Александр Поуп - Опыт о человеке
Благополучье общее везде,
Так в мирозданье связаны навек
Тварь с тварью, с человеком человек.
Какой бы жизнью ни владел эфир,
Живым огнем пронизывая мир,
Была везде в любые времена
Жизнь семенем своим наделена.
Не только человек, и зверь в лесах,
В потоке рыба, птица в небесах,
Любя себя, к другому полу льнут,
Пока в своем единстве не зачнут.
И каждый, пылом сладостным томим,
Потомством утешается своим;
Всем свойственно детей оберегать,
Отец их защищает, кормит мать;
Но вскоре оперяется птенец,
Родительским заботам здесь конец,
И каждый вновь желанием томим,
Пора плодиться в свой черед самим.
Дитя людское требует забот,
И человеческий сплотился род;
Связь поколений мыслью скреплена,
Любовь углублена и продлена;
Нам лучшее дано предпочитать
И в страсти добродетель обретать;
Так торжествует новая чета,
Когда к любви забота привита,
И в каждом нашем отпрыске любовь
Второй натурой делается вновь;
Сын выполняет нравственный закон:
Родительскую помощь видит он
И помогает, чтоб ему помог
Его же сын, когда настанет срок;
Надежда, благодарность и расчет
Гнездятся в нас, и род людской живет.
IV. Бог зрячим человека сотворил;
В природном состоянье Бог царил;
Все вещи сочетались искони,
И себялюбье обществу сродни.
Искусств кичливых не было сперва,
Дружили все живые существа;
Всех трапеза сближала и привал,
Наш предок никого не убивал;
Был храмом лес в торжественной красе,
Где Бога воспевали твари все;
Жрецы не проливали крови встарь,
Стоял неокровавленный алтарь;
По воле неба жизнь была цела,
И тварям человек не делал зла;
Стал человек со временем свиреп,
Утроба ненасытная — вертеп;
Он, враг природы, слышит общий плач,
Безжалостный обманщик и палач.
Наказан, впрочем, хворью сибарит,
Убийство тоже мстителя родит;
Кто кровь пролил, тот Фурий не избег;
Враг злейший человека — человек.
Подъем к наукам был для нас тяжел,
И по стопам инстинкта разум шел;
Ученику звучал Природы глас:
"С прилежных тварей не своди ты глаз!
Учись у зверя раны исцелять;
Пчела искусство строить преподаст;
Крот — землекоп, червь ткать весьма горазд;
Моллюск-малютка, вверившись ветрам,
Тебя научит плавать по морям;
У тварей ты сообщества найдешь,
Свой разум в царство истины введешь;
Увидишь села на ветвях тогда,
Обрящешь под землею города;
Знай, что республиканец муравей,
И царство пчел обследовать умей.
Совместно муравьи свой дом блюдут,
Не зная власти и не зная смут;
Монархию народ прилежных пчел
В своих отдельных кельях предпочел.
Но свой закон у тех и у других,
Природа-мать — сама судьба для них.
Тенет искусней разум не сплетет,
Всеобщей правды не изобретет;
К сильнейшему закон его не строг,
А к слабому придирчив и жесток;
Нет мудрости, однако же, цены,
Все твари почитать ее должны,
Искусством инстинктивным наделен,
Ты коронован и обожествлен".
V. И человек Природу познавал,
Сообщества и грады основал;
Любовь и страх царили там и здесь,
За весью образовывая весь.
Быть может, слаще сделались плоды
И чище струйки ключевой воды?
Торговля приносила столько благ,
Что становился другом прежний враг;
Природа и приязнь сплотили всех,
И для свободы не было помех.
Образовались так народы встарь,
И обществу понадобился царь.
Искусство или доблесть на войне,
Что приносило пользу всей стране,
Закон обосновали для сердец:
Царь для народа истинный отец.
VI. До этого был каждый патриарх
В своих владеньях пастырь и монарх;
Народ в нем видеть божество привык,
Оракулом признав его язык;
Он хлеб давал, владея бороздой,
Огнем повелевал он и водой,
Из мрачных бездн чудовищ изгонял,
Орла в небесном воздухе пленял.
Однако же хирел он день за днем,
И смертного оплакивали в нем;
И первый обозначился Отец
За чередою предков наконец;
Так по наследству тысячами лет
Передавался истинный завет;
Был разумом в течении времен
Создатель от созданья отличен;
Пока не затемнила света ложь,
Знал человек, что Божий мир хорош,
Не видел удовольствия в дурном,
Отца и Бога чтил в лице одном,
А верою любовь тогда была,
Не чая в Боге никакого зла
И наивысшим благом для Всего
Предвечное считая Существо.
Так Бог был благочестием любим,
И человек возлюблен вместе с ним.
Кто возомнил, не чувствуя вины,
Что все для одного сотворены?
Кто подданных своих поработил
И мировой порядок извратил?
Насилье возведя в закон для стран,
Посеял суеверие тиран,
Чтобы оно внушило тем, кто слаб:
Бог — победитель, побежденный — раб;
Когда гремел средь молний грозный гром
И вся земля ходила ходуном,
Оно учило слабых трепетать,
А гордых заклинанья лепетать;
И, накликая призрачных гостей,
Оно богов являло и чертей,
Обители назначив здесь и там
Злым демонам и мнимым божествам,
Чей сонм развратен, мстителен, лукав
И перед человечеством не прав;
Тиран тогда богов-тиранов чтил
И, трус в душе, богам безбожно льстил.
Людей водила ревность наугад,
Суля убийцам небо, жертвам — ад;
Быть храмом перестал небесный свод,
Алтарь кровавый привлекал народ;
Затеял жрец тогда ужасный пир,
Обмазав кровью жертвенной кумир,
Как будто Бог — машина для войны
И, стало быть, враги обречены.
Так себялюбье правоте назло
К единоличной власти привело,
Чтобы потом во избежанье зол
Законом ограничить произвол;
Как наслаждаться первенством своим
Наперекор соперникам другим,
Когда вот-вот сильнейший нападет,
А спящего слабейший обкрадет?
Так, благосостояньем дорожа,
Все вместе избегали мятежа,
Самозащиту буйству предпочли,
И справедливей стали короли,
И Себялюбье свой смирило нрав,
Общественное с личным сочетав.
Тогда мыслитель или благодей,
Служитель Божий или друг людей,
Подвижник, патриот или поэт
Восстановил естественный завет,
Не Бога Самого, но Божью тень
Являя тем, кому смотреть не лень;
Народам и царям преподал власть,
Чтоб нежную гармонию заклясть,
Чтобы струна звучала со струной,
Приверженная музыке одной,
Чтоб тон корыстный не задребезжал
И общий строй разлада избежал,
Имея всю Вселенную в виду,
Где вещи в совершеннейшем ладу
И где в звене нуждается звено,
Где малый и великий заодно,
Где сильный нужен и ему нужны
Те, что содействовать ему должны,
И потому стремятся в центр один
Зверь, человек, слуга и властелин.
О формах власти спорить — блажь и грех;
Тот лучше всех, кто правит лучше всех;
Бессмысленно хулить чужой устав;
Кто совестлив, тот перед Богом прав;
И невзирая на различья вер,
Всем подает Любовь благой пример.
Все можно, что противится Любви;
Одну Любовь Божественной зови!
Нуждается в опоре виноград;
Ты вместе с ближним крепче во сто крат.
Удел планет — путем своим лететь
И в то же время к солнцу тяготеть;
Два тяготенья в сердце восприму:
Одно к себе, другое ко Всему.
Природа Богу, как всегда, верна:
Любовь к себе и обществу одна.
СОДЕРЖАНИЕ ЧЕТВЕРТОЙ ЭПИСТОЛЫ
О ПРИРОДЕ И СОСТОЯНИИ ЧЕЛОВЕКА ПО ОТНОШЕНИЮ К СЧАСТЬЮ
I. Опровержение ложных суждений о Счастье, распространенных среди
философов и публики. II. Счастье — цель всех людей и достижимо для всех. Бог
предназначает всем равное Счастье, и поэтому Счастье должно быть
общественным, так как Счастье каждого зависит от Счастья всех, а Бог правит
по общим, а не по частным законам. Так как для Порядка, мира и
благосостояния в обществе необходимо, чтобы внешние блага не были равны,
Счастье не создано для того, чтобы заключаться в них. Однако, несмотря на
такое неравенство, равномерность Счастья поддерживается в Человечестве и
самим Провидением через посредство страстей, каковы суть Надежда и Страх.
III. Что такое Счастье Индивидуумов, насколько оно определяется устройством
этого мира и каково при этом преимущество хорошего человека. Ошибаются те,
кто винит Добродетель в бедствиях, исходящих от Природы или от Фортуны. IV.
Безумие ожидать, что Бог изменит свои общие законы ради частных. V. Мы не
