Чтоб человек не вымер на земле… - Сергей Владимирович Киреев
Там сложный пошёл разговор
С начальством у них, да не с нашим,
А с тем, что на смену пришло,
С которым варить нашу кашу
Нам было уже западло.
И Клещ, и Потап в девяностом
На вольные вышли хлеба.
Без них уже стало не просто,
Там сразу слетела резьба
В башке, кто уже по-другому,
По-чёрному нас припахал,
Как будто им кто-то солому
Заместо мозгов напихал.
Они в своём фирменном стиле
На нас, ох, скорей бы забыть,
Одну мелочёвку валили,
Чтоб «палок» побольше срубить.
И хоть она, эта рутина,
Была для нас хуже петли,
Двенадцать кило героина
Изъять мы однажды смогли.
Сынки там какие-то чьи-то
Активный наладили сбыт,
И вот он уже с этим сбытом
Вопрос кардинально закрыт.
Начальники нас похвалили,
Развеяли нашу тоску,
И всех, кто был взят, отпустили
По первому сверху звонку.
Чего уж? Немногие рады
По встречной пылить полосе.
Нам сказано было: «Так надо».
Ну, мы и уволились все.
Меня ещё раньше, точнее,
За длинный турнули язык,
За то, что пахать на «земле» я
Спустя рукава не привык.
Начальство живёт и не тужит.
Вован изучает иврит,
Стажёр инкассатором служит,
Удав казино сторожит».
«Постой, а иврит-то причём тут?
Он что, значит, тоже…того?»
«Да нет, просто доктор почётный
Супруг у сеструхи его.
С какими-то вроде корнями,
Что можно ему в Тель-Авив
По хитрой заехать программе,
Родню заодно прихватив.
Сергуня же вновь, что есть мочи,
Поймав настоящий кураж,
Сидит в кабинете и точит
Точилкой большой карандаш.
Зачем? Чтоб в проекте доклада
Начальник любимый его
Подчёркивал всё, чего надо,
И больше не знал ничего.
Его расстрелять как-то даже
Однажды хотел генерал,
Что он, вопреки инструктажу,
Точилку свою потерял!»
«Витюх, а со Шмаковым Колей
Какой там в итоге расклад?»
«Да здесь он, в Москве, в средней школе
Ботанике учит ребят.
Он старый диплом педагога
В комоде искал десять дней,
Он новую в жизни дорогу
Нашёл и потопал по ней.
Красивая рыба речная,
Какой-нибудь хариус, хек, –
Он в них хорошо понимает,
Учёный такой человек!
Вот так и храним в голове мы
Его бесконечный рассказ,
Где главная Колькина тема –
Что рыбы умнее всех нас!»
Ну ладно. Здесь речь не об этом.
Она здесь, скорее, о том,
Как мы с милицейским приветом
К товарищу, к Славке идём.
Уже мы допили добавку,
Уже и забрезжил рассвет.
Ну вот и подвал. Вот и Славка:
«Здорово, бродяги, привет!
Серёга, а кто там с тобою
Понурый и мрачный пришёл,
Чего с ним случилось такое?
Тащи его сразу за стол!»
«За стол? Это можно. Давненько
Я здесь у тебя не бывал,
Не пел, на гитаре не бренькал,
С ребятами не выпивал.
А где они, кстати? Ведь я же
Махнуть с ними рюмку мастак!»
«Да вон они, лыка не вяжут,
Четыре утра, как-никак!»
«Да, видно оно! Погуляли!
Чего отмечали-то, Слав?»
«Да я вроде помнил вначале,
А после, слегка подустав,
Забыл, если честно признаться,
Какой такой праздник у нас.
И ладно. Как сами-то, братцы?»
И мы повели свой рассказ,
Эпитетов лишних не тратя,
А в темпе, чтоб Славка не спал,
Про всё, что тебе, мой читатель,
Я здесь только что описал.
Мы ели какие-то груши
Под смешанный аперитив,
И Славка внимательно слушал,
Усталость свою позабыв.
Он после добавочной дозы
Мольберт подпирая плечом,
Услышав про наши берёзы,
Особенно был впечатлён –
Что рвутся сквозь пепел и камни,
Где мрак на пути, чернота.
«Не знай я тебя, — он сказал мне, –
Не понял бы я ни черта.
Побольше в родной стороне бы
Вас было таких, чтоб не счесть, –
Берёзы, что тянутся к небу,
Вот это вот все вы и есть».
Вокруг озираясь печально,
Он крепко держался за стул,
Чтоб на пол не рухнуть случайно,
И кистью водил по холсту.
Два цвета — зелёный и чёрный
Смешал он на этом холсте.
Ни глади там синей озёрной,
Ни моря, ни звёзд в высоте,
Ни красной какой-нибудь розы,
Ни солнца, ни пальмовых рощ,
А только берёзы, берёзы,
И чёрная, чёрная ночь.
Паук на мигающей люстре
Задумчиво лапкой шуршал,
А Витька хотел об искусстве
Вести разговор по душам.
Идейный аспект для затравки
Он сразу же взял на прицел,
Вопрос у Витюхи для Славки,
Как овощ на грядке, созрел:
«Вот ты на троих разливаешь.
Прекрасно. А ты вот, мой друг,
Венеру Милосскую знаешь,
Ну, статую эту без рук?
Об авторском этом капризе
Немало гуляет легенд.
Ну разве не ясно, что кризис
Их тоже в какой-то момент
Окутал тогда, этих греков,
И нету просвета вдали,
И как тут лепить человека,
Чтоб руки нормально росли?
Никак, если денег на глину,
И тех у тебя даже нет,
И спонсор твой сдулся и сгинул
С концами, простыл даже след!»
«Ну да, — поддержал его Славка, –
Всё было, и вот тебе шиш!
И ты не творец, а козявка,
Всё правильно ты говоришь!
Художнику в кризис хреново.
Вон, глянь-ка туда в уголок,
Там маршал стоит безголовый,
И конь его рядом без ног.
Такому объекту культуры
Как правило, зритель не рад,
Когда лишь куски арматуры
Из конского брюха торчат.
А как же так вышло? А так вот –
Заказчики много хотят,
Но жизнь-то, она вроде шахмат,
Зевнул — и уже тебе мат!
А как я зевнул? Предоплату
Не взял целиком, и привет!
Заказчик — банкрот. Вот и вся и тут
История славных побед,
Успехов моих, озарений,
Счастливых бессонных ночей.
«Подумаешь, тоже мне, гений! –
Беснуется хор сволочей,
Заклятых моих конкурентов,
Что лепят героев труда.
Таких девяносто процентов,
С кем знаться — позор и беда.
Когда ты хромая собака,
Хоть ты и умом будешь крут,
Тебя, как того Пастернака,
За миску похлёбки сожрут!
Да, вы мне изрядно помяли
Мозги. Я такое люблю.
И, если вы банду поймали,
То я и коня долеплю,
И маршал мой будет в металле
Почётный топтать пьедестал!»
Ну, в общем, пока мы болтали,
Картину-то он дописал.
Богема уже оживала,
Народ шебуршил по углам –
Почётные гости подвала –
Пьяны были все, но не в хлам.
