Римма Казакова - Женщина, вечная девочка… (сборник)
«Забыла любовь. Ее голос поющий…»
Забыла любовь. Ее голос поющий,повелевающий: пой!Мои времена поспокойней, получше,душа не карабкается под тучи,она позабыла любовь.
Как было неловко, зависимо, больно,на жарком дыханье – петля.Вседневная казнь называлась любовью,о милости слезно моля.
Не передохнуть, не заснуть – стеблем в поле,птенцом в теплом чреве гнезда.Вселенскую мглуструнка малая вспорет,легко чиркнет спичкой звезда.
Теперь ни сомнений, ни страха, ни пыла,ни смысла – еще шевелить плавником.Все помнит душа, а любовь позабыла.Мне этот пароль не знаком.
Так что сохранить? Что отторгнуть, отставить?Как тайну вернуть и сберечь?Как все, что растаяло, может оттаять?Как вспомнить забытую речь?
Я долго свой мир собирала, лепила,добыла и статус, и славу ему.Однажды взяла и любовь позабыла…Неужто сильна – потому?..
«Была бы я шикарной женщиной…»
Была бы я шикарной женщиной,все обошлось бы малой болью.Хватило ярости и желчи бывас беспощадно отфутболить.
Я не жалея бы разрушилавсе, чем невольно сердце грелось,неандертальское, зверушноене почитала бы за ребус.
Но женщина во мне обычная,не защищенная обличьем,на все взирает необидчиво,что преподносит ей обидчик.
Да только надоест ей корчитьсяпод взглядом, что небрежно скошен.Шикарное терпенье кончится,и оборвется сон роскошный.
Подсудно все, и все карается.И наваждение растет.Ногою топну, как красавица!И рассмеюсь! И вас не станет.
Была б я женщиной роскошною, —простая серенькая птица, —со мной монетою расхожеювы б не пытались расплатиться.
Но на повадку на шакалью я,от возмущенья хорошея,свое роскошное, шикарноедостоинство пошлю в сраженье.
Качается бесстрастный маятник.Еще не пробил звездный час мой.Не вы – не для меня, мой маленький,ко мне по случаю причастный.
Не вы – не для меня, мой меленький,я – не для вас. Все это в прошлом.А то, что сдуру вам отмерила, —непозволительная роскошь!
«Перестрадаешь – поймешь…»
Перестрадаешь – поймешь,станешь добрей и сильнее.Силу на горе помножь —и не расстанешься с нею.
Перестрадаешь – поймешь:ты еще духом воспрянешь.Встанешь, вспорхнешь, запоешь,тем, кем задумано, станешь.
Перестрадаешь – поймешь:хоть велика будет плата,что неприемлема ложь,как бы ни ранила правда.
Перестрадаешь – поймешь:душу не перелицуешь!Легкой походкой пойдешь,мимо беды протанцуешь.
…Перестрадаю, пойму.Все, что сжигало, сжигаю!Но никому, никомуэтого не пожелаю.
«В какой-то миг неуловимый…»
В какой-то миг неуловимый,неумолимый, как года,я поняла, что нелюбимойуже не буду никогда.
Что были плети, были сетине лучших дат календаря,но доброта не зря на светеи сострадание не зря.
И жизнь – не выставка, не сцена,не бесполезность щедрых трат,и если что и впрямь бесценно, —сердца, которые болят.
«Как просто быть счастливой в этом мире!…»
Как просто быть счастливой в этом мире!Весенняя земля – в апрельском мыле.И надо жить, последний снег любя,любя траву – иль, восхитясь поправкой,намек на то, что скоро станет травкой,в ней увидав намек и на себя.
Как просто быть счастливой в этом мире,когда всю слякоть ливни с улиц смыли!И душу поскорее ты омойсвободным смехом, светлыми слезами,и мир впервые жадными глазамиоткрой кому-то и себе самой.
Как просто быть счастливой, и не надопечалиться земным подобьям ада:измене друга, гибели любви…Опять учись терять, искать, сражатьсяи в зеркале надежды отражатьсяотвагою каракулей: «Живи!»
Вести себя, как твеновский мальчишка,и замечать восторженно почти что,как бабушки качают головой,с беспечным бескорыстием трудитьсяи обществом ребенка насладиться,пока он мал, пока еще он твой.
«Пока ребенку нужен твой совет…»
Пока ребенку нужен твой совет,все – в этом, что у жизни ты просила.Быть матерью – завидней доли нет.Быть матерью – счастливейшая сила.
Пока тебе дает советы мать, —пусть их и перерос, вкушай их сладость,Ребенком быть – такая благодать!Ребенком быть – счастливейшая слабость.
«Были слова, но потом, а сначала…»
Были слова, но потом, а сначалановорожденное счастье лучилось.Смысла от вымысла не отличала,не замечала: не получилось!
Верилось сложно, тревожно, несмело.Нежно надежда надеждой лечилась.Ты не сумел? Или я не сумела?Больше не важно: не получилось.
Нынче тебя я прощаю, отступник,завтра окажешь и мне эту милость.Завтра, быть может, опомнится, стукнетв сердце… Да поздно. Не получилось.
Стало единственное единичным.Неомрачаемое омрачилось.Дышит душа безнадежным, больничным.Что приключилось? Не получилось.
Я за бронею, и ты уже в латах.Церковь восторга от нас отлучилась.Милый, не надо. Нет виноватых.Это бывает. Не получилось.
Это бывает. Это бывает.Как я убийственно обучилась,что и любовь, и любовь убивает!Милый, воскресни! Не получилось.
«Прости, что непростительно…»
Прости, что непростительногруба, упряма, зла,но соль была просыпана,просыпана была.
Старинная примета,наивная уже:ты – как щепотка светаослепнувшей душе.
Я знала, не проспит онавсе, что прозреть могла…Но соль была просыпана,просыпана была.
Наветами опутанный,сидел ты за столом —опутанный, окутанныйчужим далеким злом.
Чему ты верил, глупенький,поспешный суд верша?Душа моя обуглена,ободрана душа.
Ободрана, оболгана, —сверчок едва живой! —Оболгана, обогнаналживою молвой.
Еще смотрю просительно,еще не все – дотла,но соль была просыпана,просыпана была!
Осталась снежной горкою.Навеки? До весны?Слезы мои горькие,мои пустые сны!
Золою боль присыпана.Зола, как соль, бела…Но – соль была просыпана,просыпана была.
«Лето благостной боли…»
Лето благостной боли,постиженья печального света…Никогда уже большене будет такого же лета.
Лето, где безрассуднои построили, и поломали.Лето с тягостной суммойпоумнения и пониманья.
Для чего отогреловсе, что с летним листом отгорело?Но душа помудрела,и она, помудревши, узрела
кратковременность лета,краткость жизни,мгновенность искусстваи ничтожность предмета,что вызвал высокие чувства.
«Я – охотница, птицу подбившая…»
Я – охотница, птицу подбившая.Я сама – эта птица поникшая.Для тебя настоящее – бывшее,для меня настоящее – нынешнее…Груб и холоден —знай шесток свой! —голос ночи, день обманувшей.Что мне – в детской твоей, жестокой,в твоей памяти, мой минувший?Не заглядывай в эту бездну,не откликнусь крылом тебе, чуть чего, —твой былой сизарь поднебесный,твоей птицы подбитой чучело.Не поводит оком, не говорит,не царит над твоим плечом…А сегодняшняя —жива и парит!Только ты уже тут ни при чем.
«Говорю не с горечью, не с болью…»
Говорю не с горечью, не с болью,но, презрев наивное вранье:самой безответною любовьюлюбим мы отечество свое.
То ли у него нас слишком много…И не стоит спрашивать так строго,требовать,грубитьи теребить.Разве брошен, позабыт, несчастенкаждый, кто к отечеству причастендолгом и достоинством —любить?
И пускай оно не отвечает,нас не замечает,не венчает…Ну а мы в просторах долгих летпонимаем и с плеча не рубим.Просто любим.Безответно любим.Но сама любовь —и есть ответ.
«Потрепанный, черта страшнее…»
Потрепанный, черта страшнее,мужчина, – мой идол, вернее, —женился на юной красотке.Неплохо он смотрится с неюв богемной бывалой тусовке.
Он очень мне нравился в прошлом,которого нет и в помине.И было б смешным или пошлымна что-то надеяться ныне.
Но все-таки не с сожаленьем,не как на обтерханный символ,смотрю на него с вожделеньеми вижу влекуще красивым.
Вздыхаю покорно и кротко:увы! – я ему не Жар-Птица,а то ли замшелая тетка,то ль бабка, что все молодится.
О, грустная женская доля!за что – эта подлая плата:души не остывшей неволя,жестокая, скучная правда?
…А юная дева не тужит:ей хрен этот тоже по нраву.И гладит по лысине мужа —по брачно-семейному праву.
Подруга
