Белла Ахмадулина - Сборник стихов
Арчил Сулакаури
* * *
Опять нет снега у земли.Снег недоступен и диковин.Приемлю солнцепек зимы,облокотись о подоконник.
Дымы из труб — как словеса,чей важный смысл-абракадабра,и голубые небесадивятся странности подарка.
Я даровал бы крышам снег,удь я художник иль природа, —иначе совершенства нетв пейзаже с тенью дымохода.
Михаил Квливидзе
Я и ты
О, уезжай! Играй, играйв отъезд. Он нас не разлучает.Ты — это я. И где же грань,что нас с тобою различает?Я сам разлуку затевал,но в ней я ничего не понял.Я никогда не забывалтебя. И о тебе не помнил.Мне кажется игрой смешноймое с тобою расставанье.Ты — это я. Меж мной и мнойне существует расстоянья.О глупенькая! Рви цветы,спи сладко иль вставай с постели.Ты думаешь, что это тыидешь проспектом Руставели?А это — я. Мои глазаты опускаешь, поднимаешь,моих знакомых голосаты слушаешь и понимаешь…И лишь одно страшит меняи угрожает непрестанно:ты — это я. Ты — это я!А если бы меня не стало?
Михаил Квливидзе
Гагра
Меж деревьев и дач — тишина.Подметание улиц. Поливка.Море… поступь его тяжела.Кипарис… его ветка поникла.
И вот тонкий, как будто игла,Звук возник и предался огласке, —Начинается в море играВ смену темной и светлой окраски.
Домик около моря. О ты, —Только ты, только я в этом доме.неведомой формы цветыТы приносишь и держишь в ладони.
И один только вид из окна —Море, море вокруг — без предела!Спали мы. И его глубинаПодступала и в окна глядела.
Мы бежали к нему по утрам,И оно нас в себя принимало,И текло по плечам, по рукам,И легко холодком пронимало.
Нас вода окружала, вода, —Литься ей и вовек не пролиться.И тогда знали мы, и тогда,Что недолго все это продлится.
Все смешается: море и ты,Вся печаль твоя, тайна и прелесть,И неведомой формы цветы,И травы увядающей прелесть.
В каждом слове твоем — соловьиПели, крылышками трепетали.Были губы твои солоны,Твои волосы низко спадали…
Снова море. И снова белаКромка пены. И это извечно.Ты была? В самом деле была?Или нет? Это мне неизвестно.
Михаил Квливидзе
Пан
Старый дуб, словно прутик, сгибаю,Достаю в синем небе орла.Я один колоброжу, гуляю,Гогочу, как лихая орда.
Я хозяин заброшенных хижин,Что мелькают в лесу кое-где.Осторожный и стройный, как хищник,Жадно я припадаю к еде.
Мне повадно и в стужу и в ветерЗдесь бродить и ступать тяжело.Этот лес — словно шкура медведя,Так в нем густо, темно и тепло.
Я охотник. С тяжелою ношейПрихожу и сажусь у огня.Я смеюсь этой темною ночью,Я один — и довольно с меня!
Сказки сказываю до рассветаИ пою. А кому — никому!Я себе открываю все это,Я-то все рассужу и пойму.
Я по бору хожу. Слава бору!Город — там, где отроги темны,Мне не видно его. Слава богу!Даже ветер с другой стороны!
Только облако в небе. Да эхо.Да рассвет предстоящего дня.Лишь одно только облако это, —Нет знакомых других у меня!
С длинным посохом, долгие годы,Одинокий и вечный старик,Я брожу. И как крепость свободы,В чаще леса мой домик стоит!
Михаил Квливидзе
Из непосланного письма
Как сверкают и брызгают капли!По Москве мое тело бредет.А душа моя — в Картли. О, в Картли,Одинокая, клич издает.
Там, где персики,персики,персики,Где сияет и пахнет земля,Там, где держатся пчелы за пестикиБелоснежных цветов миндаля…
Я такой же, как в прежние годы,Седина моя в счет не идет.Но душа моя, вырвавшись в горы,В Карталиниикличиздает!
Михаил Квливидзе
В поезде
Между нами — лишь день расстоянья.Не прошло еще целого дня.От тебя — до меня, до сияньяГлаз твоих, провожавших меня.
А за окнами горы и горы.Деловое движенье колес.День. О господи! Годы и годыЯ твоих не касался волос!
Я соседа плечом задеваю.«Эхе-хе!» — я себе говорю.Разговор о тебе затеваю.У окошка стою. И курю.
Михаил Квливидзе
Продолжение следует
Я говорю вам: научитесь ждать!Еще не все! Всему дано продлиться!Безмерных продолжений благодатьне зря вам обещает бред провидца:возобновит движение рука,затеявшая добрый жест привета,и мысль, невнятно тлевшая века,все ж вычислит простую суть предмета,смех округлит улыбку слабых уст,отчаянье взлелеет тень надежды,бесполезной выгоды искусстввозжаждет одичалый ум невежды…Лишь истина окажется права,в сердцах людей взойдет ее свеченье,н обретут воскресшие словапоступков драгоценное значенье.
Михаил Квливидзе
31 Декабря
Этот день — как зима, если осень причислить к зиме,и продолжить весной, и прибавить холодное лето.Этот день — словно год, происходит и длится во мне,и конца ему нет. О, не слишком ли долго все это?
Год и день, равный году. Печальная прибыль седин.Развеселый убыток вина, и надежд, и отваги.Как не мил я себе. Я себе тяжело досадил.Я не смог приручить одичалость пера и бумаги.
Год и день угасают. Уже не настолько я слеп,чтоб узреть над собою удачи звезду молодую.Но, быть может, в пространстве останется след,или вдруг я уйду — словно слабую свечку задую.
Начинаются новости нового года и дня.Мир дурачит умы, представляясь блистательно новым.Новизною своей Новый год не отринет меняот медлительной вечности меж немотою и словом.
Михаил Квливидзе
Соблюдающий тишину
…В этом мире, где осень, где розовы детские лица,где слова суеты одинокой душе тяжелы,кто-то есть…Он следит, чтоб летели тишайшие листья,и вершит во вселенной высокий обряд тишины.
Михаил Квливидзе
Конец охотничьего сезона
Октябрь. Зимы и лета перепалка.Как старый фолиант без переплета —потрепанная ветром ветхость парка.И вновь ко мне взывает перепелка
Зовет: — Приди, губитель мой родимый.Боюсь я жить в моем пустынном поле.Охотник милосердный и ретивый,верши судьбу моей последней боли.
Но медлю я в ночи благословенной,украшенной созвездьями и тишью.И безнадежно длится во вселеннойлюбовь меж мной и этой странной птицей.
Михаил Квливидзе
С тех пор
Сколько хлопьев с тех пор,сколько капель,сколько малых снежинок в снегу,сколько крапинок вдавлено в камень,что лежит на морском берегу,сколько раз дождик лил по трубе,сколько раз ветерок этот дунул,сколько раз о тебе, о тебе,сколько раз о тебе я подумал!
Михаил Квливидзе
* * *
«О милая!» — так я хотел назватьту, что мила, но не была мне милой.Я возжелал свободы легкокрылой,снедал меня ее пустой азарт.
Но кто-то был — в дому, или в толпе,или во мне… Он брал меня за ломотьи прекращал моих движений легкость,повелевая помнить о тебе.
Он был мой враг, он врал: «Прекрасна та» —Ты, стало быть. Ты не была прекрасна.Как мне уйти, я думал, как прокрастьсятуда, где нет тебя, где пустота?
Как он любил, как он жалел твоюизвечную привычку быть любимой!Все кончено. Побег необходимыйя никогда уже не сотворю.
Но кто он был, твоим глазам, слезамстоль преданный, поникший пред тобою?Я вычислял, и мудростью тупоювдруг вычислил, что это был я сам.
Михаил Квливидзе
