:Двое взрослых, и с нами третья —На земле еще новичок.
Ей ничто не казалось малым,Не пугала ее гроза,И когда она подымалаК дальним тучам свои глаза, —
Так до дна они голубели,Будто с первого дня ееРасстилалось у колыбелиМоря чистое бытие.
А вдали, где каймою плоскойБерег заводи окружал,Вечерами лиловой блесткойВ камышах прожектор лежал.
И порою, когда прохладаБерегами брела впотьмах,От маневренной канонадыСтекла вздрагивали в домах.
Этот грохот на полигонеБыл нам сторожем за окном.И, приникнув щекой к ладони,Спали дети спокойным сном.
А наутро был снова слышенХохот в зарослях сосняка.И внезапно за ближней крышейУгол паруса возникал.
И летящий за яхтой прямо,Загорался в глазах ребятСамый чистый, бесстрашный самыйСолнцу радующийся взгляд.
1941276. Снова лето
Еще со взгорья, как штыки нацелясь,Торчат сухие, мертвые стволы.И, словно зло оскаленная челюсть,На мшистом склоне надолбы белы;
Еще землянок черные берлогиСухим быльем с краев занесены,Зияют в чаще по краям дороги,Но этот лес – живой музей войны.
Уж на дрова разобраны завалы.Природа нам союзницей была:Она дождями гарь боев смывала,На пепелище зелень привела.
И хутора спускаются в долину,С угрюмым одиночеством простясь,И жизнь полей становится единой,И неразрывной будет эта связь.
Еще для слуха кажутся чужимиНазванья сел, и путь меж ними нов,Но Родины единственное имяВстает, как день, над волнами холмов.
И люди здесь спешат трудом и словомЗапечатлеть во всем ее черты,Уже навек сроднившись с краем новымВ сознании спокойной правоты.
1941ЕВГЕНИЙ НЕЖЕНЦЕВ
Евгений Саввич Нежинцев родился в 1904 году в Киеве. Учился в гимназии. С пятнадцати лет начал работать. Был табельщиком, строжем, конторщиком, подручным слесаря. Учился в Киевском политехническом институте, на электротехническом факультете. Печататься стал с 1922 года в киевской газете «Пролетарская правда». Нежинцев давал в газету не только статьи, но и заметки на производственные темы.
В 1927 году Нежинцев закончил институт и приехал на строительство Волховской гидроэлектростанции, затем был переведен в Ленинград на должность инженера Ленэнерго. С этого времени его литературная деятельность тесно связана с Ленинградом.
Занимался поэт и переводами с украинского: переводил Т. Шевченко, И. Франко, М. Коцюбинского, современных украинских поэтов. Переводил Нежинцев также с английского и французского языков.
В 1930 году в Киеве вышел первый стихотворный сборник Нежинцева «Яблочная пристань», а в 1931 году там же — второй — «Рождение песни».
В июне 1941 года Евгений Нежинцев ушел добровольцем в отряд народного ополчения, но болезнь помешала ему отправиться на фронт. В ноябре 1941 года он слег, однако и в больнице продолжал работать над переводом повести И. Франко «Столпы общества», завершил который в конце 1941 года.
Евгений Саввич Нежинцев умер в Ленинграде от голода 9 апреля 1942 года.
277. Петит
Буква за буквой брели в набор,В узкую щель плоскогрудых шпаций.Осень и дождь. Невысокий заборИ ветви давно отшумевших акаций.
Годы, как литеры, шли из кассВ белые вьюги. Падали снова.Годы верстали простой рассказ,В кассах храня закипавшее слово.
Замерло слово. Застыло. Лежит.Слово в свинце и свинцом перевито.Вот почему здесь и радость, и жизньНабраны узким, скупым петитом.
Осень пришла, как всегда, в набор,В мутную цепь равнодушных шпаций.Плакала осень – лицом в забор –В мокрых ветвях отшумевших акаций.
Вечер был слеп, да и ночь слепа –Ночью в наборной шатался некто.Первые гранки проспал метранпаж,И корректуры проспал корректор.
Солнце и снег, и дождь поутру.Редактор в поту, и очки сбиты:По первой странице — водой из труб —Хлынули дружно ряды петита.
По снежному полю на штурм орда, —Черною дробью в снега впиться.Стрелою накрест летал карандаш,И руки в бессилье рвали страницы.
Поздно — колонн завоевана грань.Последние строчки петит таранит.Редактор знал:Пропала игра.И вещи наспех легли в чемодане.
А пули хлестали всю ночь в окно,И люди, как кролики, жались с опаской.На утро газетчики сбились с ног,И пахли листы непросохшею краской.
<1929>278. Хирург
