Владимир Высоцкий - Стихи и песни
Купола
Михаилу Шемякину
Как засмотрится мне нынче, как задышится?!Воздух крут перед грозой, крут да вязок.Что споется мне сегодня, что услышится?Птицы вещие поют — да все из сказок.
Птица Сирин мне радостно скалится —Веселит, зазывает из гнезд,А напротив — тоскует-печалится,Травит душу чудной Алконост.
Словно семь заветных струнЗазвенели в свой черед —Это птица ГамаюнНадежду подает!
В синем небе, колокольнями проколотом, —Медный колокол, медный колокол —То ль возрадовался, то ли осерчал…Купола в России кроют чистым золотом —Чтобы чаще Господь замечал.
Я стою, как перед вечною загадкою,Пред великою да сказочной страною —Перед солоно— да горько-кисло-сладкою,Голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая жирной да ржавою,Вязнут лошади по стремена,Но влекут меня сонной державою,Что раскисла, опухла от сна.
Словно семь богатых лунНа пути моем встает —То птица ГамаюнНадежду подает!
Душу, сбитую утратами да тратами,Душу, стертую перекатами, —Если до крови лоскут истончал, —Залатаю золотыми я заплатами —Чтобы чаще Господь замечал!
1975История болезни
I. Ошибка вышла
Я был и слаб и уязвим,Дрожал всем существом своим,Кровоточил своим больнымИстерзанным нутром, —И, словно в пошлом попурри,Огромный лоб возник в двериИ озарился изнутриЗдоровым недобром.
Но властно дернулась рука:«Лежать лицом к стене!» —И вот мне стали мять бокаНа липком топчане.
А самый главный — сел за стол,Вздохнул осатанелоИ что-то на меня завел,Похожее на «дело».
Вот в пальцах цепких и худыхСмешно задергался кадык,Нажали в пах, потом — под дых,На печень-бедолагу.Когда давили под ребро —Как екало мое нутро!И кровью харкало пероВ невинную бумагу.
В полубреду, в полупылуРазделся донага, —В углу готовила иглуНестарая карга, —
И от корней волос до пятПо телу ужас плелся:А вдруг уколом усыпят,Чтоб сонный раскололся?!
Он, потрудясь над животом,Сдавил мне череп, а потомПредплечья мне стянул жгутомИ крови ток прервал.Я, было, взвизгнул, но замолк, —Сухие губы на замок, —А он кряхтел, кривился, мок,Писал и ликовал.
Он в раж вошел — знакомый раж, —Но я как заору:«Чего строчишь? А ну, покажьСекретную муру!..»
Подручный — бывший психопат —Связал мои запястья, —Тускнели, выложившись в ряд,Орудия пристрастья.
Я терт и бит, и нравом крут,Могу — вразнос, могу — враскрут —Но тут смирят, но тут уймут —Я никну и скучаю.Лежу я, голый как сокол,А главный — шмыг да шмыг за стол —Все что-то пишет в протокол,Хоть я не отвечаю.
Нет, надо силы поберечь,А то ослаб, устал, —Ведь скоро пятки будут жечь,Чтоб я захохотал,
Держусь на нерве, начеку,Но чувствую отвратно, —Мне в горло сунули кишку —Я выплюнул обратно.
Я взят в тиски, я в клещи взят —По мне елозят, егозят,Все вызвать, выведать хотят,Все пробуют на ощупь.Тут не пройдут и пять минут,Как душу вынут, изомнут,Всю испоганят, изорвут,Ужмут и прополощут.
«Дыши, дыши поглубже ртом!Да выдохни — умрешь!»«У вас тут выдохни — потомНавряд ли и вздохнешь!»
Во весь свой пересохший ротЯ скалюсь: «Ну, порядки!Со мною номер не пройдет,Товарищи-ребятки!»
Убрали свет и дали газ,Доска какая-то зажглась, —И гноем брызнуло из глаз,И булькнула трахея.И он зверел, входил в экстаз,Приволокли зачем-то таз…Я видел это как-то раз —Фильм в качестве трофея.
Ко мне заходят со спиныИ делают укол…«Колите, сукины сыны,Но дайте протокол!»
Я даже на колени встал,Я к тазу лбом прижался;Я требовал и угрожал,Молил и унижался.
Но туже затянули жгут,Вон вижу я — спиртовку жгут,Все рыжую чертовку ждутС волосяным кнутом.Где-где, а тут свое возьмут!А я гадаю, старый шут:Когда же раскаленный прут —Сейчас или потом?
Шабаш калился и лысел,Пот лился горячо, —Раздался звон — и ворон селНа белое плечо.
И ворон крикнул: «Nevermore!» —Проворен он и прыток, —Напоминает: прямо в моргВыходит зал для пыток.
Я слабо поднимаю хвост,Хотя для них я глуп и прост:«Эй! За пристрастный ваш допросПридется отвечать!Вы, как вас там по именам, —Вернулись к старым временам!Но протокол допроса намОбязаны давать!»
И я через плечо кошуНа писанину ту:«Я это вам не подпишу,Покуда не прочту!»
Мне чья-то желтая спинаОтветила бесстрастно:«А ваша подпись не нужна —Нам без нее все ясно».
«Сестренка, милая, не трусь —Я не смолчу, я не утрусь,От протокола отопрусьПри встрече с адвокатом!Я ничего им не сказал,Ни на кого не показал, —Скажите всем, кого я знал:Я им остался братом!»
Он молвил, подведя черту:«Читай, мол, и остынь!»Я впился в писанину ту,А там — одна латынь…
В глазах — круги, в мозгу — нули, —Проклятый страх, исчезни:Они же просто завелиИсторию болезни!
1975–1976II. Никакой ошибки
На стене висели в рамах бородатые мужчины.Все в очочках на цепочках, по-народному — в пенсне.Все они открыли что-то, все придумали вакцины,Так что если я не умер — это все по их вине.
Доктор молвил: «Вы больны», —И меня заколотило,И сердечное светилоУлыбнулось со стены.
Здесь не камера — палата,Здесь не нары, а скамья,Не подследственный, ребята,А исследуемый я!
И хотя я весь в недугах, мне не страшно почему-то,Подмахну давай, не глядя, медицинский протокол!Мне известен Склифосовский — основатель института,Мне знаком товарищ Боткин — он желтуху изобрел.
В положении моемЛишь чудак права качает:Доктор если осерчает,Так упрячет в «желтый дом».
Все зависит в «доме» ономОт тебя от самого:Хочешь — можешь стать Буденным,Хочешь — лошадью его!
У меня мозги за разум не заходят — верьте слову,Задаю вопрос с намеком, то есть лезу на скандал:«Если б Кащенко, к примеру, лег лечиться к Пирогову —Пирогов бы без причины резать Кащенку не стал…»
Но и врач не лыком шит —Он хитер и осторожен.«Да, вы правы, но возможенХод обратный, — говорит. —
Вот палата на пять коек,Вот профессор входит в дверь,Тычет пальцем: «Параноик».И пойди его проверь!»
Хорошо, что вас, светила, всех повесили на стенку,Я за вами, дорогие, как за каменной стеной,На Вишневского надеюсь, уповаю на Бурденку:Подтвердят, что не душевно, а духовно я больной!
Род мой крепкий — все в меня;Правда, прадед был незрячий;Свекор мой — белогорячий,Но ведь свекор не родня!
«Доктор, мы здесь с глазу на глаз,Отвечай же мне, будь скор:Или будет мне диагноз,Или будет приговор?»
Доктор мой, и санитары, и светила — все смутились,Заоконное светило закатилось за спиной,И очочки на цепочке как бы влагой замутились,У отца желтухи щечки вдруг покрылись белизной.
И нависло острие,В страхе съежилась бумага…Доктор действовал на благо —Жалко, благо не мое.
Но не лист — перо стальноеГрудь проткнуло, как стилет!Мой диагноз — паранойя,Это значит — пара лет!
1976III. История болезни
