Отговорила роща золотая… Новокрестьянская поэзия - Антология

затеплил свечи чудотворные,

поставил зори-образа.

Мой лук – заутреннюю радугу —

я натянул и луч-стрелу

вонзил глухому зверю в пазуху,

точившему на поле мглу.

И растворилось небо синее.

И от лощин, из-за бугров,

пошли толпами старцы сивые

на горний звон колоколов.

Орлица-мысль, игривей зяблика,

за море в глуби уплыла

и Солнце – золотое яблоко —

в горящем клюве принесла.

Певучий берег

Буйным вихрем к забытому дому

я на Буре-коне прискакал.

И опять на родимой соломе

под божницей резной задремал.

И открылось глазам зачерствелым

в полусвете меж явью и сном:

Конь мой огненный сумраком белым,

белым вечером встал за окном.

А с божницы синее поречья

глянул светлый и ласковый Бог,

И с мудреной безгласною речью

улеглась тишина на порог.

Золотым херувимом в лампаде

засиял золотой огонек;

О какой-то небесной награде

прошептался с избой ветерок.

И с полатей любимого Деда,

с бородой, как снег и пурга,

Свел дорогой по зорнему следу

сенокосить на божьи луга.

Взоржал конь многострунным молчаньем,

чуя корм неотцветших лугов,

И откликнулось мудро речами

на приступках златых облаков.

Вышла бабка из красна чулана,

встала в небе сребристой луной,

Чтоб на избу, на внука-Буяна

заглянуть в вырезное окно.

Поглядела, поникнула долу —

в злых годинах я стал уж не тот,

И прикрылася тучкой-подолом,

и рассыпала звезд решето.

И грустила, не злом ли я спутал

золотистых кудрей моих лен,

Не на слабых ли буйную удаль

разносил огнехрапый мой конь.

Только утром, под солнечным стогом

слышал я между явью и сном,

Ей рассказывал Дед босоногий

о слепом лихолетьи земном.

Сергей Александрович

Есенин

(1895–1925)

Береза

Белая береза

Под моим окном

Принакрылась снегом,

Точно серебром.

На пушистых ветках

Снежною каймой

Распустились кисти

Белой бахромой.

И стоит береза

В сонной тишине,

И горят снежинки

В золотом огне.

А заря, лениво

Обходя кругом,

Обсыпает ветки

Новым серебром.

1913

«В зеленой церкви за горой…»

В зеленой церкви за горой,

Где вербы четки уронили,

Я поминаю просфорой

Младой весны младые были.

А ты, склонившаяся ниц,

Передо мной стоишь незримо,

Шелка опущенных ресниц

Колышут крылья херувима.

Не омрачен твой белый рок

Твоей застывшею порою,

Все тот же розовый платок

Затянут смуглою рукою.

Все тот же вздох упруго жмет

Твои надломленные плечи

О том, кто за морем живет

И кто от родины далече.

И все тягуче память дня

Перед пристойным ликом жизни.

О, помолись и за меня,

За бесприютного в отчизне!

1916

«В том краю, где желтая крапива…»

В том краю, где желтая крапива

И сухой плетень,

Приютились к вербам сиротливо

Избы деревень.

Там в полях, за синей гущей лога,

В зелени озер,

Пролегла песчаная дорога

До сибирских гор.

Затерялась Русь в Мордве и Чуди,

Нипочем ей страх.

И идут по той дороге люди,

Люди в кандалах.

Все они убийцы или воры,

Как судил им рок.

Полюбил я грустные их взоры

С впадинами щек.

Много зла от радости в убийцах,

Их сердца просты,

Но кривятся в почернелых лицах

Голубые рты.

Я одну мечту, скрывая, нежу,

Что я сердцем чист.

Но и я кого-нибудь зарежу

Под осенний свист.

И меня по ветряному свею,

По тому ль песку,

Поведут с веревкою на шее

Полюбить тоску.

И когда с улыбкой мимоходом

Распрямлю я грудь,

Языком залижет непогода

Прожитой мой путь.

1915

В хате

Пахнет рыхлыми драченами;

У порога в дежке квас,

Над печурками точеными

Тараканы лезут в паз.

Вьется сажа над заслонкою,

В печке нитки попелиц,

А на лавке за солонкою —

Шелуха сырых яиц.

Мать с ухватами не сладится,

Нагибается низко,

Старый кот к махотке крадется

На парное молоко.

Квохчут куры беспокойные

Над оглоблями сохи,

На дворе обедню стройную

Запевают петухи.

А в окне на сени скатые,

От пугливой шумоты,

Из углов щенки кудлатые

Заползают в хомуты.

1914

Весенний вечер

Тихо струится река серебристая

В царстве вечернем зеленой весны.

Солнце садится за горы лесистые.

Рог золотой выплывает луны.

Запад подернулся лентою розовой,

Пахарь вернулся в избушку с полей,

И за дорогою в чаще березовой

Песню любви затянул соловей.

Слушает ласково песни глубокие

С запада розовой лентой заря.

С нежностью смотрит на звезды далекие

И улыбается небу земля.

«Вечер черные брови насопил…»

Вечер черные брови насопил.

Чьи-то кони стоят у двора.

Не вчера ли я молодость