Печальный Пастатов - Игорь Николаевич Крончуков
Говорила Анечка шепотом с порога.
– Вижу, похудел он, строго,
Кто приезжал, за время, моего отсутствия?
– Коровин был, Мудрецовы возлагали присутствие,
Продавец, поп Алексий захаживал,
За милостивой, спрашивал.
Я с копилки дала ему руб.
Муки дала, ему пуд.
– Больше, ни каких, не было гостей? –
В тот миг Пастатов захрипел сильней.
Наутро он вскочил, ни свет ни заря,
Дядя спал: видел сна.
– Дядюшка, дядюшка. Вставайте!
Только меня, вы не ругайте!
Все это время, я видел сон!
Все это время! Был влюблен.
– А сейчас!?– открыв глаза:
– Как вы чувствуете, себя? –
Пастатов лег опять в кровать:
– Моего чувства, мало вам, это понять…
– Аль не у Мудрецовых дочурка Света?
– Да, дядя! Именно она. Свела с ума, разума нету.
О, больно! Дядюшка, мне жить! –
Зарыдав, начал он слезы лить.
– Ох, племяш. Я ведь и не знал
Что влюбленным, ты вдруг стал.
– А ты, дядюшка, почему не приезжал?
– Болен был…– вроде и начал
– Чего ж, дядюшка, замолчал?
– Чего говорить? Рассказывать, нечего мне…
Давай лучше, подумаем: что же делать теперь?!
А ты, племяш, не пробовал: письмо написать?!
– От стыдобы.… Своей… как сказать?..
– Немедленно, отправлюсь к ним.
Узнаю дела. Как живет жена, как господин.
Не боимся! На долго тебя, не оставлю и поныне
Расскажу «историю любви» господина!
И обратно в тот миг, поеду я!
– Надолго, не оставляй меня.-
После долгого, печального сна
Он решил прийти в себя.
Анечка разогрела воду,
Патстов постригся, побрил бороду,
Дядюшка в тотчас, уехал в усадьбу,
У самого же в мыслях: «О свадьбе!»
Пастатов же, взглянул в свое окно
И удивился: что пропустил, он все.
Весна! Весна! Таял снег.
И почудился ему – счастливый свет!
Вышел на улицу погулять,
Взглянул в лес и начал мечтать:
О любви. О жизни…. О Свете…
И конечно, о прекрасном лете.
И уединился он в лесу,
Откуда видно: дворы, дорога к дому.
Нестеров с дамой ходил, под ручку;
Пироговых, семья – ругалась научно;
Коровин по дворам, барином ходил
– Не правда ли, кретин? -
Послышался голос, позади.
Пастатов обернулся и увидел:
Худощавого, в темные тона – прикиды.
– Меня Андреем Семеновичем Твардовским, звать!
– Вадим Вадимович Пастатов. Очень рад!
– А вы, чего делаете в этом захолустье?-
В уважительной форме, сказал – злостно, с грустью.
– Да вот, к дядюшке приехал
Да и от города отдохнуть, не помеха.
– Видимо не давно? Так полагаю?!
– Давно. – Тогда не понимаю…
– Так получилось, обстоятельства, у меня…
– Ясно. Судьба, судьба…-
С большой усмешкой, сказал тот:
– Вон! Посмотри, какой Коровин – идиот!-
«– Он сражает меня, правдой своей!»-
Подумал Пастатов без всяких на то идей.
– Не знай, как вы!? А мне здесь скучно.
В городе хорошо, там лучше!-
Пастатову понравился минор:
– Да, я согласен. Не предамся в спор.-
Твардовский изумился ответом:
– А какие планы, на лето?
– Не знаю. Планов нет.-
Вздохнул Пастатов, будто он дед.
Но при этом, он почувствовал: что очень рад, знакомству
С ним он говорил так, будто знал с детства.
– А как – начал Пастатов, – вы тут, очутились?
– А вы, здесь как, объявились?
– Я наобум. Наверняка!
– И я, наобум. Судьба, судьба.-
Твардовский все изумлялся над Коровиным, и сейчас
И шутил про слово: «судьба!» – ежеминутно, готов хоть каждый час.
– А чем, вам не нравится – судьба,
Ведь это жизнь: и ваша, и моя?..
– Почему изумляюсь? Я отвечу!
Вчера у Пироговых был. Ел сало, ел лечо.
Как старушка молилась на Христа,
А я спросил: «– Зачем молишься, старушка моя?»
А она мне: «– Так как же…. Чтоб помог!»
«– Стало быть: судьбы нет, раз есть бог!»
«– Нет! То есть и другое есть» – сказала мне, она.
«– Предписано, раз судьбой?!», «– Да! Да!»,
«– Так чего ж, молится?
Стало быть, дивится!
Все равно, уже все написано,
Чего ж молиться? В чем истина?
Ничего не изменит, дорога одна»
Есть судьба! Судьба!-
Пастатов долго не мог понять: что к чему?
И понял, что новый приятель коварен! И спросил: «Почему?»
– А вы, Андрей Семенович, верите в бога?
В судьбу, что ли: в дорогу?
– Если сказать честно!
Ни в бога, не верю. Ни в беса!
Вот вы, какой наукой овладели?
– Медициной! Три года и два месяца назад. И три недели.
– Вот, вот! Клетки вымирают
Мысли, слова в один миг – исчезают.
– А может, все же, есть.… Там!
– Вы то – хоть, видели сам?
– Но все же! Все же, все же.
– Дорогой, друг! Не впадайте в лживое ложе.
Глупостям всяким, верить.
Годами свою жизнь отмерить…
– Да я, и не верю. Просто я, об этом, и не думал
И без того мир – безумный
– И правильно! Делаете вы.
Бесы, черти, судьбы.
По мне: бог лишь – я!
Судьба, судьба. Ерунда!-
Затем Твардовский покинул Пастатова,
Тот посидел не много, и отправился обратно…
Прейдя домой, сел на крыльцо
– Хоть один знакомый, без дури. Хорошо!-
Появилась вдруг дядюшкина повозка
Взгляд был у дяди, ужасен и грозен
Молча, вылез, отвел коня в конюшню.
– Дядюшка! Я тебя слушаю.
– Племяш, давай уж, зайдем в дом.-
Произнес еле, сквозь стон.
Заходя в дом, Пастатов было начал:
– С Твардовским познакомился! Такое кричал!
Вот это человек! Нашего время,
Много речей от мисье Андрея.
– Племяш, присядь, ты лучше.
Долго, я тебя не буду мучить.
Светлана. Света то, она….
– Что с ней? Дядя? Дядюшка!
– Когда я в отъезде, долгом был….
– Ну, не томи! – тот провыл
– Светлана Мудрецова – вышла замуж.
Мужа видел, военный картуз
Сам не знал, и глава удивился
Что генерал там объявился! -
Пастатов пал на кресло, закрыв очи
И сидел, не двигаясь до ночи.
Больше дядюшку он не слышал,
Все на свете ему, было лишне.
Дядюшка бегал по дому, рыдал.
Пастатов все не говорил, молчал.
– Дядюшка….– наконец произнес,
Его глаза, были набиты слез.
Дядюшка курил сигару и смотрел в окно.
Нянечка спала в своей комнате, было темно
– Что, племяш? Что? Говори!
– Нет, видимо, в моей жизни места: для любви…
Сделай мне, одну услугу.
– Конечно, конечно! – сжав его руку.
– Хочу в кабинете – эксперименты проводить.
Светлану, намертво – забыть!
– Племяш! О чем речь? Конечно!
И мешать тебе, не буду. Честно!
– Не оставляй одного. А потом уеду…
Нет больше ничего, на свете
– Конечно, племяш. А если что
В центре дочурка у Князевых. Во!
– Оставь, дядюшка! Я боюсь,
А вдруг опять… Влюблюсь…
– Слыхал я, что ты сам, туда ездил.
Меня искал, искал известий.
А от чего ты туда ездил, знаю
Но как поженились, не понимаю.
– Оставь, дядюшка! Ты то – хоть, не сходи с ума!
И того я…. А тебе то уж, куда!?
– Племяш, пойми, уж меня…
– Дядюшка. Не сходи с ума.
– Племяш, чего тебе, хоть угодно?
– Что-то, дядюшка, я голодный.-
Дядюшка был очень рад,
Увидев улыбку, и попал впросак.
– Анечка, спящее лицо!
Готовь еду. Спишь!? Ты чего?
Но все же, мы есть хотим!
– Дядя, не надо. Сами сготовим,
Анна, отправляйся ты спать.
– Да, и комнату, не забудь, у моего племяша, убрать!
– Хорошо, хорошо. Спокойной ночи.
– Эх! Ночи, уж короче!
Обязательно, племяш, надо съездить на охоту,
А под июль по грибы, в болото.
На рыбалку. Эх, сельская жизнь – хороша!
Всегда привлекала она, меня.
– Да, дядюшка. Съездим и туда, и сюда.
Так со временем пройдет и печаль моя.
Только прошу, тебя я, солгать
Одно Мудрецовым, прошу сказать…
Если приедут сами, скажи:
«Уехал в «городские» тоски!»
Не смочь, мне увидеть ее снова…-
И не смог Пастатов сказать, и слова.
– Конечно, племяш. Скажу, скажу.
Эх! Племяш, тебя я люблю
Только ни как, не мог подумать я
Что получится: такая штука, вот да…-
Но Пастатов знал, что скрываться
Это повод к слову – унижаться!
Но выбора не было здесь,
За полчаса, любовь его есть!
Отужинав в полночь, они
Долго беседу, еще вели.
И под утро как Пироговых петухи
Завыли, и
