Галактион Табидзе - Стихотворения
340. Абхазия. Перевод Б. Брика
От Европы до АзииМоре — из малахита.Блещут горы АбхазииИ отроги Колхиды.
Побережье усеяноЧередой белых точек.Всюду игры затеяны,Всюду юность хохочет.
В отдаленье от берега,Где песка целлулоид,Скромный родственник Терека,Чалибаш землю роет.
Вот табачница славная,Солнцем ярким согрета,Нижет листья янтарного,Темно-желтого цвета.
Вот она — моря ЧерногоНеобъятная чаша,И блестит КалифорниейВ ней Абхазия наша!
С добрым утром, акации,Я в Абхазии снова…С добрым утром, плантацииТабака золотого!
<1931>341. Не оставляй его, как сироту… Перевод К. Симонова
Твой стих с тобой брал века высоту,Решал бесстрашно и судил пристрастно.Не оставляй его, как сироту,Вне времени и вне пространства!
Одни проваливались без следа,Другие, оступаясь, шли куда-то…Ты сам об этом написал тогда.Ставь день и час! Где подпись — там и дата!
Твой стих не мост между добром и злом,Он — цвет знамен и ран на поле боя.Как в скалы врублен времени излом,Так врублен в стих ты сам с твоей судьбою.
В твоей эпохе всё, что есть, — твое,Твой герб, твой серп, твой молот, твое знамя,Твоя решимость доконать старье,Спалить его индустрии огнями!
Твой стих с тобой брал века высоту,Решал бесстрашно и судил пристрастно.Не оставляй его, как сироту,Вне времени и вне пространства!
<1931>342. Пресса. Перевод А. Тарковского
Покою — война и рутине — война!Источена полночь огнями ЗАГЭСа.Созвездья во власти глубокого сна.Спит буря, молчаньем ночным пленена,Спят горы, над ними плывет тишина…Но сну не покорствует пресса.
Пишу в типографии. Ей не до сна,И сердце машины работает звонко.Меня ли встревожит полночная тень,Коль в полночь бессонная ротационкаГотовит газеты на завтрашний день?
Машина влагает великую силуВ свой гром, заоконную ночь оглушив(Так воины кличут, мечи обнажив:«Промолви хоть что-нибудь, если ты жив,А если ты труп, возвращайся в могилу!»).
Как волны стремительных рекЛомают недвижность застоя,Так в омут полночный врывается этот разбег,Так, старое руша и новое строя,Стремится в грядущее век.
Тут пресса быстрей,Чем крылатый Мерани:Мы тесными узами связаны с ней,Она, точно луч, просквозивший в тумане,Летит к изголовью очнувшихся дней,Уже возвестив пробуждение древнейБесплодной земли и холодной деревни.
«Темп!» — слышат призыв рудники и леса.«Темп!» — слышат призыв города и заводы.По слову ее средь степей расцветает красаЖелтеющей нивы,Шумящей, как полые воды,Машины, большие как зданья, проходят по сети дорог.«Темп!» — пульсирует электроток.«Темп!» — кричат коллективы.По слову ее водопад ниспадает со скал.Он, как Ниагара, — в клокочущей пене,И поит побеги могучих растенийПрохладной водой Алазанский канал.
О, нерв бытия, электрический провод!
Я помню, как — десятилетье назад,—Когда уже Марксово имя звучало повсюду как довод,—Очаг богача был неприкосновененИ святЛюбой из листков буржуазной печати.И неприкосновенными не были разве тогдаОстатки последние землевладельческой знати?Владели помещики — вспомним былые года? —Землею, которой цари богачей одаряли.И были газеты вассалами при феодале,Когда нашей Грузией, точно проезжей дорогой,Владели разбойники чуждой страны.Их время свилось кинолентой, им крикнули громы:«Не трогай!»И дни их печати исчезли, испепелены.К еще неокрепшему голосу прессы рабочейМы слухом тянулись,Но в опустошенных домахНе лампы горели, а шашки светили средь ночи,Кинжалы свистали впотьмах.И слышен был голос, охрипший в селеньях озябших и хмурых,И эхо гремело средь гор и долин:
«Ударь его! Будь беспощаден! Он — тюрок!»— «Грузин!»— «Осетин!»— «Армянин!»— «Пускай он рабочий, пускай он крестьянин,Ударь иноверца, да будет он насмерть изранен!»О, страшное время, когдаИ братский кинжал забывал сожаленье,А пресса дрожала, как зданье от землетрясенья.Огонь неприязни горел.И народы губила вражда.
А пресса богатыхКровавые дни восхваляла.И лужи дымились — багряные на мостовых.Кого это время во прах с перерезанным горлом швыряло?Одних бедняков и голодных одних.А пресса богатых бороласьЗа дело позора, за дело кровавых обид:«Да будет амбар богача, — заклинал ее вкрадчивый голос, —Всегда до отказа набит!»Покуда в палатахНаемные лиры звенели,Томила трудящихся рабства кромешная тьма,По воле богатыхВеликие ржавели цепи,И пред коммунарами дверь отворяла тюрьма,И наши селенья кострами восстаний горели.Дорог, протянувшихся в Азию,Здесь обозначился стык,И горло крестьянина петля стянула тугая.РабочимПринес угнетеньеАнглийский отточенный штык.На марево месяцев черных глядел не мигаяМетехи двусмысленный лик.На прессу рабочихВраги кандалы наложили,Рабочее дело не знало тяжеле времен:С усталостью в каждой ремнем перетянутой жилеНарод задыхался, врагом полонен.Волнения не прекращались.Уже динамитом пахнуло.Готовились, вооружались —И взрыв прогремел как призыв:То грозное солнцеБездонную тьму захлестнуло,Как бомба взрываясь,Как знамя победное взмыв.По-революционномуБиться артерии стали,И революционная прессаУдарила яростней стали.И вражеской лжи укрепленьяПовергла во прах.
Так сгинула жизнь, протекавшая в черных ночах.
То было ль очей мановенье,Огонь, промелькнувший в очах,Проклятий и гнева мгновенье —Когда провалилась в расщелинуКрепость немыслимых мукПри возгласах ожесточенья,И Грузия рабства исчезлаПод взмахом карающих рук.По скалам отвеснымДорога легла перед нами.Свободная Грузия,Путь по горам проведи!Иди! УтвердиСправедливости красное знамя.Твое достояние — зе́мли,Дворцы на пути впереди!Стать гордым владыкой соседних народовПускай ни один не захочет народ!И пресса колонны кует,Ворочает мрамор для арок и сводов,Несет она известь, и сталь, и железо туда,Где дни поднимаются, вооруженные ею,Ударником стройки, героем труда.
Какому злодеюПо силам теперь уничтожитьПодобье грузинских небес —Синеющий блеск: ферромарганец;Мерцающий светоч — ЗАГЭС,Могучего леса подобье —Грузинской индустрии лес?
Рабочие дни.Лоб открытый,Распахнутый воротИ сабельный шрам на широкой груди.Селенья поют, запевает за городом город:«Долой равнодушье! Не медли!Прямою дорогой иди».Свободная пресса —На необозримой арене,Строительный камень в ее мускулистых руках,Она громоздит этажи грандиозных строений,Восходят громадные зданья в лесах.Стать новым владыкой вселеннойРемень захотел приводной,Шумят маховые колеса —То голос поет вдохновенный,То песня судьбы мировой:«Мои города трудовые! Мои молодые селенья!Труда молодая страна!В тебе — новизна,И сила в тебе, и движенье;Смиряя залетные бури,Ущелья буди ото сна!»
Рабочая пресса не любит болотного ила,В крови ее мудрость и воля живут.Застой нарушает ее беспощадная сила,С недвижностью борется труд.Дороги страны освещаетПечати кристальная призма,В ее многоцветных лучахНарод завершаетСтроительство социализма,Заботясь о главном,Заботясь о мелочах.Ты, пресса, возводишьДесятки заводов и фабрик, —Зови же воителей в бой!Изношены трусов шарманки.Искусство строителей храбрых,Победа теперь за тобой!Цемент, нефтяные цистерны, сиренаИдущего вдаль корабля.Пред взорами прессы клубится пространство вселеннойИ дышит родная земля.И пресса зовет нас. Призыв ее — громче набата.Она открывает богатства подземных глубин:На месте, где хмурая церковь стояла когда-то,Теперь добывают барит и гумбрин.К станку на заводе приходит рабочая пресса,Беседует с нами в пастушьих шатрах,И мы минералы находим в горах,Где сизые тучи висят, как завеса.Глаза молодые смеются.Быстрее крылатых ветров,Быстрее экспресса,С ликующим радио рядомИдешь, большевистская пресса,Бесстрашный боец революцииИ каменщик мирных боев.
<1931>343. Смольный, 1917. Перевод И. Поступальского
