Лев Мей - Стихотворения
Эти черты поэзии Мея близки и нам. Мы ценим лирическую и гуманную стихию его таланта, до сих пор сохраняющую свою притягательную силу. «Царская невеста» и «Псковитянка», такие стихотворения, как «Зачем ты мне приснилася…», «Хотел бы в единое слово…», и многие другие, — все это живые факты современной поэтической и музыкальной культуры.
К. Бухмейер
Стихотворения
Лирика
«Когда ты, склонясь над роялью…»**
Когда ты, склонясь над роялью,До клавишей звонких небрежноДотронешься ручкою нежной,И взор твой нальется печалью.
И тихие, тихие звукиМне на душу канут, что слезы,Волшебны, как девичьи грезы,Печальны, как слово разлуки, —
То жаль мне бывает печалиИ грусти моей мимолетной;Теперь ты грустишь безотчетно —Всегда ли так будет, всегда ли?
Когда ж пламя юности жаркоПо щекам твоим разольется,И грудь, как волна, колыхнется,И глазки засветятся ярко,
И быстро забегают руки,И звуков веселые волныПольются, мелодии полны, —Мне жаль, что так веселы звуки.
Мне жаль, что ты так предаешьсяВеселью, забыв о печали:Мне кажется все, что едва лиТы так еще раз улыбнешься…
1844«Не знаю, отчего так грустно мне при ней…»**
Не знаю, отчего так грустно мне при ней?Я не влюблен в нее: кто любит, тот тоскует,Он болен, изнурен любовию своей.Он день и ночь в огне — он плачет и ревнует…Я не влюблен… при ней бывает грустно мне —И только… Отчего — не знаю. Оттого ли,Что дума и у ней такой же просит воли,Что сердце и у ней в таком же дремлет сне?Иль от предчувствия, что некогда напрасно,Но пылко мне ее придется полюбить?Бог весть! А полюбить я не хотел бы страстно:Мне лучше нравится — по-своему грустить.Взгляните, вот она: небрежно локон вьется,Спокойно дышит грудь, ясна лазурь очей —Она так хороша, так весело смеется…Не знаю, отчего так грустно мне при ней?
1844БЕГИ ЕЕ**
Беги ее… Чего ты ждешь от ней?Участия, сочувствия, быть может?Зачем же мысль о ней тебя тревожит?Зачем с нее не сводишь ты очей?
Любви ты ждешь, хоть сам еще не любишь.Не правда ли?.. Но знаешь: может быть,Тебе придется страстно полюбить —Тогда себя погубишь ты, погубишь…
Взгляни, как эта ручка холодна,Как сжаты эти губы, что за гореИскусно скрыто в этом светлом взоре…Ты видишь, как грустна она, бледна…
Беги ее: она любила страстноИ любит страстно самое себя,И, как Нарцис, терзается напрасно,И, как Нарцис, увянет, все любя…
Не осуждай: давно, почти дитятей,Она душой и мыслью стала жить;Она искала родственных объятий:Хотелось ей кого-нибудь любить…
Но не с кем было сердцем породниться,Но не с кем было чувством поделиться,Но некому надежды передать,Девичьи сны и грезы рассказать.
И показалось ей, что нет на светеЛюбви — одно притворство; нет людей —Все — дети, все — бессмысленные дети,Без сердца, без возвышенных страстей.
И поняла она, что без приветаУвянуть ей, как ландышу в глуши,И что на голос пламенной душиНи от кого не будет ей ответа.
И только богу ведомо, как ейПодчас бывало тяжело и больно…И стала презирать она людейИ веру в них утрачивать невольно.
Науку жизни зная наизусть,Таит она презрение и грусть,И — верь — не изменят ни разговорыНи беглая улыбка ей, ни взоры.
Но с каждым днем в душе ее сильнейИ доброты и правой злобы битва…И не спасет ее от бед молитва…Беги ее, но… пожалей о ней.
1844ОКТАВЫ
С. Г. П<олян>ской
В альбомы пишут все обыкновенноДля памяти. Чего забыть нельзя?Все боле или менее забвенно.Писать в альбомы ненавижу я,Но вам пишу и даже — откровенно.Не знаю я — вы поняли ль меня?А я, хоть вас еще недавно знаю,Поверьте мне, вас очень понимаю.
Мне говорили многое о вас:Я слушал все, внимательно-покорен:Народа глас, известно, божий глас!Но слишком любопытен был и вздорен,И несогласен этот весь рассказ;Притом же белый цвет всегда так черен:Я захотел поближе посмотреть —О чем так стоит спорить и шуметь?
Я познакомился — вы были мне соседка.Я захотел понять вас, но трудыМои все пропадали, хоть нередкоЯ нападал на свежие следы.Сначала думал я, что вы кокетка,Потом, что вы уж чересчур горда;Теперь узнал: вы заняты собою,Но девушка с рассудком и душою.
И нравитесь вы мне, но не за то,Что вы любезны, хороши собою:Меня не привлечет к себе никтоУменьем говорить и красотою,Хорошенькое личико — ничто,Когда нет искры чувства за душою,А женский ум — простите ль вы меня? —Почти всегда — пустая болтовня.
Но вы мне нравитесь, как исключеньеИз женщин, именно за то, что выУмели обуздать в себе стремленьеИ пылкость чувств работой головы,За то, что есть и в вас пренебреженьеК понятьям света, говору молвы,Что вам доступны таинства искусства,Понятен голос истины и чувства.
За это я люблю вас и всегдаЛюбить и помнить буду вас за это.Кто знает? может быть — пройдут года, —Вас отравит собой дыханье света,И много вы изменитесь тогда,И все, чем ваша грудь была согрета,Придется вам покинуть и забыть;Но я сказал, что буду вас любить…
Любить за прежнее былое… многоЯ вам обязан… несколько минутИдем мы вместе жизненной дорогой,Но с вами версты поскорей бегут.Я не считаю их: ведь, слава богу,Куда-нибудь они да приведут, —И все равно мне — дольше иль скорее…А все-таки мне с вами веселее!
Другая приняла слова моиЗа чистое любовное признанье,Но вам не нужно объяснять любви,Но с вами мне не нужно оправданье.Попутчики пока мы на пути,И разойдемся, лишь воспоминаньеОстанется о том, кто шел со мнойТогда-то вот, дорогою одной.
И то навряд: — свое возьмет забвеньеЗабудете меня вы… Впрочем, яИ не прошу вас — сделать одолженьеИ вспомнить обо мне: ведь вам нельзяМне уделить хотя одно мгновенье…Мне одному?.. Вы поняли меня?Конечно, да: — вы тоже прихотливыИ сами, как и я, самолюбивы…
1844КАНУН 184… ГОДА
Уж полночь на дворе… Еще два — три мгновенья, —И отживающий навеки отживетИ канет в прошлое — в ту вечность без движенья…Как грустно без тебя встречать мне Новый год…Но, друг далекий мой, ты знаешь, что с тобоюВсегда соединен я верною мечтою:Под обаянием ее могучих чар,Надеждой сладкою свидания волнуем,Я слышу бой часов, и каждый их ударТебе передаю горячим поцелуем.
1844 (?)«О ты, чье имя мрет на трепетных устах…»
О ты, чье имя мрет на трепетных устах,Чьи электрически-ореховые косыТрещат и искрятся, скользя из рук впотьмах,Ты, душечка моя, ответь мне на вопросы:
Не на вопросы, нет, а только на вопрос:Скажи мне, отчего у сердца моегоЯ сердце услыхал, не слыша своего?
Конец 1840-х или начало 1850-х годовБАРКАРОЛЛА**
