Юлия Друнина - Стихотворения (1970–1980)
1972
«Шелестят осины надо мною…»
Шелестят осины надо мною,Желтый лист приклеился к плечу…Знаю, что высокою ценоюЗа любую радость заплачу.
Паучок спланировал на платье,Оборвалась паутинки нить…Что цена мне? Я из тех, кто платит —Только было бы за что платить…
1972
РАБОТА
Да, в итоге по высшему счетуЛишь за труд воздается сполна,И работа, одна лишь работаВ книге жизни тебе зачтена.Ты в простое — безделица ранит,Ты в простое — беспомощна ты…От душевной усталости ранней,От тщеславия и суеты,От тоски, настоящей и ложной,От наветов и прочего злаЗащити меня, бруствер надежныйБруствер письменного стола.
1972
«Мне сегодня, бессонной ночью…»
Мне сегодня, бессонной ночью,Показалось, что жизнь прошла…Мой товарищ, памирский летчик,Как идут у тебя дела?Не суди меня слишком строго,Что давно не пишу тебе:Не забыта она — дорогаОт Хорога до Душанбе.Не забыто, как крупной тряскойБило крошечный самолет,Как одной кислородной маскойМы дышали с тобой в черед,Как накрыл нас туман в ущелье —Узком, длинном, как коридор,Как отчаянно, на пределе,Барахливший тянул мотор.Не пищу. Только помни прочно —Не оборваны провода…Неожиданно, поздней ночью,Позвоню и скажу: «Беда,Заупрямилась непогода,Все труднее дышать, браток.Мне бы чистого кислорода,Мне бы дружбы твоей глоток!»
1973
«Закрутила меня, завертела Москва…»
Закрутила меня, завертела Москва,Отступила лесов и озер синева,И опять, и опять я живу на бегу,И с друзьями опять посидеть не могу.И опять это страшное слово «потом»…Я и вправду до слез сожалею о том,Что сама обрываю за ниткою нить,То теряю, чего невозможно купить…
1973
«Есть скромность паче гордости…»
Есть скромность паче гордости —Я знаю.Ты скромен или горд? —Не разберусь.В твоих глазах прищуренных — сквознаяОсенняя изменчивая Русь.
Того гляди, пахнет колючим снегом,Того гляди, метелью заметет…Себе порой кажусь я печенегом,Страшащимся отправиться в поход.
Боюсь попасть к морозам в окруженье,Боюсь в твоем обуглиться огне,Еще боюсь, что ужас пораженьяПобедой может показаться мне…
1973
«Днем еще командую собою…»
Днем еще командую собою,А ночами, в беспокойном сне,Сердце, дезертир на поле боя,Не желает подчиняться мне.
Сколько можно, сколько можно сниться!..Просыпаюсь, зажигаю свет.За день отвоеванных позицийУтром словно не было и нет.
Вновь тревога, снова боль тупая.А считала, это за спиной.Как татуировка, проступаетВсе, что было вытравлено мной…
1973
«Пусть больно, пусть очень больно…»
Пусть больно, пусть очень больно —И все же круши, кроши:Стучит молоток отбойныйВ запутанных шахтах души.
Стучит он и днем и ночью —Хватает тревог и бед.Проверка идет на прочность,Конца той проверке нет.
И что же здесь скажешь, кромеТого, что твержу весь век? —Надежней всего в изломеОбязан быть человек…
1973
«Чем тяжелей, тем легче…»
Чем тяжелей, тем легче:Если плохо,Все, что возможно, на себя навьючь.Работа — вот лекарство.И не охай.Справляйся сам, своих друзей не мучь.
Чем больше ноша, тем сильнее плечи.К тому же через месяц или годБоль в сердце станет, вероятно, легче —Конечно, если очень повезет…
1973
«Только грусть. Даже ревности нету…»
Только грусть. Даже ревности нету.Нет тоски, лихорадки, тревог.Для меня ты — чужая планета,И к тебе не ищу я дорог.
Холод звезд меж тобою и мноюИ, должно быть, совсем не бедаТо, что я притяженье земноеНе смогу одолеть никогда…
1973
«И когда я изверилась, сникла, устала…»
И когда я изверилась, сникла, усталаИ на чудо надеяться перестала,Позвонил человек из далекой страны,И сказал человек:— Вы мне очень нужны. —И сказал человек:— Я без вас не могу… —За окном закружились дома на снегу,Дрогнул пол, покачнулись четыре стены.Человек повторил:— Вы мне очень нужны…— Этот голос с акцентом —Замедленный, низкий!А потом бормотание телефонистки:— Почему вы молчите, Москва, почему?Отвечайте, алло! —Что ответить ему?Что давно я изверилась, сникла, устала,Что на чудо надеяться перестала,Ничего не хочу, никого не виню,Что в остывшей золе не воскреснуть огню?
Только вслух разве вымолвишь эти слова?И молчала, молчала, молчала Москва…
1973
«Все зачеркнуть. И все начать сначала…»
Все зачеркнуть. И все начать сначала,Как будто это первая весна.Весна, когда на гребне нас качалаХмельная океанская волна.
Когда все было праздником и новью —Улыбка, жест, прикосновенье, взгляд…Ах, океан, зовущийся Любовью,Не отступай, прихлынь, вернись назад!
1973
«Воздух влажен и жарок…»
Воздух влажен и жарок,Смог за горло берет.Вдруг, как сон, как подарок —Конный взвод, конный взвод.
Отрешенно и гордоОн идет на рыси —Лошадиная мордаРядом с мордой такси!
Человек современныйЯ до мозга костей —Знаю времени цену,Славлю век скоростей.
Так живу, будто кто-тоВечно гонит вперед:Нынче — борт самолета,Через день — вертолет.
Что ж тревожит и манит,Что же душу томитПриглушенное ржанье,Древний цокот копыт?..
1973
«В слепом неистовстве металла…»
В слепом неистовстве металла,Под артналетами, в боюСебя бессмертной я считалаИ в смерть не верила свою.
А вот теперь — какая жалость! —В спокойных буднях бытияВо мне вдруг что-то надломалось,Бессмертье потеряла я…
О, вера юности в бессмертье —Надежды мудрое вино!..Друзья, до самой смерти верьте,Что умереть вам не дано!
1973
МУШКЕТЕРЫ
К ним сердца прикованы и взоры.Им дарят улыбки, слезы, смех.Словно в детстве, снова мушкетерыНа экране покоряют всех.
Да и в жизни (вот какое дело!)Я тянулась и тянусь всегдаК мушкетерам, преданным и смелым,Тем, с кем вместе брали города.
После были солнце и туманы,Но в беде и радости верныМне навек остались д'Артаньяны —Лейтенанты мировой войны.
1973
ИЗ СЕВЕРНОЙ ТЕТРАДИ
В ТУНДРЕ
Ни кустика, ни селенья,Снега, лишь одни снега.Пастух да его олени —Подпиленные рога.Смирны, как любое стадо:Под палкой не первый год.И много ли стаду надо?Потуже набить живот.Век тундру долбят копытцемИ учат тому телят…Свободные дикие птицыНад ними летят, летят.Куда перелетных тянетИз тихих обжитых мест?На северное сиянье?А может, на Южный Крест?..Забывшие вкус свободы,Покорные, как рабы,Пасутся олени годы,Не зная иной судьбы.Возможно, оно и лучшеО воле забыть навек?Спокойней. Хранит их чукча —Могущественный человек.Он к ним не подпустит волка,Им ягель всегда найдет.А много ль в свободе толка?Важнее набить живот.Ни кустика, ни селенья.Сменяет пургу пурга.Пастух да его олени —Подпиленные рога.И вдруг не понять откуда,И вдруг неизвестно как,Возникло из снега чудо —Красавец, дикарь, чужак.Дремучих рогов коронуОткинув легко назад,Стоял он, застыв с разгону,В собратьев нацелив взгляд.Свободный, седой и гордый,В упор он смотрел на них.Жевать перестали морды,Стук жадных копыт затих.И что-то в глазах мелькнулоУ замерших оленух,И как под ружейным дуломБледнел и бледнел пастух.Он понял: олени, годыПрожившие, как рабы,Почуяли дух свободы,Дыханье иной судьбы…Высокую выгнув шею,Откинув назад рога,Приблизился к ним пришелецНа два или три шага.Сжал крепче винтовку чукчаИ крикнул: «Назад иди!»Но вырвался рев могучийИз мужественной груди.Трубил он о счастье трудном —О жизни без пастуха,О том, как прекрасна тундра,Хоть нет в ней порою мха.О птицах, которых тянетИз тихих обжитых местНа северное сиянье,На призрачный Южный Крест.Потом, повернувшись круто,Рванулся чужак вперед.Олени за ним. Минута,И стадо совсем уйдет.Уйдет навсегда, на волю…Пастух повторил: «Назад!»И, сморщившись, как от боли,К плечу приложил приклад…Споткнувшись и удивленноПытаясь поднять рога,Чужак с еле слышным стономПошел было на врага.Но, медленно оседая,На снег повалился он.Впервой голова седаяВрагу отдала поклон.Не в рыцарском поединке,Не в битве он рухнул ниц…А маленький чукча льдинкиС белесых снимал ресниц.И думал: «Однако плохо.Пастух я, а не палач…»Голодной лисицы хохот,Срывающийся на плач.Сползает на тундру туча.А где-то светло, тепло…Завьюжило. Душу чукчиСугробами замело…Назад возвратилось стадоИ снова жует, жует.И снова олешкам надоОдно лишь — набить живот…Ни кустика, ни селенья,Снега, лишь одни снега.Пастух да его олени —Подпиленные рога.
В ТАЙГЕ
