Антология - Серебряный век. Лирика

Полнота

Душа, – когда ее краяИсполнит солнечная сила, –Глубокий полдень затая,Не знает действенного пыла.Ревнив божественный покой.Как свет – безмолвие обильных.Как солнце – их любовь: какойМил солнцу цвет лугов умильных?Безбрачной волей красотыКто пьян, как оный нищий скряга,Почий, как в чаше полнотыМиры объемлющая влага.

Хвала солнцу

О Солнце! Вожатый ангел БожийС расплавленным сердцем в разверстой груди!Куда нас влечешь ты, на нас непохожий,Пути не видящий пред собой впереди?

Предвечный солнца сотворил и планеты.Ты – средь ангелов-солнц! Мы – средь темныхпланет…Первозданным светом вы, как схимой, одеты:Вам не светят светы, – вам солнца нет!

Слепцы Любви, вы однажды воззрели,И влечет вас, приливом напухая в груди,Притяженный пламень к первоизбранной цели, –И пути вам незримы в небесах впереди.

И в расплавленном лоне пока не иссяклаВихревой пучины круговратная печь, –Нас, зрящих и темных, к созвездью Геракла,Вожатый-слепец, ты будешь влечь!

Любовью ты будешь истекать неисчерпнойК созвездью родному, – и влечь, и – влечь!В веках ты поволил венец страстотерпныйХриста-Геракла своим наречь!

Раскол

Как плавных волн прилив под пристальной луной,Валун охлынув, наплываетИ мель пологую льняною пеленойИ скал побеги покрывает, –Былою белизной душа моя белаИ стелет бледно блеск безбольный,Когда пред образом благим твоим зажглаЛюбовь светильник богомольный…Но дальний меркнет лик – и наг души раскол,И в ропотах не изнеможет:Во мрак отхлынул вал, прибрежный хаос гол,Зыбь роет мель и скалы гложет.

Целящая

Диотиме

Довольно солнце рдело,Багрилось, истекалоВсей хлынувшею кровью:Ты сердце пожалела,Пронзенное любовью.

Не ты ль ночного другаБлудницею к весельюЗвала, зазвав – ласкала?Мерцая, как Милитта,Бряцая, как Кибела…И мирром омывала,И льнами облекалаКоснеющие члены?..

Не ты ль над колыбельюМоею напевала –И вновь расторгнешь плены?..Не ты ль в саду искалаМое святое тело,Над Нилом – труп супруга?..Изида, Магдалина,О росная долина,Земля и мать, Деметра,Жена и мать земная!

И вновь, на крыльях ветра,Сестра моя ночная,Ты поднялась с потоков,Ты принеслась с истоков,Целительною мглою!Повила Солнцу раны,Покрыла СветовитаВолшебной пеленою!

Окутала в туманыЖелающее око…И, тусклый, я не вижу,Дремлю и не томлю я,Кого так ненавижу –За то, что так люблю я.

Истома

И с вами, кущи дремные,Туманные луга,Вы, темные, поемные,Парные берега, –Я слит ночной любовию,Истомой ветерка,Как будто дымной кровиюМоей бежит река!И, рея огнесклонамиМерцающих быстрин,Я – звездный сев над лонамиЖелающих низин!И, пьян дремой бессонною,Как будто стал я самЖеною темнолонною,Отверстой небесам.

К. Бальмонту

Не все назвал я, но одно пристрастьеКак умолчу? Тебе мой вздох, Бальмонт!..Мне вспомнился тот бард, что ГеллеспонтПереплывал: он ведал безучастье.Ему презренно было самовластье,Как Антигоне был презрен Креонт.Страны чужой волшебный горизонтЕго томил… Изгнанника злосчастье –

Твой рок!.. И твой – пловца отважный хмель!О, кто из нас в лирические буриБросался, наг, как нежный Лионель?

Любовника луны, дитя лазури,Тебя любовь свела в кромешный ад, –А ты нам пел «Зеленый Вертоград».

Сердце Диониса

Осиян алмазной славой,Снеговерхий, двоеглавый,В день избранный – ясногранный,за лазурной пеленойУзкобрежной Амфитриты,Где купаются хариты,Весь прозрачностью повитыйИ священной тишиной,Ты предстал, Парнас венчанный,в день избранный, предо мной!Сердце, сердце Диониса под своим святым курганом,Сердце отрока Загрея, обреченного Титанам,Что, исторгнутое, рдея, трепетало в их деснице,Действо жертвенное дея, скрыл ты в солнечнойгробницеСердце древнего Загрея, о таинственный Парнас!И до дня, в который Гея, – мать-Земля сырая, Гея –Как божественная Ниса, просветится, зеленея, –Сердце Солнца-Диониса утаил от буйных нас.

Троицын день

Дочь лесника незабудки рвала в осокеВ Троицын день;Веночки плела над рекой и купалась в рекеВ Троицын день…И бледной русалкой всплыла в бирюзовом венке.

Гулко топор застучал по засеке леснойВ Троицын день;Лесник с топором выходил за смолистой соснойВ Троицын день;Тоскует и тужит и тешет он гроб смоляной.

Свечка в светлице средь темного леса блеститВ Троицын день;Под образом блеклый веночек над мертвой груститВ Троицын день.Бор шепчется глухо. Река в осоке шелестит…

Александру Блоку

Ты царским поездом назвалЗаката огненное диво.Еще костер не отпылалИ розы жалят: сердце живо.Еще в венце моем горю.Ты ж, Феба список снежноликий,Куда летишь, с такой музыкой,С такими кликами?.. СмотрюНа легкий поезд твой – с испугомВосторга! Лирник-чародей,Ты повернул к родимым вьюгамГиперборейских лебедей!Они влекут тебя в лазури,Звончатым отданы браздам,Чрез мрак – туда, где молкнут бури,К недвижным ледяным звездам.

Пусть вновь – не друг, о мой любимый!Но братом буду я тебеНа веки вечные в родимойНародной мысли и судьбе.Затем, что оба СоловьевымТаинственно мы крещены;Затем, что обрученьем новымС Единою обручены.Убрус положен на икону:Незримо тайное лицо.Скользит корабль по синю лону:На темном дне горит кольцо.

Сонет из Петрарки

Nè per sereno ciel ir vaghe stelle…[1]

Ни ясных звезд блуждающие станы,Ни полные на взморье паруса,Ни с пестрым зверем темные леса,Ни всадники в доспехах средь поляны,Ни гости с песнью про чужие страны,Ни рифм любовных сладкая краса,Ни милых жен поющих голосаВо мгле садов, где шепчутся фонтаны, –Ничто не тронет сердца моего.Все погребло с собой мое светило,Что сердцу было зеркалом всего.Жизнь однозвучна. Зрелище уныло.Лишь в смерти вновь увижу то, чегоМне лучше б никогда не видеть было.

Поэзия

Весенние ветви души,Побеги от древнего древа,О чем зашептались в тиши?Не снова ль извечная Ева,Нагая, встает из ребраДремотного первенца мира,Невинное чадо эфира,Моя золотая сестра?

Выходит и плещет в ладони,Дивясь многозвездной красе,Впивая вселенских гармонийВсе звуки, отзвучия все;Лепечет, резвясь, Гесперидам:«Кидайте мне мяч золотой».И кличет морским нереидам:«Плещитесь лазурью со мной».

Памяти Скрябина

Осиротела Музыка. И с нейПоэзия, сестра, осиротела,Потух цветок волшебный у пределаИх смежных царств, и пала ночь темнейНа взморие, где новозданных днейВсплывал ковчег таинственный. ИстлелаОт тонких молний духа риза тела,Отдав огонь источнику огней.Исторг ли Рок, орлицей зоркой рея,У дерзкого святыню Прометея?Иль персть опламенил язык небес?Кто скажет: побежден иль победитель,По ком, – немея кладбищем чудес, –Шептаньем лавров плачет муз обитель?

Он был из тех певцов (таков же был Новалис),Что видят в снах себя наследниками лир,Которым на заре веков повиновалисьДух, камень, древо, зверь, вода, огонь, эфир.

Но между тем как все потомки признавались,Что поздними гостьми вошли на брачный пир, –Заклятья древние, казалось, узнавалисьИм, им одним опять – и колебали мир.

Так! Все мы помнили – но волил он и деял.Как зодчий тайн, Хирам, он таинство посеял,И Море Медное отлил среди двора.

«Не медли!» – звал он Рок, и зову Рок ответил.«Явись!» – молил Сестру – и вот пришла Сестра.Таким свидетельством пророка Дух отметил.

Счастье