Виктор Боков - Том 1. Стихотворения

* * *

Гомер не знал о пылесосе,Он пыль руками выбивал,Но в каждом жизненном вопросеНе меньше нас он понимал.

Адам и тот имел понятья,Умел сомненья разрешить,Он думал, а какое платьеДля Евы к празднику пошить.

Ликующий дикарь с дубиной,Уйдя с охоты, вдруг смирел,И, пробираючись к любимой,Бросал дубину, брал свирель.

У самых древних, самых дикихНе пусто было в черепах,И было поровну великихИ в наших и в других веках.

Отсюда вывод — будь скромнееИ знай, что в древности седойВсе люди были не темнее,Чем те, что пиво пьют в пивной!

Слово в день своего рождения

Жизнь меня била,Жизнь меня мяла, как лен.Вы посмотрите, —Вот синяки с двух сторон.

Ломаны ребра,Плечи потерты,Сердце в крови.Черные хлебыС подовыми корками —Торты мои!

Мама!Печаль моя,Ты во земельке сырой.Не беспокойся,Твой сын не сопьется,Он труженик,Мастеровой.

Фартук на нем —Не передник разносчицы вин,Грубый, пеньковый,Для кузницыИ для равнин.

Мама!Я у тебя проходилДеревенский лицей.Вся твоя лекция:— Все что угодно,Но только не пей!

— Ох, эти пьяницы!Видела их на веку!Если захочется пить,Ты, сынок, к роднику!

Свежесть, прохладуВ ладонях скорее пригубь,Светлые радости,СчастьеК тебе прибегут.

Песни проснутся,Начнут луговой хоровод,Кудри завьются,Твоя балалайка пойдет!

Смельство, весельство,Душевность, открытость —Все будет с тобой.Только не пей,Не губи себя,Милый ты мой!

Мама!Законом мне стал твой совет.Не забулдыга я,Не завсегдатай шалманов —Трезвый поэт!

Слово твое,Как священное знамя,Несу я вперед.Мне его дал твой родник,И оно не умрет!

Как половодье,Бушует, бурлит вкруг меня бытие.Музыка жизни,Музыка слова —Вот пьянство мое!

* * *

Меня природа слухом не обидела,Я это не боюсь теперь сказать.Не потому ль Евгения РодыгинаЯ заставляю музыку писать?!

Баяны всей России мне знакомы,Они спешат ко мне из всех углов.Как хлеба просят сельские райкомы,Так музыканты просят: — Дай нам слов!

Берите!Не мое богатство это.Мне мать слова дала и мой народ.В них и поля, в них и зима и лето,В них сокол правды злую нечисть бьет.

Как музыку, я всюду чутко слышуВсплеск рыбы, всполох птицы на гнезде,И даже то, как ласточка за крышуЗаденет, чтоб напомнить о себе.

Не для того, чтоб музыку нарушить,Осенний ветер прячется в трубе.Из всех умений — есть уменье слушать,Я за него признателен судьбе!

* * *

Что поэту дается от бога?Очень мало и очень много!Сердце чувствующее, живое,Не лукавое, не кривое,Пламенеющее, горящее,Словом, самое настоящее.Он не барин, не соглядатай,Он рабочий с рябым лицом,Добровольно идет в солдатыБить неправду своим свинцом.Пулемет его содрогается,Сутки целые отдыха нет.Только так ему полагается,А иначе поэт — не поэт!Что за это в награду дается,Кроме ссадин и синяков?Ничего! Но поэт остается,Как живая легенда веков!

Памяти Есенина

На Ваганьковском кладбище осень и охра,Небо — серый свинец пополам с синевой.Там лопаты стучат, но земля не оглохла —Слышит, матушка, музыку жизни живой.А живые идут на могилу Есенина,Отдавая ему и восторг и печаль.Он — Надежда. Он — Русь. Он — ее                 Вознесение,Потому и бессмертье ему по плечам.Кто он?Бог иль безбожник?Разбойник иль ангел?Чем он трогает сердцеВ наш атомный век?Что все лестницы славы,Ранжиры и рангиПеред званьем простым:Он — душа-человек!Все в нем было —И буйство, и тишь, и смиренье.Только Волга оценит такую гульбу!Не поэтому ль каждое стихотворенье,Как телок, признавалось:— Я травы люблю!И снега, и закаты, и рощи, и нивыТихо, нежно просили: — От нас говори! —Не поэтому ль так охранял он ревнивоСлово русское наше, светившее светом зари.Слава гению час незакатный пробила,Он достоин ее, полевой соловей.Дорога бесконечно нам эта могила,Я стою на коленях и плачу над ней!

* * *

От модности не требуйте народности,Народность — это почва, это плуг.И только по одной профнепригодностиРешаются ее освоить вдруг.

Народность не играет побрякушкамиИ чужероден ей любой эрзац.В ней золотом сияет имя Пушкина,Ее не так-то просто в руки взять.

Народность — это тара тороватая,Наполненная тяжестью зерна,Народность — это баба рябоватая,Которая земле своей верна.

Народность циркачам не повинуется,Она для них — бельмо, живой укор.В ней Данте, Пушкин, Гете соревнуются, —Что мода для таких высоких гор!

* * *

Ревновать поэта невозможно,Бесполезно это, как ни кинь.Надо просто очень осторожноГоворить: — Мой милый, чуть остынь!

Ну, пойми, что это не богиня,Не Камея, даже не Кармен.Погляди вокруг, идут другие,Много лучше, краше — встань с колен!

Ревновать поэта просто глупо,Это всю вселенную смешить,Это все равно что из тулупаДля невесты платье к свадьбе шить.

Все в поэте — людям. Только людям!Он для них волшебная гора.Мы ему по-ханжески не будемЗа любовь давать выговора.

* * *

Душа, как линия прямая,Как стонущие провода,Идет проспектом Первомая,Поет о радостях труда.

Кладите на крутые плечиМешки, рогожки и кули,Не уклонюсь я — честно встречу —И не согнусь — я сын земли.

Я сын отца, который тожеНа деле, а не на словах,Всем существом своим, всей кожейЛюбил трудиться на полях.

Душа моя, как подорожник,Пыльцой лиловою звенит.Я сын земли. И, как художник,Я не могу ей изменить!

* * *

Я видел Русь у берегов Камчатки.Мне не забыть, наверно, никогда:Холодным взмывом скал земля кончалась,А дальше шла соленая вода.

Я видел Русь в ее степном обличье:Сурки свистели, зной валил волов,На ковылях с эпическим величьемРаспластывались тени от орлов.

Я видел Русь лесную, боровую,Где рыси, глухари-бородачи,Где с ружьецом идут напропалуюОхотники, темней, чем кедрачи.

Я видел Русь в иконах у Рублева —Глаза, как окна, свет их нестерпим,Я узнавал черты лица родного,Как матери родной, был предан им.

Ни на каких дорогах и дорожкахЯ, сын Руси, забыть ее не мог!Она в меня легла, как гриб в лукошко,Как дерево в пазы и мягкий мох.

Она в меня легла всей нашей новью,Всей дальностью дорог и дальних трассИ той неиссякаемой любовью,Которая дается только раз.

Крапива