Сергей Есенин - Том 2. Стихотворения (Маленькие поэмы)
Благодаря парижскому критику извлечения из «Стансов» достигли читателей русского зарубежья. После того как они, по словам И.А.Бунина, «случайно попались» ему «на глаза», он дал им такую оценку (имея в виду прежде всего шестую и седьмую строфы произведения):
«Эти хвастливые вирши <…>, принадлежащие некоему „крестьянину“ Есенину, далеко не случайны. <…> И какая символическая фигура этот советский хулиган и сколь многим теперешним „болванам“, возвещающим России „новую эру“, он именно чета и сколь он прав, что тут действительно стоит роковой вопрос: под знаком старой или так называемой новой „эры“ быть России и обязательно ли подлинный русский человек есть „обдор“, азиат, дикарь или нет? <…>…современный советский стихотворец, говорю еще раз, очень показателен: он не одинок, и целые идеологии строятся теперь на пафосе, родственном его „пафосу“, так что он, плут, отлично знает, что говорит, когда говорит, что в его налитых самогоном глазах „прозрений дивных свет“. При всей своей нарочитости и зараженности литературщиной он кровное дитя своего времени и духа его» (газ. «Возрождение», Париж, 1925, 12 октября, № 132).
В стихотворении «1 мая» (1925) Есенин ответил своим оппонентам так:
Пускай меня бранят за стансы —В них правда есть.
О Петре Ивановиче Чагине (1898–1967) см. т. 1 наст. изд. (с. 640). В.Е.Субботин так передает его рассказ о «Стансах»: «…Петр Иванович говорит так, что когда Есенин принес ему там, в Баку, их, „я сказал, что не помещу, скажут, что Чагин печатает стихи о самом себе“. Предлагал еще убрать „Демьяна“. Потому что Бедный Демьян его друг… Есенин ответил, что напечатает и так» (Хроника 2, 307).
Бедный Демьян (Ефим Алексеевич Придворов; 1883–1945) — поэт, чрезвычайно широко публиковавшийся в партийной и советской печати первых послеоктябрьских лет.
Письмо деду (с. 138). — Бак. раб., 1924, 29 декабря, № 297 (с датой: «Батум. Декабрь 1924 год»); Стр. сов.; З. Вост., 1925, 24 января, № 786; Прож., 1925, № 4, 28 февраля, с. 28.
Черновой автограф — РГАЛИ. Беловой автограф — собрание К.Гинзбурга (Нью-Йорк, США). Оба автора не датированы. Машинописный отпуск текста, являвшегося наборной машинописью для публикации стихотворения в Прож., — РГАЛИ. Сохранилась также копия авторской правки ст. 8 в тексте из З. Вост. рукой Е.Н.Чеботаревской (ГЛМ).
Печатается по наб. экз. (вырезка из Стр. сов.) с исправлениями в ст. 14 («накинув» вместо «накинуть») и 71 («довезут» вместо «завезут») по другим источникам.
Дата в Собр. ст., 2 — 1924. Датируется по первой публикации. Написано до 20 декабря 1924 года, поскольку в этот день Есенин уже писал Г.А.Бениславской: «На днях пришлю <…> „Письмо к деду“».
Одним из первых о «Письме деду», сопоставив его с «Сорокоустом», высказался в печати А.К.Воронский: Есенину теперь «необходимо пересмотреть и переоценить кое-что в прежнем поэтическом инвентаре. Художник и старается это сделать. Деревня прошлых времен пугливо косилась на железного гостя. Она жалела о той поре, „когда пару красивых степных россиянок отдавал за коня печенег“; она испуганно металась пред городом, пред каменными руками шоссе. Русь Советская будет жива железным гостем, паровозами, электричеством, заводами, нефтью. В письме к деду Есенин уже убеждает последнего не бояться сесть на стальную кобылу и понять ее преимущества <приведены 13-я и 14-я строфы произведения>. Это звучит по-иному, чем, например, „Сорокоуст“…» (Прож., 1925, № 5, 15 марта, с. 26).
Это сопоставление было подхвачено другими критиками: его проводили А.П.Селивановский (журн. «Забой», Артемовск, 1925, № 7, апрель, с. 16), Б.Маковский (газ. «Полесская правда», Гомель, 1925, 17 мая, № 111; вырезка — Тетр. ГЛМ), В.Г.Никонов, который, в частности, писал: «Еще пять лет назад „смешной дуралей жеребенок“, гонящийся за паровозом, был ему милей последнего. В „Письме деду“ не только сознание, но и чувство пишущего уже на стороне стальной конницы» (журн. «Стрежень», Ульяновск, 1925, № 1, ноябрь, с. 11).
«Письмо деду» обращено к Федору Андреевичу Титову (1846–1927), деду поэта по матери.
«Достойно есть», «Отче», «Символ веры» — православные молитвы. «Отче» («Отче наш…») — текст из Мф. VI, 9-13 или Лк. XI, 2–4, именуемый «Молитва Господня». «Символ веры» и «Достойно есть» — песнопения Божественной литургии св. Иоанна Златоустого («Православный богослужебный сборник», М., 1991, с. 50–51).
Ленин (Отрывок из поэмы «Гуляй-поле») (с. 143). — Круг-III,[16] с. 227–230, с заглавием «Отрывок из поэмы» (ст. 1-87); Кр. новь, 1924, № 4, июнь-июль, с. 129, с заглавием «Отрывок из поэмы „Гуляй-поле“ (О Ленине)» (ст. 82–96); Стр. сов.
Черновые автографы первой незавершенной редакции («Повстанцы») и примыкающего к ней отрывка («Но что там за туманной дрожью?..»); черновой набросок начала второй редакции («Надгробный плач нам стал досаден…»); беловой автограф второй редакции с заглавием «Отрывок из „Гуляй-поля“» (ниже — Ред. II); черновой автограф ст. 34–45 («Ученый бунтовщик, он в кепи…») третьей редакции (ниже — Ред. III), известной лишь в печатном виде (Круг-III, с. 227–230) — РГБ. Четвертая редакция (ниже — Ред. IV) — ИМЛИ (печатный текст в составе Круга-III с правкой и вставками автора).
Из них в виде самостоятельных текстов публиковались: 1) «Повстанцы»: ст. 1-29 — Хроника 2, вкл. л. между с. 128 и 129 (факсимиле); ст. 30–33 — Есенин 3 (1962), с. 258; 2) отрывок «Но что там за туманной дрожью?..» — Есенин 3 (1962), с. 258–259; 3) Ред. II — журн. «Москва», 1975, № 10, октябрь, с. 186, в статье Ю.Прокушева «„Он — вы“. Лениниана Есенина»; 4) Ред. III (ст. 34–45) — сб. «Russian Literature Triquarterly», Ann Arbor (USA), 1974, № 8, p. 467, в статье Г.Маквея (G.McVay) «Manuscripts of Sergei Esenin»; 5) Ред. IV — газ. «Московский литератор», 1992, апрель, № 14, с. 7.
В наст. томе первая редакция («Повстанцы»), примыкающий к ней отрывок «Но что там за туманной дрожью?..», Ред. II и Ред. IV помещены в разделе «Другие редакции» (с. 183–185, 185–186, 186–187 и 188–192 соответственно).
Полный текст поэмы «Гуляй-поле», обозначенной в подзаголовке отрывка «Ленин», неизвестен, хотя Есенин и читал ее летом 1924 г. в кругу друзей как почти законченную (свидетельство И.В.Грузинова: Восп., 1, 356, 497). Впрочем, материал, ставший основой «Гуляй-поля» (если судить по опубликованному отрывку), первоначально предназначался, согласно И.И.Старцеву, для воплощения другого — более широкого — замысла:
«Есенин долго готовился к поэме „Страна негодяев“, всесторонне обдумывая сюжет и порядок событий в ней. Мысль о написании этой поэмы появилась у него тотчас же по выходе „Пугачева“ <в декабре 1921 г.>. По первоначальному замыслу поэма должна была широко охватить революционные события в России с героическими эпизодами гражданской войны. Главными действующими лицами в поэме должны были быть Ленин, Махно и бунтующие мужики на фоне хозяйственной разрухи, голода, холода и прочих „кризисов“ первых годов революции. Он мне читал тогда же <зимой 1921–1922 гг.> набросанное вчерне вступление к этой поэме… <…> Поэму эту он так и не написал в ту зиму и только уже по возвращении из-за границы читал из нее один отрывок. Первоначальный замысел этой поэмы у него разбрелся по отдельным вещам: „Гуляй-поле“ и „Страна негодяев“ в существующем тексте» (Восп., 1, 414).
Можно предположить, незавершенный текст «Повстанцев» и является первым из известных ныне этапов «разбредания» есенинского замысла, отмеченного мемуаристом.
Из автографа «Повстанцев» явствует, что он был начат непосредственно с заголовка; кроме того, имеющееся в нем деление на главки (I, II, III) проводилось не после, а по ходу записи стихотворных строк. Это, без сомнения, означает, что и заглавие произведения, и принцип подачи его текста в виде пронумерованных частей были обдуманы автором заранее.
Эти части имели отчетливые тематические различия. В первой из них говорилось о России, которую «междусобный рвет раздор»; во второй — о «встревожившем» родину «мятежнике» (Ленине, не названном по имени, но легко угадываемом по портретной характеристике). Судя по началу третьей, Есенин хотел показать в ней настроение русского человека в пору, предшествовавшую революционному взрыву.
Однако на строке «Цвели имперские сатрапы…» (см. раздел «Варианты», с. 248–250*) запись текста «Повстанцев» была прекращена, и Есенин, вернувшись ко второй главке произведения, начал его кардинальную смысловую правку. Заменив строку «Россия! Страшный чудный сон» строкой «Украйна! Страшный чудный звон», он также обозначил к изъятию строки, посвященные Ленину. Самое же их начало («Суровый гений: <и т. д.>») было подвергнуто переработке немедленно. При этом, без сомнения, имелся в виду уже другой герой — «задорный гений», готовый, «ловко вспрыгнув на коня», лететь «навстречу буре». Если сопоставить эту характеристику человека с местом, где тот должен был действовать в произведении Есенина («Украйна»), то даже по этим немногим словам представляется, что имя нового героя — Нестор Махно.
