Владимир Маяковский - Сочинения
ПО ГОРОДАМ СОЮЗА
Россия – все:и коммуна,и волки, и давка столиц,и пустырьная ширь, стоводная удаль безудержной Волги, обдорская темьи сиянье Кашир. Лед за пристанью за ближней, оковала Волга рот, это красный,это Нижний, это зимний Новгород. По первой реке в российском сторечье скользим…цепенеем…зацапаны ветром… А за волжским доисторичьем кресты да тресты,да разные «центро». Сумятица торга кипит и клокочет, клочки разговорови дымные клочья, а к ночи не бросится говор,не скрипнут полозья, столетняя зелень зигзагов Кремля, да под луной,разметавшей волосья, замерзающая земля. Огромная площадь;прорезав вкривь ее, неслышную поступь дикарских лап сквозь северную Скифию я направляюв местный ВАПП. За версты,за сотни,за тыщи,за массу за это время заедешь, мчась, а мыползли и ползли к Арзамасу со скоростью верст четырнадцать в час. Напротивсели два мужичины: красные бороды,серые рожи. Презрительно буркнул торговый мужчина: – Сережи! — Один из Сережейполез в карман, достал пироги,запахнул одежду и всю дорогу жевал корма, ленивые фразы цедя промежду. – Конешно…и к Петрову…и в Покров… за то и за это пожалте процент… а толку нет…не дорога, а кровь… с телегой тони, как ведро в колодце… На што мой конь – крепыш,аж и он сломал по яме ногу…Раз ты правительство,ты и должон чинить на всех дорогах мосты. — Тогдана неговторой из Сереж прищурил глаз, в морщины оправленный. – Налог-то ругашь,а пирог-то жрешь… — И первый Сережа ответил:– Правильно! Получше двадцатого,что толковать, не голодаем,едим пироги. Мука, дай бог…хороша такова… Но што насчет лошажьей ноги… взыскали процент,а мост не пролежать… — Баючит езда дребезжаньем звонким. Сквозь дремувсе времяпро мост и про лошадь до станции с названьем «Зименки». На каждом домесоветский вензель зовет,сияет,режет глаза. А под вензелямив старенькой Пензе старушьим шепотом дышит базар. Перед нэпачкой баба седа отторговывает копеек тридцать. – Купите платочек!У насзавсегда заказываласама царица… — Морозным днем отмелькала Самара, за нейначались азиаты. Верблюдинасенопровозит, замаран, в упряжку лошажью взятый. Университет —горделивость Казани, и стены егои доныне хранятлюбовнейшее воспоминание о великом своем гражданине. Далекоза годымысль катя, за лекции университета, он думал про битвыи красный Октябрь, идя по лестнице этой. Смотрю в затихший и замерший зал: здеськаждые десять на сто его повадкой щурят глаза и так же, как он,скуласты. И смертикоснуться егоне посметь, стоиту грядущего в смете! Внимаютюношистрофам про смерть, а сердцем слышат:бессмертье. Вчерашний деньубог и низмен, старьяпремного осталось, но сердце классагорит в коммунизме, и класса грудьне разбить о старость.
МОЯ РЕЧЬ НА ПОКАЗАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ ПО СЛУЧАЮ ВОЗМОЖНОГО СКАНДАЛА С ЛЕКЦИЯМИ ПРОФЕССОРА ШЕНГЕЛИ
Я труежедневновзморщенный лобв раздумьео нашей касте,и я не знаю:поэт —поп,поп или мастер.Вокруг менятолпа малышей, —едва вкусившие славы,а волосужеотрастили до шейи голос имеют гнусавый.И, образ подняв,выходят когдана толстожурнальный амвон,я,каюсь,во храмервусь на скандал,и крикнуть хочется:– Вон! —А вызовут в суд, —убежденно гудя,скажу:– Товарищ судья!Как знамя,башкудержу высоко,ни дух не дрожит,ни коленки,хоть я и слыхалпро суровыйзаконот самогоот Крыленки.Законыне знают переодевания,а безпреувеличенности,хулиганство —этоозорные деяния,связанныес неуважением к личности.Я знаюлюбого закона лютей,что личностьуважить надо,ведь масса —этомного людей,но масса баранов —стадо.Не зряэту личностьрожает класс,лелеетдо нужного часа,и двинет,и в сердце вложит наказ:«Иди,твори,отличайся!»Идети горитдокрасна,добела…Да что городить околичность!Я,если бы личность у них была,влюбился б в ихнюю личность.Но где ж их лицо?Осмотрите в момент —без плюсов,без минусов.Дыра!Принудительный ассортиментиз глаз,ушейи носов!Я зубы на этом деле сжевал,я знаю, кому они копия.В их песняхпоповская служба жива,они —зарифмованный опиум.Для васвопрос поэзии —нов,но эти,видите,молятся.Задача их —выделка дьяконовиз лучших комсомольцев.Скрываетученейший их богословв туман вдохновения радугу слов,как чашискрываютцерковные.А яраскрываюмое ремесло,как радость,мастером кованную.И я,вскипяс позора с того,ругнулсяи плюнул, уйдя.Но ругань моя —не озорство,а долг,товарищ судья. —Я сел,разбившидоводы глиняные.И вотобъявляется приговор,так сказать,от самого Калинина,от самоготоварища Рыкова.Судьей,расцветшим розой в саду,объявленотоном парадным:– Маяковскогопо судусчитатьбезусловно оправданным!
ЗА ЧТО БОРОЛИСЬ?
Слух идетбессмысленен и гадок,трется в ушии сердце ежит.Говорят,что воли упадоку нашейу молодежи.Говорят,что иной братишка,заработавший орден,нынепро вкусноты забывший ротишкопод витринойкривит в унынье.Что голодным вамна завистьокна лавок в бутылочном тыне,и едят нэпачи и завыв декабреарбузы и дыни.Слух идето грозном сраме,что лишь радостьразвоскресенена,комсомольцылейб-гусарамипьютда ноют под стих Есенина.И доносится до нассквозь губы искривленную прорезь:«Революция не удалась…За что боролись?..»И свои 18 летпод наган подставят —и нет,или горловпетлят в коски.И горюю я,как поэт,и ругаюсь,как Маяковский.Я тебене стихи ору,рифмы в этих делахни при чем;дайкак другупару рукположитьна твое плечо.Знал и я,что значит «не есть»,по бульварам валялся когда, —понял я,что великая честьза слова своиголодать.Из-под локона,кепкой завитого,вскинь глаза,не грусти и не злись.Разве естьчему завидовать,если видишь вот эту слизь?Будто рыбы на берегу —с прежним плаваньемтрудно расстаться им.То царев горшок берегут,тообломанный шкаф с инкрустациями.Вы – владыкиих душ и тела,с вашей воливстречают восход.Это —очень плевое дело,если бреволюция захотеласо счетов особых отделовэту мелочьсписать в расход.Но, рядясьв любезность наносную,мы —взамен забытой Чекикормим дыней и ананасною,ихних женодеваем в чулки.И ониза все за это,что чулки,что плачено дорого,строят намдома и клозетыи бойцовобучают торгу.Что ж,без этого и нельзя!Сменим их,гранит догрызя.Илинаша воля обломаласьо сегодняшнююделовую малость?Насделодолжнопронизать насквозь,скуленье на мелочностьвысмей.Сейчаскоммунеценен гвоздь,как тезисы о коммунизме.Над пивомнашим юношам лисклонятьсвои мысли ракитовые?Нампитьв грядущемвсе соки земли,как чашумир запрокидывая.
ДАЕШЬ ИЗЯЧНУЮ ЖИЗНЬ
Дажемерин сивыйжелаетжизни изящнойи красивой.Вертитигривохвостом и гривой.Вертит всегда,но особо пылко —еслинавстречуособа-кобылка.Еще грациозней,еще капризнейстремится человечествок изящной жизни.У каждого классасвое понятье,особые обычаи,особое платье.Рабочей рукоюстарое выжми —посыплются фраки,польются фижмы.Царьбезмятежнов могилке спит…Сбит Милюков,Керенский сбит…Но в бытупоходкой рачьейпятятся многиек жизни фрачьей.Отверзаюпоэтические уста,чтоб описатьтакого хлюста.Запонки и пуговицыи спереди и сзади.Теряютсяи отрываютсяраз десять на день.В модев каждойтак положено,что нельзя без пуговицы,а без головы можно.Чтоб былооправданиедля стольких запонок,в крахмалытуловищесплошь заляпано.На головеприлизанные волоса,посрединепробриталысая полоса.Ногидавитузкий хром.В деньобмозолишьсяи станешь хром.На всех мизинцахаршинные ногти.Обломаются —работу не трогайте!Для сморкания —пальчики,для виду —платочек.Торчитиз карманчикакружевной уголочек.Толку не добьешься,что ни спроси —одни «пардоны»,одни «мерси».Чтоб не былоямна хилых грудях,ходит,в петлицухризантемы вкрутя,Изящные улыбкинастолько тонки,чтоб тольковиднелисьзолотые коронки.Косится на косицы —стрельнуть за кем? —и пошлостьпро ландышна слюнявом языке.Ав очередивенерической клиникичитаетусердно«Мощи» Калинникова.Таким образомдень оттрудись,разденет фигуру,не мытую отродясь,Зевнети спит,излюблен, испит.От хламав комнатетеснен, чем в каюте.И это называется;– Живем-с в уюте!Лозунг:– В ногах у старья не ползай! —Готовежедневнотвердить раз сто:изящество —это стопроцентная польза,удобство одежди жилья простор.
ВМЕСТО ОДЫ
