Аполлоний Родосский - Аргонавтика
Однако к этому введению и к завершению примечаний к переводу Г. Ф. Церетели уже никогда не вернулся. В 1964 году, спустя четверть века после его трагической гибели, ученики и друзья опубликовали в Тбилиси в издательстве «Мецниереба» по машинописной копии с параллельным греческим текстом перевод, введение и примечания Церетели. Послесловие и статьи о Григории Филимоновиче написал Ф. А. Петровский. Издатели включили также небольшое количество иллюстраций, преимущественно из собрания Эрмитажа. К сожалению, книга вышла тиражом всего в тысячу экземпляров и была напечатана на газетной бумаге. Ныне она давно стала библиографической редкостью.
Новое обращение к Аполлонию Родосскому и необходимость нового перевода «Аргонавтики» продиктованы тем, что на протяжении XX века чрезвычайно пополнились наши сведения об эпохе эллинизма, ее культуре и литературе.
Мы стали лучше понимать, что между Гомером и Аполлонием прошло более пяти столетий. У Аполлония Родосского и его выдающихся современников — Каллимаха, Феокрита, Арата и других — сложились совершенно новые взгляды на действительность, в том числе и на ту действительность, которую они унаследовали от классики.
Герои Аполлония со своими именами, одеждой, доспехами пришли из далеких мифических, догомеровских времен. Но для эллинистического поэта они были современниками, с которыми вместе он жил, страдал и радовался. Аполлоний гордился своими познаниями о прошлом, полемизировал с современниками и раскрывал свой собственный мир. В его время эпическая поэзия утратила объективность и мнимую бесстрастность. Итак, в XX веке обращение к Гнедичу утрачивало свою безусловность.
Впервые в России об этом заговорил М. А. Кузмин, который по совету А. И. Пиотровского взялся за перевод знаменитой сцены прощания Гектора и Андромахи из «Илиады» Гомера. В предисловии к своему переводу он писал:
«Я считаю, что перевод Гнедича всецело лежит еще в XVIII веке, когда на „Илиаду“ смотрели как на образец искусственной поэмы (ставили рядом с „Энеидой“), благородно, торжественно и отвлеченно рисующей деяния и быт героев. У Гнедича явная архаизация и стилизация»[11].
Для меня обращение к Аполлонию Родосскому и его поэме имеет полувековую историю. В 1943 году О. М. Фрейденберг, доктор филологических наук, заведующая кафедрой классической филологии Ленинградского университета, предложила мне заняться «Аргонавтикой» для предстоящей дипломной работы. Она сама рассматривала «Илиаду» и «Одиссею» как классические образцы фольклорного внеавторского творчества и предполагала, что авторская «Аргонавтика» поможет наиболее полно подтвердить различие между фольклором, народным творчеством и литературой.
Чтение «Аргонавтики» и занятия эллинистическим эпосом после окончания университета я продолжала и далее, вплоть до защиты кандидатской диссертации. Эллинистическая эпоха и ее место в культуре античного мира оказались в центре моих интересов. Для себя я установила, что эллинистическая поэзия периода ее расцвета (первая половина III в. до н. э.) не была ни подражательной, ни эпигонской. Публикации новых находок только подтвердили мое мнение о том, что эта литература отвечала духу своего времени и в ее разносторонности отражены актуальные взгляды на все предыдущее наследие и бесспорное право на него, а также поиски новых творческих задач и путей.
«Аргонавтика» — единственный памятник эпической эллинистической поэзии времени ее расцвета, не только полностью дошедший до нас, но и сохранившийся во множестве рукописей. Перевод Г. Ф. Церетели был выполнен по устаревшему изданию Р. Меркеля (1854), где использовались всего две, и нелучшие, рукописи поэмы. При всем уважении к Г. Ф. Церетели и его подвижническому труду, стремление предоставить читателям, не имеющим возможности читать по-гречески, новый перевод «Аргонавтики» побудило меня предпринять столь ответственную и сложную попытку.
Несколько замечаний об отдельных особенностях русского перевода:
1. Большую трудность представляла транскрипция собственных имен и географических названий, так как в ряде случаев пришлось отказаться от современной тенденции, принятой в науке, и сохранить привычную для русского языка традицию. Так, например, греческая 'эта' ('η) должна бы передаваться через русское 'и', но Медея не стала Мидией, Адмет — Адмитом, Леда — Лидой, Apec — Арисом. Исключение составляют по традиции имена Евфим и Полифем. Как правило, интервокальная 'сигма' ('σ') передается через русское 'с' — Ясон, но — Азия и т. д. Согласная 'тэта' ('θ') должна звучать как 'ф', но наряду с «Фетидой», «Ферой» и т. д. как исключение читается «Тесей», «Терапны» и др. Единство сохраняется в передаче 'дзеты' как 'з' — Зевс, затем 'кси' передается через 'кс' — Ксанф, Ксиниада и т. д. Начальные дифтонги 'ευ' и 'αυ' передаются как 'ев' и 'ав' — 'Евбея', 'Авлида'; дифтонг 'αι' — через 'э' — Эсон, Эгла; дифтонг 'ει' — через 'э' — Элатид (Полифем) и т. д.
2. В переводе Г. Ф. Церетели имеются сноски по различным чтениям в обеих рукописях и по поправкам издателей. Мною были также учтены разночтения и конъектуры, представленные в изданиях Френкеля и Виана, но во избежание чрезмерной перегруженности такими ссылками в тексте перевода их пришлось опустить. Ведь настоящее издание не предназначено для тех, кто имеет возможность обращаться к оригиналу текста и его полным современным изданиям.
3. В разделе «Приложения» даны «Каталог участников похода», генеалогическое древо Ясона и Эета, избранная библиография, указатель имен собственных, патронимов, народов и географических названий. Кроме того, по изданию Виана я позволила себе включить шесть географических карт и одну схему, полностью соответствующих представлениям о Греции (Элладе) времен аргонавтов, их пути в Колхиду и возвращения на родину.
В заключение остается добавить главное: выразить сердечную благодарность Михаилу Леоновичу Гаспарову, без активной помощи которого этот перевод — основное в книге — никогда бы не смог появиться.
ПЕРВАЯ КНИГА
Родословие Ясона и Эета
Ст. 6—18. Пелию сказано было… — В 461 г. до н. э. Пиндар воспел победу на состязаниях Аркесилая Киренского. В этом эпиникии (IV Пифийская ода), написанном в честь потомка аргонавта Евфима, история аргонавтов занимала немалое место (стихи 78 — 123). Там Ясон отправился в Иолк с намерением лишить власти Пелия и передать престол законному правителю Эсону, отцу Ясона и одноутробному брату узурпатора. Напуганный Пелий обещал уступить Ясону при условии, что он привезет символ Иолкской власти — Золотое руно. Версия Аполлония, вероятно, более древняя. Она могла восходить к писателю VI в. до н. э. Ферекиду. Пелий пригласил Ясона на праздник в честь бога Посидона. Но, устроив пир в честь своего покровителя и пригласив остальных богов, Пелий пренебрег Герой. Пеласгийская Гера, прославленная богиня всех фессалийцев, имела в Иолке свой храм. Поступок Пелия был не только дерзким, но и святотатственным. А Гера, как будет сказано дальше, оказалась покровительницей и хранительницей Ясона и всех его спутников.
Таким образом, в самом начале поэмы дана уже характеристика Пелия. Мотив появления в Иолке однообутого человека предвещал Пелию, по оракулу, неизбежную смерть. Этот мотив вошел в сюжет Очень давно и сам по себе существовал с древних времен в мифах и сказках древнего мира Запада и Востока.
Ст. 21 сл. Я же теперь… — Каталог аргонавтов соответствовал требованиям эпической поэтики и повторял гомеровские каталоги ахейских и троянских войск (Илиада, П). Предшественниками Аполлония были драматурги Эсхил и Софокл, во фрагментах несохранившихся драм которых перечислялись участники похода Ясона (Эсхил, Кабиры; Софокл, Лемниянки). Двадцать стихов отвел Пиндар перечислению аргонавтов в IV Пифийской оде. После Аполлония каталог аргонавтов вошел в «Библиотеку» Аполлодора (I, 9, 16), в рассказ Гигина (№ 14), в «Аргонавтику» Валерия Флакка (I, 350–487) и в «Орфическую Аргонавтику» (118–229).
Каталог Аполлония открывается именем знаменитого певца Орфея, которого Ясон пригласил из далекой Фракии, вняв совету своего наставника кентавра Хирона. По Аполлонию, Орфей родился к северу от горы Олимпа в Пиерии возле горы Пимплеиды. Он был правителем Бистонской Фракии, и его владения распространялись далеко на северо-запад до области Зона. Тут были объединены две версии предания об Орфее. Одна была фессалийской, в ней обитель пиерийских Муз сочеталась с Пимплеидой (совр. Македония). Другая, фракийская, возникла во Фракии и упоминала о далекой Бистонии и Зоне.
В дальнейшем Аполлоний столь же смело объединял различные и разновременные источники. Первоначально в походе участвовали только минийцы, жители отдельных областей Фессалии и Беотии. Они называли себя потомками мифического Миния, сына Эола и первого правителя города Орхомена. Затем их ряды пополнились другими героями, жившими поблизости. Таковыми были уроженцы Опунтской Локриды (Актор, Евритион, Эрибот). Сюда же попал фиванец Геракл. За ним вошли герои — уроженцы острова Евбея (Кайф, Клитий и другие). Позднее аргонавты пополнились уроженцами Кекропейи, т. е. Аттики (Бут, Фалер). По мере того как история аргонавтов вошла в круг общегреческих сказаний, в нее были включены персонажи пелопоннесских мифов Арголиды, Аркадии, Мессении, Пилоса, Лаконии и т. д. В период колонизации малоазийского побережья (VIII в. до н. э.) вошли герои Милета (Эргин и Анкей). Когда-то, может быть с Орфеем, вошли крылатые сыновья бога Борея. Так в течение нескольких столетий создавался каталог Аполлония, где оказались столь различные герои, даже некоторые тезки.
