Юрий Оболенцев - Океан. Выпуск двенадцатый
Врача с Семеном встретили Иона и псаломщик, едва ли не столь же громадный, как иеромонах, мужик в меховой одежде. Они помогли выйти из шлюпки врачу, затем псаломщик подхватил саквояж и сундучок, которые подал ему Семен.
— Никак, на поселение к нам? — заговорил басовито Иона, протянув руку врачу.
— Увы, — отвечая на рукопожатие, отозвался тот. — Я прибыл произвесть здесь врачебное обследование обитателей.
— Жаль, однако, — сказал Иона, — А на что им обследование? — кивнул он на самоедов. — Они и врача-то прежде не видывали никогда.
— В научных целях, — сказал Рогожцев.
— А, — понял иеромонах. — Что ж, пожалуйте в жилище наше, располагайтесь.
Все двинулись к избушке. Шлюпку начали грузить шкурами.
Рогожцев приступил к работе в тот же день. Семен таскал за ним из чума в чум увесистый сундучок с медицинскими инструментами и препаратами. Псаломщик был за переводчика.
Пароход ушел в Маточкин Шар, чтобы выгрузить там дрова, припасы и одежду для промысловиков-самоедов. Через два дня он должен был вернуться за врачом и Семеном. Евграф Иванович сказал на прощание Рогожцеву, что, если ему и не удастся к тому времени закончить обследование, придется прервать его, ибо пароход ждать не будет, иначе выбьется из расписания.
Врач торопился, и беглый осмотр он сделать уже успел. В день возвращения судна Рогожцев засел приводить в порядок записи. Семен от нечего делать бродил по окрестностям. Неожиданно он обнаружил, что ветер, изменив направление, усилился. Его порывы становились все яростнее. Крыжов встревожился. Он спустился ко входу в бухту. Сюда волны с моря не заходили, но чуть далее, на просторе, они неслись одна за другой, седея от покрывавшей их срываемой ветром пены. При таком ветре Евграф Иванович пароход в бухту не поведет: слишком велик риск оказаться выброшенным на камни. Шлюпку ему тоже не спустить. Все это Семену стало ясно. «Но, быть может, самоеды возьмутся перевезти их на карбасе?» — размышлял он.
Вскоре появился вдали пароход. Семен поспешил к избе.
Пароход не стал входить в бухту. Он лег в дрейф в отдалении от входа. Самоеды, завидев судно, вновь столпились у воды. Они молчали и изредка поглядывали вопросительно в сторону выстроившихся на взлобке у избы Рогожцева с Семеном и Иону с псаломщиком. Люди на берегу ждали напрасно. Пароход, дымя тонкой высокой трубой, продолжал маячить вдали.
Опасения, высказанные Семеном, врач воспринял молча. Он не знал, что ответить, что предпринять, и лихорадочно размышлял, ища выход из положения. Псаломщик, сходивший к самоедам, сообщил, что, по их приметам, ветер стихнет не скоро, может быть через несколько дней, и что от перевозки приезжих на пароход в такую погоду они отказались.
Вдруг Семен увидел флаг, поднимаемый над рубкой. Флаг дополз до блочка и затрепетал на ветру. Вглядевшись, Семен различил сигнал. Он означал, что членам команды, находящимся вне судна, необходимо срочно вернуться на борт. Крыжов сообщил об этом Рогожцеву.
— Да куда ж в этакую бучу? — удивился Иона.
— Могут они уйти без нас? — спросил Семена врач.
Семен тут же представил свою зимовку на этой студеной земле с самоедами и попами и зябко поежился.
— Кто его знает, — ответил рулевой.
Но сам-то он знал, что пароход вполне может уйти, не дожидаясь улучшения погоды. В конторе товарищества капитанам не прощают нарушения расписания, это влечет за собой лишение части государственной субсидии пароходству. Так он и сказал Рогожцеву.
— Как же нам быть, Крыжов? — растерянно спросил врач, не отрывая взгляда от далекого парохода.
Семен ответил не сразу. Он водил взором по воде от входа в бухту до судна и что-то прикидывал в уме. Наконец подал голос:
— На лодке самим можно б спопытаться.
Рогожцев с надеждой посмотрел на матроса.
— Но ведь это, наверное, небезопасно? — тихо проговорил он.
— Пароходу не войти, — повторил Семен упрямо. — Жданки у Евграфа Иваныча кончаются. Уйдет. Поморян же с Беломорья нету. Год ждать парохода теперь.
Немного помолчав, Семен решился:
— Вам ежели сподручнее — оставайтесь, а мне флагом велят на пароходе быть.
Он направился к воде, где стояли полувытащенные на каменистый берег карбас и лодки. Псаломщик шагал следом.
— За лодку спрос с капитана, — обернувшись, сказал ему Семен. — Доставим в следующий приход, через год.
Рогожцев некоторое время продолжал не двигаясь стоять у избы. Но вот, будто опомнившись, он быстрым шагом двинулся вслед за Семеном.
— Я с тобой! — крикнул он Крыжову, уже возившемуся возле одной из лодок.
Иона, кряхтя, тащил сзади вещи. С помощью псаломщика Семен спихнул лодку на воду, помог войти в нее врачу, принял саквояж с сундучком, взялся за весла. Псаломщик отпихнул посудину от берега.
Придерживая левой рукой шапку, чтобы ее не сбило с головы ветром, Иона воздел очи, оглядел несущиеся над бухтой рваные мрачные тучи и вздохнул.
Семен шевельнул веслами, лодка двинулась.
Довольно быстро он догреб до выхода из бухты. Здесь остановился, огляделся, переводя дыхание. Затем отложил весла, достал из-под нашести два длинных тонких ремня, взятых у самоедов, протянул один из них Рогожцеву, сказав: «Привяжитесь-ко». Вторым ремнем Семен обхватил себя вокруг пояса, затянул узел, другой конец привязал к нашести и вновь взялся за весла. Врач проследил за действиями Семена, торопливо привязался и затих на корме, тревожно оглядываясь.
Лодка миновала входной мыс, вышла из подветерья, и ее начало раскачивать, приподнимать, а затем и подбрасывать на крутых волнах. Крыжов с врачом получили по водяной оплеухе и сразу вымокли. Порыв ветра сорвал с врача картуз, швырнул его в воду. Волны оказались выше и круче, чем они виделись сверху, с берега. Врач побледнел, уцепился обеими руками за нашесть. В лодке стала прибывать вода. Она принялась плескать от борта к борту. Семен крикнул врачу, чтобы тот отчерпывал воду. Рогожцев повиновался, достал деревянный ковш и, продолжая цепляться одной рукой за доску, другой стал орудовать ковшом.
Чем дальше отдалялась лодка от берега, тем сильнее били и раскачивали ее волны. Весла вырывались из рук. Изредка оборачиваясь, Семен краем глаза выхватывал из мельтешения волн очертания парохода, прикидывал расстояние.
До судна оставалось с полверсты, когда удар волны бросил посудину на левый борт. Врач едва удержался в лодке, ковшик вырвался из его рук и исчез за бортом. Рогожцев беспомощно огляделся. Сзади, подернутый влажной белесой пеленой, неясно темнел берег; впереди среди злобных серых волн, нескончаемыми волчьими стаями несущихся поперек пути, все еще недосягаемо далеко маячил пароход.
Внезапно крутая волна, столкнувшись с лодкой, накрыла ее с верхом. Семен, потеряв опору и оказавшись в воде с головой, заработал руками и ногами, выплывая на поверхность. Он едва не захлебнулся. Поймав рукой спасительный борт лодки, вытянул из воды шею, судорожно глотнул воздух и ошалело огляделся. Лодка, полная до краев, держалась еще на плаву. В отдалении подпрыгивали на волнах весла. С отчаянно выпученными глазами барахтался рядом Рогожцев, удерживаемый ремнем. Ему наконец удалось ухватиться за лодку. Оба с надеждой обернулись в сторону парохода. Но едва они увидели его мачты и трубу, как их снова накрыло волной. Отчаянно отфыркиваясь и отдуваясь, они вынырнули и опять потянули головы вверх, отыскивая взглядом единственное свое спасение.
Семен заметил клуб густого черного дыма, вырвавшийся из трубы, и лодку вновь захлестнуло с верхом.
— Держись, они идут! — крикнул Семен Рогожцеву в промежутке между очередными погружениями.
Тело сводило холодом, волны пытались оторвать их от лодки, но натягивался привязанный к поясу ремень, удерживая у борта. Больно жгло солью глаза, застывшие пальцы едва держали. Выбиваясь из сил, Семен колотил по воде ногами, которые тянуло вниз, под днище, а в возбужденном сознании мучительно застрял вопрос: «Неужели все? Неужели следующая волна будет последней?»
Семен не смог бы сказать, сколько времени прошло в той смертельной круговерти. Он вдруг ощутил затишье. Волны уже не заливали с головой. С трудом разомкнув веки и подняв голову, Крыжов увидел перед собой черную стену. До сознания донеслись крики людей, какие-то команды. Рядом Семен увидел доктора который судорожно ловил раскрытым ртом воздух. Семен дотянулся до врача и потормошил его за плечо. Рогожцев раскрыл глаза. Увидев рядом борт парохода, он потянулся к нему, попытался что-то сказать или крикнуть, но из уст его не вырвалось ни звука, и он тут же обессиленно осел в воду.
Крыжов рванулся. Он успел поддержать врача, помог ему вновь уцепиться за борт лодки…
В этом месте воспоминаний Семен спохватился. Забывшись, он ушел с курса, крутанул штурвал вправо, вывел пароход на нужный румб. Вздохнув, достал из кармана куртки увесистые серебряные часы — подарок Рогожцева, нажал кнопку. Распахнулась, тускло блеснув в полутьме, круглая крышка.
