Роберт Бёрнс - Стихотворения Поэмы Шотландские баллады
На этой ферме семья поэта провела два с половиной года. Конечно, свободного времени у Бернса было мало: кроме хозяйства, он еще выполнял обязанности акцизного инспектора — наконец ему удалось по протекции получить это место. Приходилось объезжать округу в двести миль, проверять — аккуратно ли платят налоги, не скрывают ли незаконные доходы от казны. И все-таки, несмотря на нужду, болезни, тяжкий труд, Бернс был счастлив: он писал стихи, он не мог нарадоваться на своих ребят. Осенью 1789 года Джин родила ему еще одного черноглазого мальчишку.
В этом же году поэту исполнилось тридцать лет. Он жил такой напряженной, такой полной умственной жизнью, что многие его письма читаются как философские трактаты, как комментарии к учению великого француза Жан-Жака Руссо и английских просветителей — так глубоко он усвоил основные принципы века Просвещения, так органически слились они с его жизненным опытом, с опытом народа, из глубин которого он вышел.
В эти годы он все время посылает новые тексты Джонсону — всегда отказываясь от гонорара! — и в стихах часто говорит о миссии поэта:
Одной мечтой с тех пор я жил:Служить стране по мере сил(Пускай они и слабы!),Народу пользу принести —Ну, что-нибудь изобрестиИль песню спеть хотя бы!..
«Это стихотворение, — писал Бернс, — должно было стать частью большой поэмы — «Путь стихотворца».
Но в это время другие события затмили размышления о судьбе поэта. 14 июля 1789 года, под ударами народного гнева, пал оплот сильнейшей монархии в Европе — французского королевства — тюрьма Бастилия.
Началась Великая французская революция.
Напрасно мы будем искать в письмах Бернса прямой отклик на падение Бастилии. Большинство писем того лета сожжено если не самими корреспондентами Бернса, то их наследниками.
Но в первые годы самые широкие круги Англии и особенно Шотландии сочувствовали французской революции. Казалось, что Свобода, Равенство и Братство придут из-за моря мирным путем. А тогда и Шотландия получит больше прав. И хотя множество шотландских граждан, в том числе и Бернс, из-за строгого имущественного ценза не могли участвовать даже в выборах муниципалитета своего города, не говоря уже о парламентских выборах, политическая жизнь Шотландии оживилась.
К сожалению, именно с этого года «шотландский бард» стал акцизным чиновником, то есть служащим того самого «слабоумного Джорджи» — короля Георга Третьего и того реакционного правительства, против которого он так откровенно высказывался.
Бернс никогда не умел молчать, никогда не любил молчать, и все горести, которые ему пришлось пережить в эти годы, происходили оттого, что по должности он обязан был вести себя как образцовый служащий его величества, а по натуре был настоящим бунтарем, вольнодумцем, свободолюбцем.
К счастью, в списках, ходивших по рукам, сохранились стихи тех лет, опубликованные только после смерти Бернса. Среди них и «Дерево свободы» — прямой отклик на Великую французскую революцию.
В эти годы в Эллисленде написана и одна из лучших шотландских баллад — «Тэм О'Шентер».
Может быть, Бернс лучше других, даже профессионалов-музыкантов и собирателей, понимал, что значили баллады и песни в жизни Шотландии, с ее сложнейшей историей, разными речевыми истоками, разными этническими группами народонаселения. Нельзя забывать, что Хайленд — горная Северная Шотландия, и Лоуленд — Южная, приморская часть Шотландских островов коренным образом отличались друг от друга. Гэльский или кельтский дух сохранился в горах в более чистом виде, тогда как соседствующий с Англией Юг перенял множество английских слов и, как мы уже говорили выше, шотландский язык Юга даже сами шотландцы часто называли «извращенным диалектом английского языка», хотя по богатству и своеобразию лексики, укоренившейся с древних времен, по живописности и остроте эпитетов и даже по звуковой своей ткани язык шотландского Юга сильно отличается от языка своих соседей-англичан. И весь шотландский фольклор, разумеется, по-своему отражает исторические события, религиозные верования и все «бродячие сюжеты», запечатлевшие быт и нравы. Достаточно сравнить старую английскую балладу с шотландской, чтобы это понять: весь уклад жизни двух стран, рано индустриализированной Англии и сельской, пастушеской Шотландии, по-разному влиял на народное творчество.
Если песня любовная, шуточная, печальная говорит о чувствах, о настроении лирических героев, об их отношении к тем или иным переживаниям, то баллада — прежде всего — сюжетный рассказ, повествование. Знаменитый ученый, лексикограф, доктор Сэмюел Джонсон, как-то шутливо определил балладу коротким четверостишием:
Я шляпу взял, я ее наделИ вышел гулять к реке.Вдруг вижу — навстречу идет человек,Но шляпу держит в руке…
И по логике вещей дальше должно идти объяснение или столкновение, а может быть, и сложный конфликт, вызванный этой встречей.
Баллады, отражающие исторические события, всегда — рассказ о таких конфликтах, с разными исходами, с разным толкованием поведения героев. Старинные суеверия, — остатки языческих верований, населявшие окружающий мир потусторонними существами, очеловечивавшие животных и растения, а иногда и превращавшие людей в лесных зверей или в цветы и деревья, — все это идет из глубочайшей древности и постепенно воплощается в фольклор, такой схожий во всех странах света и столь различно окрашенный историей и бытом каждого народа.
Не случайно, что поэты и ученые-фольклористы стали собирать шотландские баллады в их наиболее устойчивых вариантах именно с начала XVIII века. Шотландия, потеряв свою политическую независимость, искала путей к самоутверждению в науке, в искусстве, в народном творчестве. Назрела необходимость не только вспоминать героическую историю борьбы Шотландии с захватчиками, но и рассказывать о несокрушимой стойкости, о храбрости и благородстве лучших ее сынов, о красоте и верности ее дочерей, восхвалять победу Добра и сокрушаться над кознями Зла.
О форме баллады написано много исследований. Эта форма — с зачинами, повторами и припевами — определялась тем, что баллады исполнялись музыкантами и трубадурами в богатых замках или бродячими певцами в тавернах и на сельских площадях. В этом сборнике читатель найдет баллады самой разнообразной формы. Как в старинных, так и в новейших собраниях шотландских баллад к ним даны обширные комментарии, которые раскрывают их происхождение, и часто объясняют те изменения, которые они претерпевали.
В балладе «Тэм О'Шентер» Бернс гениально пародирует старые сюжеты и в «страшных» сценах бесовской пляски в старой церкви, и в комических нравоучениях, обращенных к пьяницам и гулякам.
В 1791 году, распродав скот и весь инвентарь Эллисленда, Бернс переехал с семьей в небольшой, но оживленный город Дамфриз, где и прожил с августа 1791 до июля 1796 года, когда тяжкая болезнь доконала тридцатисемилетнего поэта.
Эти последние годы были, пожалуй, самыми сложными в жизни Бернса. Он был государственным служащим — и закоренелым бунтарем, счастливым отцом семейства — и героем множества романтических приключений, крестьянским сыном и другом «знатнейших семейств». Многие ученые и литераторы переписывались с ним, спрашивали его совета. Все признавали его великим поэтом.
Время было бурное, сложное. Надежды, вспыхнувшие вместе с французской революцией и победой Америки в войне за независимость, были разбиты, общество «Друзей народа» разогнано, а его главари сосланы на каторгу. Оставалось только подымать за них тост в стихах:
За тех, кто далёко, мы пьем,За тех, кого нет за столом.А кто не желает Свободе добра,Того не помянем добром…
Да здравствует право читать,Да здравствует право писать.Правдивой страницыЛишь тот и боится,Кто вынужден правду скрывать.
Осень 1795 и зима 1796 года стали роковыми для Бернса. Тогда врачи не понимали, что он давно и тяжко болен, что его обмороки и приступы боли во всех суставах — последствия тяжелого ревмокардита. Его лечили холодными ваннами, крепкими винами, по неведению усиливая смертельный недуг.
А тут еще от него стали отступаться его знатные друзья: многие обиделись, что он отозвался о королевской чете Франции, казненной в Париже, как о «болване-клятвопреступнике и бессовестной блуднице».
Пришла весна — очень холодная и дождливая. Бернс болел, но как только ему становится немного легче, он снова начинает писать для нового сборника шотландских песен и баллад.
