Джакомо Леопарди - Стихотворения
Когда ж, сражен бессильем наповал, Я закрывал глаза - гонимый бредом И лихорадкой, сон меня бежал.
Был нежной тени каждый шаг мне ведом, Средь сумрака встававшей, ибо взор За ней сквозь веки устремлялся следом.
О, трепета сладчайшего напор, Змеившегося в жилах! о, наплывы Мильонов беглых мыслей и раздор
Меж ними! Так зефир, колыша гривы Античных чащ, к речам склоняет их, А речи - смутны, долги, торопливы.
Но что, пока я кроток был и тих, Ты, сердце, об отъезде говорило Виновницы скорбей и грез твоих?
Уже меня не плавило горнило Любви: огонь питавшая струя Воздушная поникла вдруг бескрыло.
Раздавленный, прилег под утро я, Но кони, мне сулившие разлуку, Затопали близ отчего жилья.
Дрожа, терпя неведомую муку, Взор тщетный направлял я на балкон И к каждому прислушивался звуку,
Чтоб голос, если при прощанье он Из уст ее раздастся, был мне слышен, Коль остального небом я лишен.
Когда казалось уху, что возвышен Вдруг средь толпы он, бил меня озноб И трепет сердца быть не мог утишен.
Но вот тот голос, что душа взахлеб Впивала, удаляться стал, взгремели Колеса, прочь умчался конский топ.
Тогда, один оставшись, на пределе Сил, сердце сжав рукой, глаза закрыв, Вздыхая, прикорнул я на постели.
Затем бездумно стал бродить, чуть жив, Меж стен: была нема моя светлица. "Душе отныне страстный чужд порыв",
Сказал я, горькой памяти вселиться Дав в сердце, вместе с ней запрет вселя Любить другие голоса и лица.
И сердце билось, болью той боля, Какая гложет в долгий дождь нелетний, Уныло затопляющий поля.
В тебе, любовь, я, двудевятилетний, Дитя скорбей, тем меньше находил Любви, чем казнь твоя была заметней,
Чем больше становился мне не мил Мир дивный, и лужаек разнотравье, И тишь зари, и пение светил.
Любовью к красоте от жгучей к славе Любви я был избавлен: места той Уж не нашлось в душе, ее державе.
На милые занятья взгляд пустой Бросал я, их напрасными считая, Их, делавших все прочее тщетой.
Конца изменам не было и края: Любовь одна другую быстро столь Смела! Ах, жизнь и впрямь тщета пустая!
Лишь с сердцем, чей был склеп исхожен вдоль И поперек, предаться разговорам Любил я, лишь его лелеял боль.
В себя и в пол я упирался взором, Чтоб к девам - будь красива, будь дурна Лицом - не обращаться ни к которым,
Да лика без изъяна, без пятна Не замутят в душе моей, как глади Вод - ветерком гонимая волна.
И эта грусть по отнятой усладе, Грусть, что на нас наваливает груз, Былую радость растворяя в яде,
Грусть по ушедшим дням мне жестче уз Сжимала грудь: не думал я о сраме, Не ранил сердца злой его укус.
Я, небо и святые, чист пред вами: Мне был неведом темный интерес Жгло душу целомудренное пламя.
Та страсть жива, тот пламень не исчез, И образу меж дум моих привольно Тому, что дал мне радости небес
Вкусить. Мне одного его довольно.
XI
ОДИНОКИЙ ДРОЗД
С макушки обветшалой колокольни Несется песнь отшельника дрозда. И всюду слышен мелодичный звук, Слух услаждая до скончанья дня. Весна царит вокруг. Пропитан ею воздух и земля, И в душах радостное оживленье. Мычат коровы в поле, блеют овцы, В лазурном небе кружат птичьи стаи, Щебечут и галдят до темноты. Так птахи празднуют весны рожденье. На мир глядишь угрюмо только ты, Хоть и сидишь высоко. Тебе претит веселье Ничто твое не привлекает око, И для тебя жизнь - горькое похмелье.
Увы, как мы похожи! Как ты, живу затворником и я. Веселье праздное претит мне тоже. Сестра родная юности - любовь Меня томит, но все надежды тщетны. Я чужаком живу в родных местах. Бегут, проходят годы, И множатся невзгоды. Жизнь клонится к закату, И вскоре мой пробьет последний час. Пальбою шумной принято у нас Встречать приход весны, как светлый
праздник. Колокола звонят наперебой, И выстрелы из ружей и хлопушек Звучат по всей округе вразнобой. Одетая по моде Вся молодежь предместья Валом валит и заполняет площадь, Где веселится, пляшет до упаду. Но по своей природе Я сторонюсь гогочущей толпы, Ее забав и шуток. Отрадней мне побыть в уединенье, Когда я забываюсь, Глядя, как солнце гаснет за холмами. На день и жизнь короче, И я с годами юности прощаюсь И неизбежно приближаюсь к ночи.
О птаха одинокая, и ты Свой вечер встретишь на закате жизни. Послушная судьбе, Печалиться не станешь, коль природы Решенье таково. Но если суждено Мне жизненный ярем Нести до самой старости, С остывшим сердцем и холодным взором Во мраке буду коротать свой век, Вычеркивая каждый день без жалости. Зачем быть одиноким стариком, Когда ты недоволен сам собою И тяготишься собственной судьбою? О как ты, жизнь моя, скупа на радости!
XII
БЕСКОНЕЧНОСТЬ
Всегда был мил мне этот холм пустынный И изгородь, отнявшая у взгляда Большую часть по краю горизонта. Но, сидя здесь и глядя вдаль, пространства Бескрайние за ними, и молчанье Неведомое, и покой глубокий Я представляю в мыслях; оттого Почти в испуге сердце. И когда Услышу ветерка в деревьях шелест, Я с этим шумом сравниваю то Молчанье бесконечное: и вечность, И умершие года времена, И нынешнее, звучное, живое, Приходят мне на ум. И среди этой Безмерности все мысли исчезают, И сладостно тонуть мне в этом море.
XIII
ВЕЧЕР ПРАЗДНИЧНОГО ДНЯ
Безветренная, сладостная ночь, Среди садов, над кровлями, безмолвно Лежит луна, из мрака вырывая Вершины ближних гор. Ты спишь, подруга, И все тропинки спят, и на балконах Лишь изредка блеснет ночной светильник; Ты спишь, тебя объял отрадный сон В притихшем доме; не томит тебя Невольная тревога; знать не знаешь, Какую ты мне рану нанесла. Ты спишь; а я, чтоб этим небесам, На вид столь благосклонным, и могучей Природе древней, мне одну лишь муку Пославшей,- чтобы им привет послать, Гляжу в окно. "Отказываю даже Тебе в надежде я,- она сказала,Пусть лишь от слез блестят твои глаза". День праздничный прошел, и от забав Теперь ты отдыхаешь, вспоминая Во сне о том, быть может, скольких ты Пленила нынче, сколькими пленилась: Не я - хоть я на то и не надеюсь Тебе являюсь в мыслях. Между тем Я вопрошаю, сколько жить осталось, И на землю бросаюсь с криком, с дрожью. О, как ужасны дни среди цветенья Такого лета! Но невдалеке С дороги песенка слышна простая Ремесленника, поздней ночью - после Вечернего веселья - в бедный домик Идущего; и горечь полнит сердце При мысли, что на свете все проходит, Следа не оставляя. Пролетел И праздник, и за праздником вослед Дни будние, и все, что ни случится С людьми, уносит время. Где теперь Народов древних голоса? Где слава Могучих наших предков? Где великий Рим и победный звон его оружья, Что раздавался на земле и в море? Все неподвижно, тихо все, весь мир Покоится, о них забыв и думать. В дни юности моей, когда я ждал Так жадно праздничного дня,- и после, Когда он угасал,- без сна, печальный, Я крылья опускал; и поздно ночью, Когда с тропинки раздавалась песня И замирала где-то вдалеке,Сжималось сердце, так же, как теперь.
XIV
К ЛУНЕ
О дивная луна, уж минул год, А я так живо помню, как в тоске Пришел на холм тобою любоваться. Как и теперь, зависла ты над лесом, Укрыв его сребристым покрывалом. Объятый грустью, я смотрел на диво, И слезы навернулись на глаза Сквозь них твой лик я видел как в тумане. Луна-подруга, жизнь моя скверна, Ничто в ней к лучшему не изменилось. Но мне отрадно вспоминать былое И прошлым бедам скорбный счет вести. О юности куда милее память, Когда надеждам был открытый путь. Он обернулся для меня печалью Таков мой жребий. Я не жду иного.
XV
СОН
Настало утро. Из прикрытых ставен Сквозь сумрак темной спальни пробирались С балкона солнца первые лучи; В тот час, когда особенно легко И сладостно смежает веки сон, Приблизилась и мне в лицо взглянула Тень той, которая любовь впервые Внушила мне, в слезах оставив после. Казалась мне не мертвой, но печальной, Как все несчастные; и, на чело Мне руку положив, она спросила: "Ты жив? Скажи, хоть тень воспоминанья О нас хранишь?" - "Откуда,- я ответил,Ты появилась, милая? О, сколько Я по тебе грустил; и я не верил, Что можешь ты об этом догадаться, И безутешна скорбь моя была. Ужель ты здесь, чтоб вновь меня покинуть? Мне страшно это! Что с тобою сталось? Такая ль ты, как прежде? Иль твоя Душа страдает?" - "Омрачен забвеньем Твой ум, его окутывает сон,Она сказала.- Я мертва, ты видел Меня в последний раз давно". Сдавила. Боль страшная мне сердце, как услышал Я эту речь. Она же продолжала: "Угасла я во цвете лет, когда Особенно желанна жизнь и сердце Еще не знает, сколь надежды тщетны. И слишком мало удрученный смертный Прошел, чтобы стремиться к той, чья власть Освободит его от всякой муки; И безутешной смерть приходит к юным; И участь тяжела надежды той, Что гаснет под землею. Тщетно знать То, что таит природа от людей, Не искушенных в жизни, и гораздо Сильнее, чем их несозревший разум, Слепая боль".- "О милая,- сказал я,Несчастная, молчи, терзает сердце Мне эта речь. Ты, значит, умерла, Моя любовь, а я, я жив, и было Предсказано судьбой, что смертный пот Прекрасное чело твое омоет, А у меня нетронутой пребудет Вот эта оболочка? Сколько раз Я думал, что тебя нет больше в мире И что тебя не встречу никогда, Но был не в силах этому поверить. Что смертью именуется? Сегодня На опыте узнать бы мог я это И беззащитное чело избавить От беспощадной ненависти рока. Я молод, но, как старость, увядает И гибнет эта юность. Жизни цвет Похож на старость, что страшит меня И все же далека еще. В слезах,Сказал я,- родились мы оба, счастье Не улыбнулось нам, и небеса Страданьем нашим насладились жадно; Но коль слезой ресницы увлажнялись, И бледность покрывала мне лицо Из-за ухода твоего, и муку Терплю досель, скажи мне, ты любви Иль жалости к влюбленному несчастно Хоть каплю выпила, когда жила? Тогда влачил печально дни и ночи, Да и сейчас в сомнениях напрасных Рассудок гибнет. Если раз хотя бы Боль за меня тебе сдавила сердце, Не утаи того, молю тебя, Мне будет легче примириться с мыслью, Что будущее отнято у нас". Она в ответ: "Несчастный, ободрись, Скупой на жалость не была тогда я, Да и теперь ее не прячу - я Сама была несчастна. Не рыдай Над этой бедной девушкой отныне"."Во имя всех несчастий и любви, Терзающей меня,- воскликнул я,Во имя нашей юности и тщетных Надежд позволь, о милая моя, Твоей руки коснуться". И она Печально, нежно протянула руку. Я целовал ее и от блаженства Томительного трепетал, к груди Я, задыхаясь, прижимал ее. Лицо мое покрылось потом, голос Пресекся, день померк в моих глазах. Тогда она, так ласково взглянув В лицо мое, сказала мне: "О милый, Ты забываешь, что красы своей Лишилась я; и ты горишь любовью Напрасно, друг несчастный, и трепещешь. Теперь прощай! Отныне в разлученье Пребудут наши души и тела, Несчастные навеки. Для меня Ты не живешь и больше жить не будешь; Рок разорвал твои былые клятвы". Тогда, от муки застонав, в слезах Рыданий безутешных, ото сна Освободился я. Но все в очах Она стояла, и в луче неверном Казалось мне, что видел я ее.
