Неизвестен Автор - Лирика вагантов в переводах Льва Гинзбурга
раздающим пиво даром!"
всею дружною семьей
мы горланим тост седьмой.
Пьет народ мужской и женский,
городской и деревенский,
пьют глупцы и мудрецы,
пьют транжиры и скупцы,
пьют скопцы и пьют гуляки,
миротворцы и вояки,
бедняки и богачи,
пациенты и врачи.
Пьют бродяги, пьют вельможи,
люди всех оттенков кожи,
слуги пьют и господа,
села пьют и города.
Пьет безусый, пьет усатый,
лысый пьет и волосатый,
пьет студент, и пьет декан,
карлик пьет и великан!
Пьет монахиня и шлюха,
пьет столетняя старуха,
пьет столетний старый дед,
словом, пьет весь белый свет!
Всё пропьем мы без остатка.
Горек хмель, а пьется сладко.
Сладко горькое питье!
Горько постное житье...
*
СПОР МЕЖДУ ВАКХОМ И ПИВОМ
*
Чтоб потешить вас, братцы, беседою,
я вам байку смешную поведаю:
Вакх и пиво однажды повздорили
и нещадно друг друга позорили.
В жарком споре случается всякое...
Диспут мог бы окончиться дракою,
ибо Вакх выдвигал обвинения,
как всегда, находясь в опьянении.
"Ты, - кричал он, махая ручищами,
до небес превозносишься нищими!
Я ж, являясь богов украшением,
подвергаюсь порой поношениям.
Можно ль мерить нас общею мерою?
Говорят: рождено ты Церерою.
Нет! При всей своей мнимой безвредности,
эта ложь - порождение бедности.
Нищетой рождено в беззаконии,
ты - утеха для нищей Саксонии,
ты, как шлюха, сошлась с голодранцами,
будь то швабами или фламандцами.
Пьют бродяги тебя и отшельники,
школяры и монахи-бездельники,
воры пьют со своими подружками,
громыхая огромными кружками.
Всех ты, подлое пиво, бесстыжее,
опоило проклятою жижею,
так что даже особы священные
соблазнялись порой твоей пеною!
Да, ты брызжешь, ты плещешь, ты пенишься
и, возможно, поэтому ценишься.
Но, хоть славы вовсю домогаешься,
понапрасну со мною тягаешься!
Вакх - бессмертной природы творение
возвращает незрячему зрение,
и способно творение богово
сделать юношей старца убогого!
Вакх с любою кручиной справляется:
безнадежно больной поправляется,
холостяк стать супругом готовится,
а скалдырник транжиром становится.
Разливая вино виноградное,
Вакх приходит к вам с вестью отрадною,
и, отведав напиток, резонно вы
повторяете строки Назоновы:
"Душу нам греет вино, ее открывая веселью..."
Вакх освоил науки премногие
от грамматики до астрологии,
от черчения до элоквенции,
вплоть до тонкостей юриспруденции.
Упоительна мудрая речь его!
С глупым пивом равнять его нечего,
потому что для доброго гения
оскорбительны эти сравнения!
Эх ты, горькое пиво кабацкое!
Ну-ка спрячь свое рыло дурацкое!
Убирайся назад в свою бочечку
и сиди там хоть целую ночечку!.."
...Пусть же славится Вакха всесилие!
Благовонный, как роза и лилия,
от души тебя крепко целуем мы,
и тебе воспоем "Аллилуйю" мы!
*
*
*
Ах, куда вы скрылись, где вы,
добродетельные девы?
Или вы давным-давно
скопом канули на дно?!
Может, вы держались стойко,
но всесветная попойка,
наших дней распутный дух
превратил вас в грязных шлюх?!
Все предпринятые меры
против происков Венеры,
насаждающей чуму,
не приводят ни к чему.
От соблазнов сих плачевных
застрахован только евнух,
все же прочие - увы
крайней плотью не мертвы.
Я и сам погряз в соблазнах
и от девок безобразных
оторваться не могу.
Но об этом - ни гугу...
НАСТАВЛЕНИЕ ПОЭТУ,
ОТПРАВЛЯЮЩЕМУСЯ
К ПОТАСКУХАМ
*
Поэт, лаская потаскуху,
учти: у Фрины сердце глухо.
Она тебе отдаст свой жар
лишь за солидный гонорар.
Нужны служительнице блуда
вино, изысканные блюда,
а до того, что ты поэт,
ей никакого дела нет.
Не вздумай сей "прекрасной даме"
платить любовными стихами.
Твои стишата ей смешны.
Ей только денежки нужны.
Когда ж на стол монету бросишь,
получишь все, о чем ты просишь.
Но вскоре тварь поднимет крик,
что ты, мол, чересчур велик,
а заплатил постыдно мало,
что вообще она устала,
что ей давно домой пора:
болеет младшая сестра...
Ей кошелечек свой отдавши,
почти не солоно хлебавши,
ты облачаешься в камзол...
Меж тем уже другой осел
ее становится добычей.
О, что за пакостный обычай
искать сомнительных утех
у девок мерзостных, у тех,
кто сроду сердца не имеет,
а лишь распутничать умеет?!
Ужели не пойдет нам впрок
и этот горестный урок?!
Весь город над тобой смеется...
Но вижу: вновь тебе неймется,
и ты уже готов опять
последний талер ей отдать.
Все начинается сначала...
Так хоть бы стерва не ворчала,
что из-за жадности своей
ты слишком мало платишь ей!
*
ОТПОВЕДЬ КЛЕВЕТНИКАМ
*
Хуже всякого разврата
оболгать родного брата.
Бог! Лиши клеветников
их поганых языков.
Злобно жалят, словно осы,
их наветы и доносы,
ранит грудь, как острый нож,
омерзительная ложь.
Про меня - о, я несчастный!
распустили слух ужасный,
будто я неверен той,
что сверкает чистотой!
Как могу я быть неверен
той, с которой я намерен,
в единенье двух сердец,
встать хоть нынче под венец?!
Сей поклеп невероятен!
На душе моей нет пятен!
Я Юпитером клянусь,
что немедленно женюсь!
Никогда - ни сном, ни духом,
вопреки коварным слухам,
мой чистейший идеал,
я тебе не изменял!
Я клянусь землей и небом,
Артемидою и Фебом,
всей девяткой дружных муз,
что незыблем наш союз.
Я клянусь стрелой и луком:
пусть любым подвергнусь мукам,
пусть в геенну попаду
от тебя я не уйду!
В чем секрет столь жгучей страсти?
В чем причина сей напасти?
Очевидно, в том, что ты
воплощенье красоты.
С чем сравнить тебя я вправе?
Ты - алмаз в златой оправе.
Твои плечики и грудь
могут мир перевернуть.
Ты - редчайший самородок!
Носик, губки, подбородок,
шейка дивной белизны
для лобзаний созданы.
Нет! Покуда мир не рухнет
или солнце не потухнет,
изменять тебе - ни-ни!
Ты сама не измени!
*
РАЗДОР МЕЖДУ ЧТЕНИЕМ КНИГ И ЛЮБОВЬЮ
*
Преуспев в учении,
я, посредством книг,
в беспрестанном чтении
мудрости достиг.
Но, сие учение
в муках одолев,
я познал влечение
к ласкам жарких дев.
И, забросив чтение,
тешу плоть свою:
нынче предпочтение
девам отдаю.
Да... И тем не менее
(хоть в любви везет)
тайный червь сомнения
сердце мне грызет.
Что мне, - по течению
безрассудно плыть
иль, вернувшись к чтению,
гением прослыть?
Ну, а развлечения
бросив целиком,
можно стать из гения
круглым дураком!
"Только через чтение
к счастью путь лежит!"
в крайнем огорчении
разум мой брюзжит.
"Быть рабом учения
глупо чересчур",
не без огорчения
шепчет мне Амур.
"Слышишь! Прочь смущения!
Розы жизни рви!
Радость ощущения
в воле и в любви..."
В дивном озарении
начертал господь,
чтоб сошлись в борении
разум, дух и плоть.
*
*
*
Я с тобой, ты со мной
жизнью станем жить одной.
Заперта в моем ты сердце,
потерял я ключ от дверцы,
так что помни: хошь не хошь,
а на волю не уйдешь!
*
*
*
В утренней рани почудилось мне:
сторож запел на зубчатой стене...
Слышишь, дружок?
Утро уже протрубило в рожок
та-ра-ра-ра!
Значит, пришла расставанья пора,
милый ты мой!
Ночь от недобрых, завистливых глаз,
словно сообщница, прятала нас,
кутала тьмой.
Горькие слезы застлали мой взор.
Хмурое утро крадется, как вор,
ночи вослед.
Проклято будь наступление дня!
Время уводит тебя и меня
в серый рассвет.
*
*
*
Вновь облетела липа, и лес осенний гол,
но милый не вернулся, но милый не пришел.
Смолк в рощах голос птичий, мир холодом сражен.
Мой милый стал добычей неверных чьих-то жен.
Он с ними шутки шутит, мне жизнь, что ночь, черна.
Он с ними спит и кутит, а я ему верна.
Они его морочат! О, глупенький птенец!
Чего же он не хочет вернуться наконец?
Горька моя утрата, не счесть моих скорбей.
Промчались без возврата дни юности моей.
*
ЖАЛОБА ДЕВУШКИ
*
Повеял утренний зефир,
теплом обдав холодный мир.
Запели птицы веселей
в лиловом воздухе полей.
В наш неуютный, хмурый край
пришел веселый братец май,
пришел он, полный юных сил,
и все вокруг преобразил.
