Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в четырех томах. Том 2. Песни.1971–1980

Василию Алексееву

Как спорт – поднятье тяжестей не новоВ истории народов и держав:Вы помните, как некий грекдругогоПоднял и бросил, чуть попридержав?

Как шею жертвы, круглый гриф сжимаюЧего мне ждать: оваций или – свист?Я от земли Антея отрываю,Как первый древнегреческий штангист.

Не отмечен грацией мустанга,Скован я, в движениях не скор.Штанга, перегруженная штанга —Вечный мой соперник и партнер.

Такую неподъемную громадуВрагу не пожелаю своему —Я подхожу к тяжелому снарядуС тяжелым чувством: вдруг не подниму?!

Мы оба с ним как будто из металла,Но только он – действительно металл.А я так долго шел до пьедестала,Что вмятины в помосте протоптал.

Не отмечен грацией мустанга,Скован я, в движениях не скор.Штанга, перегруженная штанга —Вечный мой соперник и партнер.

Повержен враг на землю – как красиво! —Но крик «Вес взят!» у многих на слуху.«Вес взят!» – прекрасно, но несправедливо:Ведь я внизу, а штанга наверху.

Такой триумф подобен пораженью,А смысл победы до смешного прост:Все дело в том, чтоб, завершив движенье,С размаху штангу бросить на помост.

Не отмечен грацией мустанга,Скован я, в движениях не скор.Штанга, перегруженная штанга —Вечный мой соперник и партнер.

Он вверх ползет – чем дальше, тем безвольней,Мне напоследок мышцы рвет по швам.И со своей высокой колокольниМне зритель крикнул: «Брось его к чертям!»

Еще одно последнее мгновенье —И брошен наземь мой железный бог!…Я выполнял обычное движеньеС коротким злым названием «рывок».

Целуя знамя в пропыленный шелкИ выплюнув в отчаянье протезы,Фельдмаршал звал: «Вперед, мой славный полк!Презрейте смерть, мои головорезы!»

Измятыми знаменами горды,Воспалены талантливою речью, —Расталкивая спины и зады,Одни стремились в первые ряды —И первыми ложились под картечью.

Хитрец – и тот, который не был смел, —Не пожелав платить такую цену,Полз в задний ряд – но там не уцелел:Его свои же брали на прицел —И в спину убивали за измену.

Сегодня каждый третий – без сапог,Но после битвы – заживут как крезы, —Прекрасный полк, надежный, верный полк —Отборные в полку головорезы!

А третии – средь битвы и бедыСтарались сохранить и грудь, и спину, —Не выходя ни в первые ряды,Ни в задние, – но как из-за едыДрались за золотую середину.

Они напишут толстые трудыИ будут гибнуть в рамах, на картине, —Те, кто не вышли в первые ряды,Но не были и сзади – и горды,Что честно прозябали в середине.

Уже трубач без почестей умолк,Не слышно меди, тише звон железа, —Разбит и смят надежный, верный полк,В котором сплошь одни головорезы.

Но нет, им честь знамен не запятнать.Дышал фельдмаршал весело и ровно, —Чтоб их в глазах потомков оправдать,Он молвил: «Кто-то должен умирать —А кто-то должен выжить, – безусловно!»

Пусть нет звезды тусклее, чем у них, —Уверенно дотянут до кончины —Скрываясь за отчаянных и злых,Последний ряд оставив для других —Умеренные люди середины.

В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,Фельдмаршальские жезлы и протезы.Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,В котором сплошь одни головорезы?!

Так дымно, что в зеркале нет отраженьяИ даже напротив не видно лица,И пары успели устать от круженья, —И все-таки я допою до конца!

Все нужные ноты давносыграли,Сгорело, погасло винов бокале,Минутный порыв говорить —пропал, —И лучше мне молча допитьбокал…

Полгода не балует солнцем погода,И души застыли под коркою льда, —И, видно, напрасно я жду ледохода,И память не может согреть в холода.

Все нужные ноты давносыграли,Сгорело, погасло винов бокале,Минутный порыв говорить —пропал, —И лучше мне молча допитьбокал…

В оркестре играют устало, сбиваясь,Смыкается круг – не порвать мне кольца…Спокойно! Мне лучше уйти улыбаясь, —И все-таки я допою до конца!

Все нужные ноты давносыграли,Сгорело, погасло винов бокале,Тусклей, равнодушней оскалзеркал…И лучше мне просто разбитьбокал!

Не заманишь меня на эстрадный концерт,Ни на западный фильм о ковбоях:Матч финальный на первенство СССР —Мне сегодня болеть за обоих!

Так прошу: не будите меня поутру —Не проснусь по гудку и сирене, —Я болею давно, а сегодня – помруНа Центральной спортивной арене.

Буду я помирать – вы снесите меняДо агонии и до конвульсийЧерез западный сектор, потом на коня —И несите до паузы в пульсе.

Но прошу: не будите меня на ветру —Не проснусь как Джульетта на сцене, —Все равно я сегодня возьму и умруНа Центральной спортивной арене.

Пронесите меня, чтоб никто ни гугу:Кто-то умер – ну что ж, всё в порядке, —Закопайте меня вы в центральном кругу,Или нет – во вратарской площадке!

…Да, лежу я в центральном кругу на лугу,Шлю проклятья Виленеву Пашке, —Но зато – по мне все футболисты бегут,Словно раньше по телу мурашки.

Вижу я все развитие быстрых атак,Уличаю голкипера в фальши, —Вижу все – и теперь не кричу как дурак:Мол, на мыло судью или дальше…

Так прошу: не будите меня поутру,Глубже чем на полметра не ройте, —А не то я вторичною смертью помру —Будто дважды погибший на фронте.

Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краюЯ коней своих нагайкою стегаю, погоняю…Что-то воздуху мне мало – ветер пью, туман глотаю, —Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!Вы тугую не слушайте плеть!Но что-то кони мне попались привередливые —И дожить не успел, мне допеть не успеть.

Я коней напою,я куплет допою —Хоть мгновенье еще постоюна краю…

Сгину я – меня пушинкой ураган сметет с ладони,И в санях меня галопом повлекут по снегу утром, —Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!Не указчики вам кнут и плеть.Но что-то кони мне попались привередливые —И дожить не успел, мне допеть не успеть.

Я коней напою,я куплет допою —Хоть мгновенье еще постоюна краю…

Мы успели: в гости к Богу не бывает опозданий, —Что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?!

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!Умоляю вас вскачь не лететь!Но что-то кони мне попались привередливые —Коль дожить не успел, так хотя бы – допеть!

Я коней напою,я куплет допою —Хоть мгновенье еще постоюна краю…

Все года, и века, и эпохи подрядВсё стремится к теплу от морозов и вьюг, —Почему ж эти птицы на север летят,Если птицам положено – только на юг?

Слава им не нужна – и величие,Вот под крыльями кончится лед —И найдут они счастие птичееКак награду за дерзкий полет!

Что же нам не жилось, что же нам не спалось?Что нас выгнало в путь по высокой волне?Нам сиянье пока наблюдать не пришлось, —Это редко бывает – сиянья в цене!

Тишина… Только чайки – как молнии, —Пустотой мы их кормим из рук.Но наградою нам за безмолвиеОбязательно будет звук!

Как давно снятся нам только белые сны —Все иные оттенки снега занесли, —Мы ослепли – темно от такой белизны, —Но прозреем от черной полоски земли.

Наше горло отпустит молчание,Наша слабость растает как тень, —И наградой за ночи отчаяньяБудет вечный полярный день!

Север, воля, надежда – страна без границ,Снег без грязи – как долгая жизнь без вранья.Воронье нам не выклюет глаз из глазниц —Потому что не водится здесь воронья.

Кто не верил в дурные пророчества,В снег не лег ни на миг отдохнуть —Тем наградою за одиночествоДолжен встретиться кто-нибудь!

Жили-были в Индии с самой стариныДикие огромные серые слоны —Слоны слонялись в джунглях без маршрута, —Один из них был белый почему-то.

Добрым глазом, тихим нравом отличался он,И умом, и мастью благородной, —Средь своих собратьев серых – белый слонБыл, конечно, белою вороной.

И владыка Индии – были времена —Мне из уважения подарил слона.«Зачем мне слон?» – спросил я иноверца,А он сказал: «В слоне – большое сердце…»

Слон мне сделал реверанс, а я ему – поклон,Речь моя была незлой и тихой, —Потому что этот самый – белый слонБыл к тому же белою слонихой.

Я прекрасно выглядел, сидя на слоне,Ездил я по Индии – сказочной стране, —Ах, где мы только вместе не скитались!И в тесноте отлично уживались.

И бывало, шли мы петь под чей-нибудь балкон, —Дамы так и прыгали из спален…Надо вам сказать, что этот белый слонБыл необычайно музыкален.

Карту мира видели вы наверняка —Знаете, что в Индии тоже есть река, —Мой слон и я питались соком манго,И как-то потерялись в дебрях Ганга.

Я метался по реке, забыв еду и сон,Безвозвратно подорвал здоровье…А потом сказали мне: «Твой белый слонВстретил стадо белое слоновье…»

Долго был в обиде я, только – вот те на! —Мне владыка Индии вновь прислал слона:В виде украшения для трости —Белый слон, но из слоновой кости.

Говорят, что семь слонов иметь – хороший тон, —На шкафу, как средство от напастей…Пусть гуляет лучше в белом стаде белый слон —Пусть он лучше не приносит счастья!

Я кричал: «Вы что ж там, обалдели? —Уронили шахматный престиж!»Мне сказали в нашем спортотделе:«Ага, прекрасно – ты и защитишь!

Но учти, что Фишер очень ярок, —Даже спит с доскою – сила в ём,Он играет чисто, без помарок…»Ничего, я тоже не подарок, —У меня в запасе – ход конем.

Ох вы мускулы стальные,Пальцы цепкие мои!Эх, резные, расписныеДеревянные ладьи!

Друг мой, футболист, учил: «Не бойся, —Он к таким партнерам не привык.За тылы и центр не беспокойся,А играй по краю – напрямик!..»

Я налег на бег, на стометровки,В бане вес согнал, отлично сплю,Были по хоккею тренировки…В общем, после этой подготовки —Я его без мата задавлю!

Ох вы сильные ладони,Мышцы крепкие спины!Эх вы кони мои, кони,Ох вы милые слоны!

«Не спеши и, главное, не горбись, —Так боксер беседовал со мной. —В ближний бой не лезь, работай в корпус,Помни, что коронный твой – прямой».

Честь короны шахматной – на карте, —Он от пораженья не уйдет:Мы сыграли с Талем десять партий —В преферанс, в очко и на бильярде, —Таль сказал: «Такой не подведет!»

Ох, рельеф мускулатуры!Дельтовидные – сильны!Что мне легкие фигуры,Эти кони да слоны!

И в буфете, для других закрытом,Повар успокоил: «Не робей!Ты с таким прекрасным аппетитом —Враз проглотишь всех его коней!

Ты присядь перед дорогой дальней —И бери с питанием рюкзак.На двоих готовь пирог пасхальный:Этот Шифер – хоть и гениальный, —А небось покушать не дурак!»

Ох мы – крепкие орешки!Мы корону – привезем!Спать ложусь я – вроде пешки,Просыпаюся – ферзем!

Только прилетели – сразу сели.Фишки все заранее стоят.Фоторепортеры налетели —И слепят, и с толку сбить хотят.

Но меня и дома – кто положит?Репортерам с ног меня не сбить!..Мне же неумение поможет:Этот Шифер ни за что не сможетУгадать, чем буду я ходить.

Выпало ходить ему, задире, —Говорят, он белыми мастак! —Сделал ход с е2 на е4…Чтой-то мне знакомое… Так-так!

Ход за мной – что делать?! Надо, Сева, —Наугад, как ночью по тайге…Помню – всех главнее королева:Ходит взад-вперед и вправо-влево, —Ну а кони вроде – буквой «Г».

Эх, спасибо заводскому другу —Научил, как ходят, как сдают…Выяснилось позже – я с испугуРазыграл классический дебют!

Все следил, чтоб не было промашки,Вспоминал все повара в тоске.Эх, сменить бы пешки на рюмашки —Живо б прояснилось на доске!

Вижу, он нацеливает вилку —Хочет есть, – и я бы съел ферзя…Под такой бы закусь – да бутылку!Но во время матча пить нельзя.

Я голодный, посудите сами:Здесь у них лишь кофе да омлет, —Клетки – как круги перед глазами,Королей я путаю с тузамиИ с дебютом путаю дуплет.

Есть примета – вот я и рискую:В первый раз должно мне повезти.Я его замучу, зашахую —Мне дай только дамку провести!

Не мычу не телюсь, весь – как вата.Надо что-то бить – уже пора!Чем же бить? Ладьею – страшновато,Справа в челюсть – вроде рановато,Неудобно – первая игра.

…Он мою защиту разрушает —Старую индийскую – в момент, —Это смутно мне напоминаетИндо-пакистанский инцидент.

Только зря он шутит с нашим братом —У меня есть мера, даже две:Если он меня прикончит матом,Я его – через бедро с захватом,Или – ход конем – по голове!

Я еще чуток добавил прыти —Все не так уж сумрачно вблизи:В мире шахмат пешка может выйти —Если тренируется – в ферзи!

Шифер стал на хитрости пускаться:Встанет, пробежится и – назад;Предложил турами поменяться, —Ну еще б ему меня не опасаться —Когда я лежа жму сто пятьдесят!

Я его фигурку смерил оком,И когда он объявил мне шах —Обнажил я бицепс ненароком,Даже снял для верности пиджак.

И мгновенно в зале стало тише,Он заметил, что я привстаю…Видно, ему стало не до фишек —И хваленый пресловутый ФишерТут же согласился на ничью.

Нет острых ощущений – всё старье, гнилье и хлам, —Того гляди, с тоски сыграю в ящик.Балкон бы, что ли, сверху, иль автобус – пополам, —Вот это боле-мене подходяще!

Повезло! Наконец повезло! —Видел бог, что дошел я до точки! —Самосвал в тридцать тысяч килоМне скелет раздробил на кусочки!

Вот лежу я на спине,Загипсованный, —Кажный член у мене —РасфасованныйПо отдельностиДо исправности, —Все будет в цельностиИ в сохранности!

Эх, жаль, что не роняли вам на череп утюгов, —Скорблю о вас – как мало вы успели! —Ах, это просто прелесть – сотрясение мозгов,Ах, это наслажденье – гипс на теле!

Как броня – на груди у меня,На руках моих – крепкие латы, —Так и хочется крикнуть: «Коня мне, коня!» —И верхом ускакать из палаты!

Но лежу я на спине,Загипсованный, —Кажный член у мене —РасфасованныйПо отдельностиДо исправности, —Все будет в цельностиИ в сохранности!

Задавлены все чувства – лишь для боли нет преград, —Ну что ж, мы часто сами чувства губим, —Зато я, как ребенок, – весь спеленутый до пятИ окруженный человеколюбьем!

Под влияньем сестрички ночнойЯ любовию к людям проникся —И, клянусь, до доски гробовойЯ б остался невольником гипса!

Вот лежу я на спине,Загипсованный, —Кажный член у мене —РасфасованныйПо отдельностиДо исправности, —Все будет в цельностиИ в сохранности!

Вот жаль, что мне нельзя уже увидеть прежних снов:Они – как острый нож для инвалида, —Во сне я рвусь наружу из-под гипсовых оков,Мне снятся свечи, рифмы и коррида…

Ах, надежна ты, гипса броня,От того, кто намерен кусаться!Но одно угнетает меня:Что никак не могу почесаться, —

Что лежу я на спине,Загипсованный, —Кажный член у мене —РасфасованныйПо отдельностиДо исправности, —Все будет в цельностиИ в сохранности!

Так, я давно здоров, но не намерен гипс снимать:Пусть руки стали чем-то вроде бивней,Пусть ноги опухают – мне на это наплевать, —Зато кажусь значительней, массивней!

Я под гипсом хожу ходуном,Наступаю на пятки прохожим, —Мне удобней казаться слономИ себя ощущать толстокожим!

И по жизни я иду,Загипсованный, —Кажный член – на виду,РасфасованныйПо отдельностиДо исправности, —Все будет в цельностиИ в сохранности!

Прошла пора вступлений и прелюдий.Все хорошо – не вру, без дураков:Меня к себе зовут большие людиЧтоб я им пел «Охоту на волков»…

Быть может, запись слышал из окон,А может быть, с детьми ухи не сваришь —Как знать, – но приобрел магнитофонКакой-нибудь ответственный товарищ.

И, предаваясь будничной беседеВ кругу семьи, где свет торшера тускл, —Тихонько, чтоб не слышали соседи,Он взял да и нажал на кнопку «пуск».

И там, не разобрав последних слов, —Прескверный дубль достали на работе, —Услышал он «Охоту на волков»И кое-что еще на обороте.

И всё прослушав до последней ноты,И разозлясь, что слов последних нет,Он поднял трубку: «Автора “Охоты”Ко мне пришлите завтра в кабинет!»

Я не хлебнул для храбрости винца, —И, подавляя частую икоту,С порога – от начала до конца —Я проорал ту самую «Охоту».

Его просили дети, безусловно,Чтобы была улыбка на лице, —Но он меня прослушал благосклонноИ даже аплодировал в конце.

И об стакан бутылкою звеня,Которую извлек из книжной полки,Он выпалил: «Да это ж – про меня!Про нас про всех – какие, к черту, волки!»

…Ну все, теперь, конечно, что-то будет —Уже три года в день по пять звонков:Меня к себе зовут большие люди —Чтоб я им пел «Охоту на волков».

Так случилось – мужчины ушли.Побросали посевы до срока, —Вот их больше не видно из окон —Растворились в дорожной пыли.

Вытекают из колоса зерна —Эти слезы несжатых полей,И холодные ветры проворноПотекли из щелей.

Мы вас ждем – торопите коней!В добрый час, в добрый час, в добрый час!Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины…А потом возвращайтесь скорей:Ивы плачут по вас,И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

Мы в высоких живем теремах —Входа нет никому в эти зданья:Одиночество и ожиданьеВместо вас поселились в домах.

Потеряла и свежесть, и прелестьБелизна ненадетых рубах,Да и старые песни приелисьИ навязли в зубах.

Мы вас ждем – торопите коней!В добрый час, в добрый час, в добрый час!Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины…А потом возвращайтесь скорей:Ивы плачут по вас,И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

Все единою болью болит,И звучит с каждым днем непрестаннейВековечный надрыв причитанийОтголоском старинных молитв.

Мы вас встретим и пеших, и конных,Утомленных, нецелых – любых, —Только б не пустота похоронных,Не предчувствие их!

Мы вас ждем – торопите коней!В добрый час, в добрый час, в добрый час!Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины…А потом возвращайтесь скорей,Ивы плачут по вас,И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

Проложите, проложитеХоть туннель по дну рекиИ без страха приходитеНа вино и шашлыки.

И гитару приносите,Подтянув на ней колки, —Но не забудьте – затупитеВаши острые клыки.

А когда сообразите —Все пути приводят в Рим, —Вот тогда и приходите,Вот тогда поговорим.

Нож забросьте, камень выньтеИз-за пазухи своейИ перебросьте, перекиньтеВы хоть жердь через ручей.

За посев ли, за покос ли —Надо взяться, поспешать, —А прохлопав, сами послеЛокти будете кусать.

Сами будете не рады,Утром вставши, – вот те раз! —Все мосты через преградыПереброшены без нас.

Так проложите, проложитеХоть туннель по дну реки!Но не забудьте – затупитеВаши острые клыки!

Есть телевизор – подайте трибуну, —Так проору – разнесется на мили!Он – не окно, я в окно и не плюну, —Мне будто дверь в целый мир прорубили.

Всё на дому – самый полный обзор:Отдых в Крыму, ураган и Кобзон.Фильм, часть седьмая – тут можно поесть:Я не видал предыдущие шесть.

Врубаю первую – а там ныряют, —Ну, это так себе, а с двадцати —«А ну-ка, девушки!» – что вытворяют!И все – в передничках, – с ума сойти!

Есть телевизор – мне дом не квартира, —Я всею скорбью скорблю мировою,Грудью дышу я всем воздухом мира,Никсона вижу с его госпожою.

Вот тебе раз! Иностранный глава —Прямо глаз в глаз, к голове голова, —Чуть пододвинул ногой табурет —И оказался с главой тет-на-тет.

Потом – ударники в хлебопекарне, —Дают про выпечку до десяти.И вот любимая – «А ну-ка, парни!» —Стреляют, прыгают, – с ума сойти!

Если не смотришь – ну пусть не болван ты,Но уж, по крайности, богом убитый:Ты же не знаешь, что ищут таланты,Ты же не ведаешь, кто даровитый!

Как убедить мне упрямую Настю?! —Настя желает в кино – как суббота, —Настя твердит, что проникся я страстьюК глупому ящику для идиота.

Да, я проникся – в квартиру зайду,Глядь – дома Никсон и Жорж Помпиду!Вот хорошо – я бутылочку взял, —Жорж – посошок, Ричард, правда, не стал.

Ну а действительность еще кошмарней, —Врубил четвертую – и на балкон:«А ну-ка, девушки!» «А ну-ка, парням!»Вручают премию в О-О-ООН!

…Ну а потом, на Канатчиковой даче,Где, к сожаленью, навязчивый сервис,Я и в бреду всё смотрел передачи,Всё заступался за Анджелу Дэвис.

Слышу: не плачь – всё в порядке в тайге,Выигран матч СССР – ФРГ,Сто негодяев захвачены в плен,И Магомаев поет в КВН.

Ну а действительность еще шикарней —Два телевизора – крути-верти:«А ну-ка, девушки!» – «А ну-ка, парни!», —За них не боязно с ума сойти!

Я вышел ростом и лицом —Спасибо матери с отцом, —С людьми в ладу – не понукал, но помыкал,Спины не гнул – прямым ходил,И в ус не дул, и жил как жил,И голове своей руками помогал…

Но был донос и был навет —Кругом пятьсот и наших нет, —Был кабинет с табличкой «Время уважай», —Там прямо без соли едят,Там штемпель ставят наугад,Кладут в конверт – и посылают за Можай.

Потом – зачет, потом – домойС семью годами за спиной, —Висят года на мне – ни бросить, ни продать.Но на начальника попал,Который бойко вербовал, —И за Урал машины стал перегонять.

Дорога, а в дороге – МАЗ,Который по уши увяз,В кабине – тьма, напарник третий час молчит, —Хоть бы кричал, аж зло берет —Назад пятьсот, пятьсот вперед,А он – зубами «Танец с саблями» стучит!

Мы оба знали про маршрут,Что этот МАЗ на стройках ждут, —А наше дело – сел, поехал – ночь, полночь!Ну надо ж так – под Новый год —Назад пятьсот, пятьсот вперед, —Сигналим зря – пурга, и некому помочь!

«Глуши мотор, – он говорит, —Пусть этот МАЗ огнем горит!»Мол, видишь сам – тут больше нечего ловить.Мол, видишь сам – кругом пятьсот,А к ночи точно – занесет, —Так заровняет, что не надо хоронить!..

Я отвечаю: «Не канючь!»А он – за гаечный за ключИ волком смотрит (он вообще бывает крут), —А что ему – кругом пятьсот,И кто кого переживет,Тот и докажет, кто был прав, когда припрут!

Он был мне больше чем родня —Он ел с ладони у меня, —А тут глядит в глаза – и холодно спине.А что ему – кругом пятьсот,И кто там после разберет,Что он забыл, кто я ему и кто он мне!

И он ушел куда-то вбок.Я отпустил, а сам – прилег, —Мне снился сон про наш «веселый» наворот:Что будто вновь кругом пятьсот,Ищу я выход из ворот, —Но нет его, есть только вход, и то – не тот.

…Конец простой: пришел тягач,И там был трос, и там был врач,И МАЗ попал куда положено ему, —И он пришел – трясется весь…А там – опять далекий рейс, —Я зла не помню – я опять его возьму!

Мишка Шифман башковит —У него предвиденье.«Что мы видим, – говорит, —Кроме телевиденья?!Смотришь конкурс в Сопоте —И глотаешь пыль,А кого ни попадяПускают в Израиль!»

Мишка также сообщилПо дороге в Мневники:«Голду Меир я словилВ радиоприемнике…»И такое рассказал,До того красиво! —Я чуть было не попалВ лапы Тель-Авива.

Я сперва-то был не пьян,Возразил два раза я —Говорю: «Моше Даян —Сука одноглазая, —Агрессивный, бестия,Чистый фараон, —Ну а где агрессия —Там мне не резон».

Мишка тут же впал в экстаз —После литры выпитой —Говорит: «Они же насВыгнали с Египета!Оскорбления проститьНе могу такого, —Я позор желаю смытьС Рождества Христова!»

Мишка взял меня за грудь:«Мне нужна компания!Мы ж с тобой не как-нибудь —Здравствуй, до свидания, —Побредем, паломники,Чувства придавив!..Хрена ли нам Мневники —Едем в Тель-Авив!»

Я сказал: «Я вот он весь.Ты же меня спас в порту.Но одна загвоздка есть:Русский я по паспорту.Только русские в родне,Прадед мой – самарин, —Если кто и влез ко мне,Так и тот – татарин».

Мишку Шифмана не трожь,С Мишкой – прочь сомнения:У него евреи сплошьВ каждом поколении.Дед, параличом разбит, —Бывший врач-вредитель…А у меня – антисемитНа антисемите.

Мишка – врач, он вдруг затих:В Израиле бездна их, —Гинекологов одних —Как собак нерезаных;Нет зубным врачам пути —Слишком много просятся.Где на всех зубов найти?Значит – безработица!

Мишка мой кричит: «К чертям!Виза – или ванная!Едем, Коля, – море тамИзраилеванное!..»Видя Мишкину тоску, —А он в тоске опасный, —Я еще хлебнул кваскуИ сказал: «Согласный!»

…Хвост огромный в кабинетИз людей, пожалуй, ста.Мишке там сказали «нет»,Ну а мне – «пожалуйста».Он кричал: «Ошибка тут, —Это я – еврей!..»А ему: «Не шибко тут!Выйдь, вон, из дверей!»

Мишку мучает вопрос:Кто здесь враг таинственный?А ответ ужасно прост —И ответ единственный:Я в порядке, тьфу-тьфу-тьфу, —Мишка пьет проклятую, —Говорит, что за графуНе пустили – пятую.

Оплавляются свечиНа старинный паркет.И стекает на плечиСеребро с эполет.Как в агонии бродитЗолотое вино…Все былое уходит, —Что придет – все равно.

И, в предсмертном томленьеОзираясь назад,Убегают олени,Нарываясь на залп.Кто-то дуло наводитНа невинную грудь…Все былое уходит, —Пусть придет что-нибудь.

Кто-то злой и умелый,Веселясь, наугадМечет острые стрелыВ воспаленный закат.Слышно в буре мелодийПовторение нот…Пусть былое уходит, —Пусть придет что придет.

Он не вышел ни званьем, ни ростом.Не за славу, не за плату —На свой, необычный манерОн по жизни шагал над помостом —По канату, по канату,Натянутому, как нерв.

Посмотрите – вот онбез страховки идет.Чуть правее наклон —упадет, пропадет!Чуть левее наклон —все равно не спасти…Но должно быть, ему очень нужно пройтичетыре четверти пути.

И лучи его с шага сбивали,И кололи, словно лавры.Труба надрывалась – как две.Крики «Браво!» его оглушали,А литавры, а литавры —Как обухом по голове!

Посмотрите – вот онбез страховки идет.Чуть правее наклон —упадет, пропадет!Чуть левее наклон —все равно не спасти…Но теперь ему меньше осталось пройти —уже три четверти пути.

«Ах как жутко, как смело, как мило!Бой со смертью – три минуты!» —Раскрыв в ожидании рты,Из партера глядели уныло —Лилипуты, лилипуты —Казалось ему с высоты.

Посмотрите – вот онбез страховки идет.Чуть правее наклон —упадет, пропадет!Чуть левее наклон —все равно не спасти…Но спокойно, – ему остается пройтивсего две четверти пути!

Он смеялся над славою бренной,Но хотел быть только первым —Такого попробуй угробь!Не по проволоке над ареной, —Он по нервам – нам по нервам —Шел под барабанную дробь!

Посмотрите – вот онбез страховки идет.Чуть правее наклон —упадет, пропадет!Чуть левее наклон —все равно не спасти…Но замрите, – ему остается пройтине больше четверти пути!

Закричал дрессировщик – и звериКлали лапы на носилки…Но прост приговор и суров:Был растерян он или уверен —Но в опилки, но в опилкиОн пролил досаду и кровь!

И сегодня другойбез страховки идет.Тонкий шнур под ногой —упадет, пропадет!Вправо, влево наклон —и его не спасти…Но зачем-то ему тоже нужно пройтичетыре четверти пути!

Мосты сгорели, углубились броды,И тесно – видим только черепа,И перекрыты выходы и входы,И путь один – туда, куда толпа.

И парами коней, привыкших к цугу,Наглядно доказав, как тесен мир,Толпа идет по замкнутому кругу —И круг велик, и сбит ориентир.

Течет под дождь попавшая палитра,Врываются галопы в полонез,Нет запахов, цветов, тонов и ритмов,И кислород из воздуха исчез.

Ничье безумье или вдохновеньеКруговращенье это не прервет.Не есть ли это – вечное движенье,Тот самый бесконечный путь вперед?

Евпаторийскому десанту