Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2
14.V. 1918 г. г. Острог.
43
Вальтасар
Спит Вавилон. Евфрат, стальной змеей сверкая, Чуть плещется волною в берега. И только бодрствует, блистая,Дворец великого царя. Огромный зал дворца горит огнями И гамом полон он; Вокруг столов сидит народ толпами; Пирует Вавилон.И Вальтазар, средь блеска счастьем унесенный, Ласкает взор свой пестрою толпой; Вздыхая воздух благовонный, Доволен пиром и собой.И вот певец выходит перед ним. Он взял аккорд рукой,И голос, полный счастьем молодым, Полился ручейком. Поет певец: «Что ты поник своей главою, – Боишься ли судьбы иль старость ждешь? Очнись, очнись! Еще тобою Не пройден путь, еще идешь.Пройдет зима, растает корка снега И вновь заблещет свет.Забудь о всем, стремись в объятья мига, Рукою рви запрет». И он умолк, и снова смех и звон стаканов. Бежит вино потоком золотым, И пир блистает Вальтасаров В красе могучей перед ним.И взгляд царя горит гордыней грозной, Он пиром опьянен.Он гордо хвалится, и из толпы продажной Гремит хвалебный хор: «Ты Бог», ревут вокруг.–«Ты можешь все, великий! «Ты иудеев Бога победил».– «Их Бог твой раб, несутся крики, И ты Его рукой сразил!»И он, величьем ложным упоенный, Велит рабам своимНести из храма чаши Иеговы И ставить перед ним. И он в сосуд священный дерзкою рукою Льет пьяное вино и, встав, кричит: «Ты побежден, Всевышний, мною! Отмсти, коль Бог ты и Велик».И хохот вновь... Но будто страшный трепет Заставил замолчать.Затихло все. Вот дерзкий выкрик, лепет – И тишина опять.И царь сам с ужасом ту тишину внимает, На полуслове замер крик его. Дрожит рука и выливает По капле на руку вино, И ветром сильным вдруг огни задулись, И в жуткой темноте, Блистая светом, буквы появились Пред всеми на стене.И, трепеща, читает Вальтасар смущенный Магические, странные слова, Что пред толпой завороженной Горят из Божьего огня. И тишина невольно воцарилась... И только за стеной Пучина водная о берег билась Кипучею волной.
14.V. 1918 г. г. Острог.
44[142]
Чудесный рог
(Легенда)
1
Роберт из зависти брата убил,Дочь его, Эльзу, он тайно любил, – Он завладеть ей хотел, Замок хотел получить,Труп же под мостом у каменных стен Думал невидно зарыть...Год пробежал незаметно. ЗарытСлед преступленья. За толстой стенойБратоубийца спокойно царит,Брата сменивши, суровой рукой. Дочь только брата грустит, –Ночью и днем горько плачет она. Злоба в Роберте кипит: Страстью она не горит,Всюду ему вспоминает отца...А кости убитого дождик открыл,Луч солнца их светом веселым облил; И по мосту шел пастушек: Он, блеском прельщенный, поднялИ сделал красивый из кости рожок, Приставил к губам, заиграл.Но чудо, – рожок тот поет, говоритИ плачет, и местью к убийце горит:«Пал я под брата кинжалом стальным,Здесь я без гроба лежал под мостом;Выли под ветром суровым моиКости и мылись холодным дождем. Брату Роберту отмсти!Вместо меня при дворе он сидит, Замки считает мои, Страсти преступной огниК дочери мертвого в сердце таит».И он пораженный несется к царю,Спешит показать там находку свою. Рог в царских играет руках: Подняться на брата зовет,И, к мести зовя, он в горячих словах Так свите придворной поет:«Злой брат мой, Роберт, мою душу отнял,А с нею и дочь и владенья мои...Спешите отмстить! Он еще не бежал, –Не знает, что слышали только что вы. Спешите, спешите! ОднаС ним дочь моя в замке под кровлей одной. Слаба, беззащитна она! Спешите! Суровый судьяПускай поразит его твердой рукой». И Людвиг бесстрашный из пышных рядов Нахмуренный вышел – любимец царев. «Дозволь, государь, я отмщу; Испытан мой меч и тяжел; Его я тебе приведу иль убью, – Повергну злодея на пол». И Людвиг мрачный седлает коня; Меч бьется звеня о стальные бока; И шлем одевает... В стременах нога; Конь рвется и ржет и трясет седока. И Людвиг несется стрелой. Мелькают суровые скалы, поля... День едет он полем, другой. Вот слышен могучий прибой. И стал он, – пред ним возвышалась стена.И видит он реку. Под мостом крутымСкелет одинокий лежит недвижим. И слез он, спустился к нему; Глядит на него, на гребниИ смотрит на замка крутую стену, Где в окнах светятся огни.Катилась над ним между тучек луна,И свет отражался ее на воде.И вспомнил Елизы прекрасной глаза, –Ее он готовил в невесты себе. И смотрит на окна со злобойИ шепчет: «Я вырву, Елиза, тебя». И меч вынимает тяжелый. И к небу подъемля, суровыйКлянется отмстить за скелет и себя.
II
А Роберт меж тем пировал за стеной, Вином опьянен, окруженный толпой. И лилось рекою вино; И смех раздавался и гам. Но полночь глядится звездами в окно И взоры туманит гостям; И головы клонят, сощурясь на свет... И только один еще плещет вино И что-то бормочет бессвязно. Роберт – Встает, подгибаются ноги его. Шатаясь, – вином разогрет, Он думает: «Нет, я заставлю любить! Пусть стар я, противен и сед. У птички защитников нет, Я к ней прокрадуся, – запор не закрыт.И к спальне ее он неслышно идет...Прислушался, – тихо; за ручку берет, – Раскрылася дверь в тишине. Свой свет льет из окон лунаНа пол и играет на белой стене. Кругом как в гробу тишина.Она на постели как ангел лежит:Коса разметалась по груди прекрасной,Краснеются щеки, чуть ротик раскрыт...Неверно идет он, шатаясь, к несчастной. Откинувши полог рукой,Он смотрит на деву и сердце свое Как будто бы держит другой; Порывисто дышит поройИ взор воспаленный не сводит с нея. И, руку простерши, он дерзко со лба Чудесные локоны сбросил ея И трогает дерзко руку, И волосы, грудь и плечо; И, больше не в силах сдержаться, ко лбу Ее приближает лицо И страстно целует глаза, и ланиты, И плечи, и мрамор чудесной руки, И перси, косами златыми обвиты, Раскрытые губы и кудри главы. И в страхе проснулась она И смотрит в испуге на тень перед ней. Простерлась с мольбою рука, И хочет кричать, но уста Не в силах на помощь звать близких людей.Но он, ее стан грациозный обвив,Ей шепчет, дыханье в груди затаив: «Не бойся, голубка моя, Прижмися кудрями на грудь;Целуй, обнимай и люби голубка, В объятьях мне дай отдохнуть.Ах, бьется как сердце под пальцем моим,Испуганно смотрят глаза в темноту.Очнися! Я Роберт. Скажи: “ты любим”, –И в жарких объятьях тебя задушу. Ужели не любишь меня?Тебя воспитал я, тебя я кормил;– Ужели напрасно года На это потратил!.. ДолжнаЛюбить ты, как я и люблю и любил! Зачем же ты рвешься, останься со мной». И крепко ее обхватил он рукой, Но рвется и бьется она, И крик на устах замирает; Но крепко впилася Роберта рука И крепко к груди прижимает. И вот уж касался устами к плечам он, Бессвязные речи ей страстно шептал, Как вдруг за стеною послышался звон От стали и кто-то, упав, застонал. У двери раздались шаги... Но Роберт, борьбой увлеченный, не слышит. А дверь под напором руки Открылась, пред ним у стены Отвагом и мужеством Людовиг дышит.И он, подошедши к постели, егоОтбросил рукою и меч наголо. «Убийца» – вскричал он ему: «Судья тебе – Бог; я – палач.За то, что убил ты, я жизнь отыму; За деву – услышу твой плач!»Но нет, не сдается Роберт, из ноженДрожащей рукою свой меч вынимает;Но гнутся колена, дрожат, и пронзен,В крови он горячей на пол упадает. И с ужасом дева глядитИ грудь под покровом стыдливо скрывает, И пламя в ланитах горит... А месяц по небу бежитИ Роберта труп на полу освещает. Но Людвиг вдруг к ней обратился: «Сбирайтесь, Вам незачем больше здесь быть, – одевайтесь; Я вас во дворец отвезу». И быстро ее он ведет, Меж пьяных гостей и к крутому мосту, Где конь с нетерпением ждет. И хочет уже на коня он садиться, Как вдруг перед ним неизвестный пришлец. Луна, освещая фигуру, катится... И с ужасом Елиза глядит, то – отец. И тайный пришелец сказал: «Исполнил ты волю о мщеньи мою, Покой ты костям моим дал, Из лап мое злато отнял, – Наградой достойной тебя подарю;Елизы когда-то ты был женихом,И в сердце любовь не погасла твоем, – Так дайте же, дети, мне руки И счастливы будьте, а я...Окончены вечные страды и муки И к небу стремится душа».Расплылася тень и слилися с прибоемСлова. Только в волнах играла луна.И Людвиг поникнул смущенный главою,Потупила очи в смущеньи она, И Людвиг на Эльзу глядитИ руку ее осторожно берет: «Согласна меня ты любить?» «Могу ль против слов поступитьОтца»... «Так ты любишь? О счастье, о свет! Скорей во дворец! Конь, несися быстрей! Мы свадьбу сыграем с Елизой моей!» И скачет испытанный конь, А тени сплелись по земле И красной зари загорелся огонь – То замок Робертов в огне... Как только Эльза и Людвиг сошли, – Огонь появился в блестящих окнах, В реке отражаясь, взвились языки И даль освещали, мечась на стенах. И грозно огонь бушевал, Крутился и рвался, как в море прибой. Наутро же замок стоял Развалиной черною скал, Пугая прохожих своей тишиной.И замок до нашего время стоит,И мрачная повесть под грудой лежит.
17.V. 1918 г. г. Острог.
