Александр Блок - Лирика. Поэмы

Да, царь самодержавный – ты.

А я, печальный, нищий, жесткий,

В час утра встретивший зарю,

Теперь на пыльном перекрестке

На царский поезд твой смотрю.

18 апреля 1912

5. АННЕ АХМАТОВОЙ

«Красота страшна», – Вам скажут —

Вы накинете лениво

Шаль испанскую на плечи,

Красный розан – в волосах.

«Красота проста», – Вам скажут —

Пестрой шалью неумело

Вы укроете ребенка,

Красный розан – на полу.

Но, рассеянно внимая

Всем словам, кругом звучащим,

Вы задумаетесь грустно

И твердите про себя:

«Не страшна и не проста я;

Я не так страшна, чтоб просто

Убивать; не так проста я,

Чтоб не знать, как жизнь страшна».

16 декабря 1913

* * *

И вновь – порывы юных лет,

И взрывы сил, и крайность мнений…

Но счастья не было – и нет.

Хоть в этом больше нет сомнений!

Пройди опасные года.

Тебя подстерегают всюду.

Но если выйдешь цел – тогда

Ты, наконец, поверишь чуду,

И, наконец, увидишь ты,

Что счастья и не надо было,

Что сей несбыточной мечты

И на пол-жизни не хватило,

Что через край перелилась

Восторга творческого чаша,

И всё уж не мое, а наше,

И с миром утвердилась связь, —

И только с нежною улыбкой

Порою будешь вспоминать

О детской той мечте, о зыбкой,

Что счастием привыкли звать!

19 июня 1912

ХУДОЖНИК

В жаркое лето и в зиму метельную,

В дни ваших свадеб, торжеств, похорон,

Жду, чтоб спугнул мою скуку смертельную

Легкий, доселе не слышанный звон.

Вот он – возник. И с холодным вниманием

Жду, чтоб понять, закрепить и убить.

И перед зорким моим ожиданием

Тянет он еле приметную нить.

С моря ли вихрь? Или сирины райские

В листьях поют? Или время стоит?

Или осыпали яблони майские

Снежный свой цвет? Или ангел летит?

Длятся часы, мировое несущие.

Ширятся звуки, движенье и свет.

Прошлое страстно глядится в грядущее.

Нет настоящего. Жалкого – нет.

И, наконец, у предела зачатия

Новой души, неизведанных сил, —

Душу сражает, как громом, проклятие:

Творческий разум осилил – убил.

И замыкаю я в клетку холодную

Легкую, добрую птицу свободную,

Птицу, хотевшую смерть унести,

Птицу, летевшую душу спасти.

Вот моя клетка – стальная, тяжелая,

Как золотая, в вечернем огне.

Вот моя птица, когда-то веселая,

Обруч качает, поет на окне.

Крылья подрезаны, песни заучены.

Любите вы под окном постоять?

Песни вам нравятся. Я же, измученный,

Нового жду – и скучаю опять.

12 декабря 1913

* * *

О, нет! не расколдуешь сердца ты

Ни лестию, ни красотой, ни словом.

Я буду для тебя чужим и новым,

Всё призрак, всё мертвец, в лучах мечты.

И ты уйдешь. И некий саван белый

Прижмешь к губам ты, пребывая в снах.

Всё будет сном: что ты хоронишь тело,

Что ты стоишь три ночи в головах.

Упоена красивыми мечтами,

Ты укоризны будешь слать судьбе.

Украсишь ты нежнейшими цветами

Могильный холм, приснившийся тебе.

И тень моя пройдет перед тобою

В девятый день, и в день сороковой —

Неузнанной, красивой, неживою.

Такой ведь ты искала? – Да, такой.

Когда же грусть твою погасит время,

Захочешь жить, сначала робко, ты

Другими снами, сказками не теми…

И ты простой возжаждешь красоты.

И он придет, знакомый, долгожданный,

Тебя будить от неземного сна.

И в мир другой, на миг благоуханный,

Тебя умчит последняя весна.

А я умру, забытый и ненужный,

В тот день, когда придет твой новый друг,

В тот самый миг, когда твой смех жемчужный

Ему расскажет, что прошел недуг.

Забудешь ты мою могилу, имя…

И вдруг – очнешься: пусто; нет огня;

И в этот час, под ласками чужими,

Припомнишь ты и призовешь – меня!

Как исступленно ты протянешь руки

В глухую ночь, о, бедная моя!

Увы! Не долетают жизни звуки

К утешенным весной небытия.

Ты проклянёшь, в мученьях невозможных,

Всю жизнь за то, что некого любить!

Но есть ответ в моих стихах тревожных:

Их тайный жар тебе поможет жить.

15 декабря 1913

* * *

Я помню нежность ваших плеч —

Они застенчивы и чутки.

И лаской прерванную речь,

Вдруг, после болтовни и шутки.

Волос червонную руду

И голоса грудные звуки.

Сирени темной в час разлуки

Пятиконечную звезду.

И то, что больше и странней:

Из вихря музыки и света —

Взор, полный долгого привета,

И тайна верности… твоей.

1 июля 1914

ЖЕНЩИНА

Памяти Августа Стриндберга

Да, я изведала все муки,

Мечтала жадно о конце…

Но нет! Остановились руки,

Живу – с печалью на лице.

Весной по кладбищу бродила

И холмик маленький нашла.

Пусть неизвестная могила

Узнает всё, чем я жила!

Я принесла цветов любимых

К могиле на закате дня…

Но кто-то ходит, ходит мимо

И взглядывает на меня.

И, этот взгляд случайно встретя,

Я в нем внимание прочла…

Нет, я одна на целом свете!..

Я отвернулась и прошла.

Или мой вид внушает жалость?

Или понравилась ему

Лица печального усталость?

Иль просто – скучно одному?..

Нет, лучше я глаза закрою:

Он строен, он печален; пусть

Не ляжет между ним и мною

Соединяющая грусть…

Но чувствую: он за плечами

Стоит, он подошел в упор…

Ему я гневными речами

Уже готовлюсь дать отпор, —

И вдруг, с мучительным усильем,

Чуть слышно произносит он:

«О, не пугайтесь. Здесь в могиле

Ребенок мой похоронен».

Я извинилась, выражая

Печаль наклоном головы;

А он, цветы передавая,

Сказал: «Букет забыли вы».

«Цветы я в память встречи с вами

Ребенку вашему отдам…»

Он, холодно пожав плечами,

Сказал: «Они нужнее вам».

Да, я винюсь в своей ошибке,

Но… не прощу до смерти (нет!)

Той снисходительной улыбки,

С которой он смотрел мне вслед!

Август 1914

ПЕРЕД СУДОМ

Что же ты потупилась в смущеньи?

Погляди, как прежде, на меня,

Вот какой ты стала – в униженьи,

В резком, неподкупном свете дня!

Я и сам ведь не такой – не прежний,

Недоступный, гордый, чистый, злой.

Я смотрю добрей и безнадежней

На простой и скучный путь земной.

Я не только не имею права,

Я тебя не в силах упрекнуть

За мучительный твой, за лукавый,

Многим женщинам сужденный путь…

Но ведь я немного по-другому,

Чем иные, знаю жизнь твою,

Более, чем судьям, мне знакомо,

Как ты очутилась на краю.

Вместе ведь по краю, было время,

Нас водила пагубная страсть,

Мы хотели вместе сбросить бремя

И лететь, чтобы потом упасть.

Ты всегда мечтала, что, сгорая,

Догорим мы вместе – ты и я,

Что дано, в объятьях умирая,

Увидать блаженные края…

Что же делать, если обманула

Та мечта, как всякая мечта,

И что жизнь безжалостно стегнула

Грубою веревкою кнута?

Не до нас ей, жизни торопливой,

И мечта права, что нам лгала. —

Всё-таки, когда-нибудь счастливой

Разве ты со мною не была?

Эта прядь – такая золотая

Разве не от старого огня? —

Страстная, безбожная, пустая,

Незабвенная, прости меня!

11октября 1915

АНТВЕРПЕН

Пусть это время далеко,

Антверпен! – И за морем крови

Ты памятен мне глубоко…

Речной туман ползет с верховий

Широкой, как Нева, Эско.

И над спокойною рекой

В тумане теплом и глубоком,

Как взор фламандки молодой,

Нет счета мачтам, верфям, докам,

И пахнет снастью и смолой.

Тревожа водяную гладь,

В широко стелющемся дыме

Уж якоря готов отдать

Тяжелый двухмачтовый стимер:

Ему на Конго курс держать…

А ты – во мглу веков глядись

В спокойном городском музее:

Там царствует Квентин Массис;

Там в складки платья Саломеи

Цветы из золота вплелись…

Но всё – притворство, всё – обман:

Взгляни наверх… В клочке лазури,

Мелькающем через туман,

Увидишь ты предвестье бури —

Кружащийся аэроплан.

5 октября 1914

* * *

Распушилась, раскачнулась

Под окном ветла.