Владимир Маяковский - Том 6. Стихотворения, поэмы 1924-1925
ПРИКАЗ. МОБИЛИЗАЦИЯ.
А потом — телеграмму:Рапорт. Наблюдатели. Берег восточный.Доносим:«Точно —без пяти восемь,несмотря на время раннее,враг маяки потушил крайние».Ракета. Осветились в темнотеприготовления — лихорадочный темп.Крыло к крылу, в крылья крылья,первая, вторая, сотая эскадрилья.Еще ракету! Вспыхнула. Видели?Из ангаров выводятся истребители.«Зашифровали. Передали стамсторожевым советским постам.Порядок образцовый. Летим наперерез,в прикрытии газовых завес».За рапортом — воззвание: «Товарищи, ясно!Угроза — Европе и Азии красной.Америка — разбитой буржуазии оплот —на нас подымает воздушный флот.Не врыть в нору рабочий класс.Рука — на руль! Глаз — на газ!»Казалось, газ, смертоносный и душненький,уже обволакивает миллионы голов.Заторопились. Хватали наушники.Бросали в радио: «Алло! Алло!!»Мотор умолк, тревогу отгаркав.Потух вверху фосфорический свет.А люди выводили двухместки из ангариков,летели — с женой — в районный совет.Долетевшим до половинывстречались — побывавшие в штабе.Туда! Туда!! Где бомбы да минысложил арсенальщик в страшный штабель.
Радиомитинг— Товарищи! На митинг! — радио кликал.Массы морем вздымало бурно.А с Красной площади взлетала восьмикрылка —походная коминтерновская трибуна.Не забудется вовек картина эта.В масках, в противогазном платьеземля разлеглась фантастическим макетом.А вверху — коминтерновский председатель:— Товарищи! Сегодня АмерикаСоюзу трудящихся навязывает войны! —От Шанхая до ирландского берега —фразы сразу по радиоволнам.
АвиомобилизацияСегодня забыли сон и дрёму.Солнце искусственное в миллиард свечейвключили, и от аэродрома к аэродромусновали машины бессонных москвичей.Легкие разведчики, дредноуты из алюминия…И в газодежде, мускулами узловат,рабочий крепил подвески минные;бомбами — летучками набивал кузова.Штабные у машин разбились на группки.Небо кроили; место своеотмечали. Делали зарубкина звездах — территории грядущих боев.Летчик. Рядом — ребятишки (с братом)шлем помогали надеть ему.И он объяснял пионерам и октябрятам,из-за чего тревога и что — к чему:— Из Европы выбили… из Азии… Ан,они — туда навострили лыжи, —в Америку, значит. В подводках. За океан.А там — свои. Буржуи. Кулиджи*.Мы тут забыли и имя их.Заводы строим. Возносим трубы.А они не дремлют.У них — химия.Воняют газом. Точат зубы.Ну, и решили — дошло до точки.Бомбы взяли. С дом — в объем.Камня на камне, листочка на листочкене оставят. Побьют… Если мы не побьем. —
ВпередОдна машина выскользнула плавно.Снизилась, смотрит… Чего бы надо еще?Потом рванулась — обрадовалась словно —сигнализировала: «Главнокомандующий.Приказываю: Пора!Вперед!! И до Марса винт отмашет!»Отземлились, подняли рупора.И воздух гремит в давнишнем марше.
МаршБуржуи лезут в ярина самый небий свод.Товарищ пролетарий,садись на самолет!Катись назад, заводчики,по облакам свистя.Мы — летчикиреспублики рабочих и крестьян.Где не проехать коннице,где не пройти ногам —там только летчик гонитсяза птицами врага.Вперед! Сквозь тучи-кочки!Летим, крылом блестя.Мы — летчикиреспублики рабочих и крестьян!Себя с врагом померьте,дорогу кровью рдя;до самой небьей твердикоммуну утвердя.Наш флаг меж звезд полощется,рабочью власть растя.Мы — летчики, мы — летчицы,рабочих и крестьян!
НачалоСначала разведчики размахнулись полукругом.За разведчиками — истребителей дуга.А за ними газоносцы выстроились в угол.Тучи от винтов размахиваются наугад.А за ними, почти закрывая многоокий,помноженный фонарями небесный свод,летели огромней, чем корабельные доки,ангары — сразу на аэропланов пятьсот.Когда повороты были резки́, —на тысячи ладов и ладковревели сонмы окружающих мастерскихсвистоголосием сирен и гудков.За ними вслед пошли обозы,маскированные каким-то цветом седым.Тихо… Тебе — не телегой о́б земь!..Арсеналы, склады медикаментов, еды…Под ними земля выгибалась миской.Ждали на каждой бетонной поляне.Ленинская эскадрилья взлетела из-под Минска…Присоединились крылатые смоляне…Выше, выше ввинчивались летчики.Совсем высоко… И — еще выше.Марш отшумел. Машины — точки.Внизу — пощурились и бросили крыши.Проверили. Есть — кислород и вода.Еду̀ машина в минуту подавала.И влезли, осмотрев провода и привода,в броню газонепроницаемых подвалов.На оборону! Заводы гудят.А краны мины таскают.Под землю от вражьего газа уйдя,бежала жизнь заводская.
ПоходЛетели.Птицы в изумленьи глядели. Летели…Винт, звезда блестит в темноте ли? Летели…Ввысь до того, что — иней на теле. Летели…Сами себя ж догоняя еле, летели.С часами скорость творит чудеса:шлов сутки двое сполна;два солнца — в 24 часа;и дважды всходила луна.Когда ж догоняли вращенье земли —сто мест перемахивал глаз.А циферблат показывал имодин неподвижный час.Взвивались, прорезавши воздух весь.В удушьи разинув рот,с трудом рукой, потерявшей вес,выструивали кислород.Вреза́лись разведчики в бурю и в громи, бросив громовую одурь,на гладь океана кидались ядроми плыли, распенивши воду.Пловучей миной взорван один.И тотчас все остальныезаторопились в воду уйти,сомкнувши брони стальные.Всплывали, опасное место пройдя,стряхнувши с пропеллеров капли;и вновь в небосвод, пылающ и рдян,машин многоточие вкрапили. Летели…Минуты… сутки… недели… Летели.Сквозь россыпи солнца, сквозь луновы мели летели.
НападениеНачальник спокойно передвигает кожаныйна два валика намотанный план.Все спокойно. И вдруг — как подкошенный,камнем — аэроплан.Ничего. И только лучищевытягивается разящей ручищей.Вставали, как в пустыне миражи,сто тысяч машин эскадрильи вражьей.Нацелив луч, истребленье готовящий,сторон с десяти — никак не менее —свистели, летели, мчались чудовища —из света, из стали, из алюминия.Качнула машины ветра река.Налево кренятся по склону.На правом крыле встает три «К»,три черных «К» — Ку-клукс-клана*.А ветер с другого бока налез,направо качнул огульно —и чернью взметнулась на левом крылефашистская загогулина.Секунда. Рассмерчились бешено.И нет. Исчезли, в газ занавешены.На каждом аэро, с каждого бока,как будто искра — в газовый бак,два слова взрывало сердца: «Тревога!Враг!»
АэробитваНе различить горизонта слитого.Небо, воздух, вода — воедино!И в этой синеве — последняя битва.Красных, белых — последний поединок.Невероятная битва! Ни одного громыханийка!!Ни ядер, ни пуль не вижу мимо я —только винтов взбешенная механика,только одни лучи да химия.Гнались, увлекались ловом,и вдруг — поворачивали назад.Свисали руки, а на лице лиловом —вылезшие остекленелые глаза.Эскадрильи, атакующие, тучи рыли.Прожектор глаз открывает круглый —и нету никаких эскадрилий.Лишь падают вниз обломки и угли.Иногда, невидимые, башня с башнеюсходились, и тогда громыхало одно это.По старинке дрались врукопашнуюдва в абордаже воздушные дредноута.Один разбит, и сразу — идиллия:беззащитных, как щенят,в ангары поломанные дредноуты вводили,здесь же в воздухе клепая и чиня.Четырежды ночью, от звезд рябой,сменились дней глади,но все растет, расширяется бой,звереет со дня на́ день.В бою умирали пятые сутки.Враг отошел на миг.А после тысяча ясно видимых и жуткихмашин пошла напрямик.В атаку! В лучи!! — Не свернули лёта.В газ!!! — И газ не мутит.Неуязвимые, прут без пилотов.Всё метут на пути.
ГнутКомандав нахмурился. Кажется — крышка!Бросится наш, винтами взмашет —и падает мухой, сложивши крылышки.Нашим — плохо. Отходят наши.Работа — чистая. Сброшена тонна.Ни увечий, ни боли, ни раны…И город сметен без всякого стонатонной удушливой газовой дряни.Десятки столиц невидимый выелникого, ничего не щадящий газ.К самой к Москве машины передовыепрут, как на парад, как на показ…Уже надеющихся звали вра́лями.Но летчики, долг выполняя свой,аэропланными кольцами — спиралямисгрудились по-над самой Москвой.Расплывшись во все небесное лоно,во весь непреклонный машинный дух,враг летел, наступал неуклонно.Уже — в четырех километрах, в двух…Вспыхивали в черных рамкахизвестия неизбежной ясности.Радио громкотрубило: — Революция в опасности! —Скрежещущие звукикорежили и спокойное лицо, —это завинчивала люкиМосква подвальных жильцов.Сверху видно: мура —так толпятся; а те —в дирижаблях да — на Урал.Прихватывают жен и детей.Растут, размножаются в небесном ситценадвигающиеся машины-горошины.Сейчас закидают! Сейчас разразится!Сейчас газобомбы обрушатся брошенные.Ну что ж, приготовимся к смерти душной.Нам ли клониться, пощаду моля?Напрягшись всей силищей воздушной,примолкла Советская Земля.
ПобедаИ вдруг… — не верится! — будто кто-томашины вражьи дернул разом.На удивленье полувылезшим нашим пилотам,те скривились и грохнулись наземь.Не смея радоваться — не подвох ли?снизились, может, землею шествуют? —моторы затараторили, заохали,ринулись к месту происшествия.Снизились, к земле приникли…В яме, упавшими развороченной, —обломки алюминия, никеля…Без подвохов. Так. Точно.Летчики вылезли. Лбы — складки.Тысяча вопросов. Ответ — нем.И лишь под утро радио-разгадка:— Нью-Йорк. Всем! Всем! Всем!
РадиоРабочих, крестьян и лётные кадрыприветствуют летчики первой эскадры.Пусть разиллюминуютМоскву в миллион свечей.С этой минуты навек мину́ютвойны. Мы — эскадра москвичей —прорвались. Нас не видели.Под водой — до Америки рейс.Взлетели. Ночью громкоговорителипоставили. И забасили на Нью-Йорк, на весь.«Рабочие! Товарищи и братья!Скоро ль наций дурман развеется?!За какие серебренники, по какой платевы предаете нас, европейцев?Сегодня натравливают: — Идите!Европу окутайте в газовый мор! —А завтра возвратится победитель,чтоб здесь на вас навьючить ярмо.Что вам жизнь буржуями да́рена?Жмут из вас то кровь, то пот.Спаяйтесь с нами в одну солидарность.В одну коммуну — без рабов, без господ!»Полицейские — за лисой лиса —на аэросипедах… Прожѐктора полоса…Напрасно! — Качаясь мерно,громкоговорители раздували голосалучших ораторов Коминтерна.Ничего! Ни связать, ни забрать его —радио.Видим, у них — сумятица.Вышли рабочие, полиция пятится.А город будто огни зажег —разгорается за флагом флажок.Для нас приготовленные минымиллиардерам кладут под домины.Знаменами себя осеня,атаковывают арсенал.Совсем как в Москве столетья назадОктябрьская разрасталась гроза.Берут, на версты гром разбаси́в,ломают замков хитроумный массив.Радиофорт… Охраняющий — скинут.Атаковали. Взят вполовину.В другую! Схватка, с час горяча.Ухватывают какой-то рычаг.Рванули… еще крутнули… Мгновение, —и то чересчур — мгновения менее, —как с тыщи струнищ оборванный вой!И тыща чудовищ легла под Москвой.
РадостьВ «ура» содрогающимся ртам ещехотелось орать и орать до́сыта, —а уже во все небеса телеграммищувычерчивала радиороста:«Мир! Народы кончили драться.Да здравствует минута эта!Великая Американская федерацияприсоединяется к Союзу советов!»Сомнений — ни в ком.Подпись: «Американский ревком».
ВозвращениеУтром с запада появились точки.Неслись, себя и марш растя:«Мы — летчики республики рабочих и крестьян.Недаром пролетали —очищен небий свод.Крестьянин! Пролетарий!Снижайте самолет!Скатились вниз заводчики, по облакам свистя.Мы летчики — республики рабочих и крестьян!Не вступит вражья конница,ни птица, ни нога.Наш летчик всюду гонитсяза силами врага.Наш флаг меж звезд полощется,рабочью власть растя.Мы — летчицы,мы — летчики рабочих и крестьян».
II Будущий быт СегодняКомната — это, конечно, не роща.В ней ни пикников не устраивать, ни сражений.Но все ж не по мне — проклятая жилплощадь:при моей, при комплекции — проживи на сажѐни!Старики, старухи, дама с моською,дети без счета — вот население.Не квартира, а эскимосскоеили киргизское копченое селение.Ребенок — это вам не щенок.Весь день — в работе упорной.То он тебя мячиком сбивает с ног,то на крючок запирает в уборной.Меж скарбом — тропинки, крымских окольней.От шума взбесятся и самые кроткие.Весь день — звонки, как на колокольне.Гуртом, в одиночку, протяжные, короткие…И за это гнездо — между клеток и солений,где негде даже приткнуть губу,носишься весь день, отмахиваясь от выселениймандатом союзным, бумажкой КУБу*.Вернешься ночью, вымотан в городе.Морда — в пене, — смыть бы ее.В темноте в умывальной лупит по мордекем-то талантливо развешенное белье.Бр-р-р-р!Мутит чад кухонный. Встаю на корточки.Тянусь с подоконника мордой к форточке.Вижу, в небесах — возня аэропланова.Приникаю к стеклам, в раму вбит.Вот кто должен переделать нановонаш сардиночный унылый быт!
БудетГод какой-то нолями разну̀лится.Отгремят последние битвы-грома.В Москве не будет ни переулка, ни улицы —одни аэродромы да дома.Темны, неясны грядущие дни нам.Но — для шуткиизображу грядущего гражданина,проводящего одни сутки.
УтроВосемь. Кричит радиобудильник вежливый:«Товарищ — вставайте, не спите ежели вы!Завод — зовет.Пока будильнику приказов нет?До свидания! Привет!»Спросонок, но весь — в деловой прыти,гражданин включил электросамобритель.Минута — причесан, щеки — дажегражданки Милосской Венеры глаже.Воткнул штепсель, открыл губы:электрощетка — юрк! — и выблестила зубы.Прислуг — никаких! Кнопкой званная,сама под ним расплескалась ванная.Намылила вначале —и пошла: скребет и мочалит.Позвонил — гражданину под носсам подносится чайный поднос.Одевается — ни пиджаков, ни брюк;рубаха номерами не жмет узка.Сразу облекается от пяток до рукшелком гениально скроенного куска.В туфли — пару ног…В окно — звонок.Прямо к постели из небесных лонвпархивает крылатый почтальон.Ни — приказ выселиться, ни — с налогом повестка.Письмо от любимой и дружеских несколько.Вбегает сын, здоровяк — карапуз.— До свидания, улетаю в вуз.— А где Ваня?— Он в саду порхает с няней.
На работуСквозь комнату — лифт. Присел — и вышелна гладь расцветоченной крыши.К месту работы курс держа,к самому карнизу подлетает дирижабль.По задумчивости (не желая надуть)гражданин попробовал сесть на лету.Сделав самые вежливые лица,гражданина остановила авиомилиция.Ни протоколов, ни штрафа бряцания…Только — вежливенькое порицание.Высунувшись из гондолы, на разные тонапокрикивает знакомым летунам:— Товарищ, куда спешите? Бросьте!Залетайте как-нибудь с женою в гости!Если свободны — часа на ползапархивайте на авиобол!— Ладно! А вы хотите пересесть?Садитесь, местечко в гондоле есть! —Пересел… Пятнадцать минут. И вот —гражданин прибывает на место работ.
ТрудЗавод. Главвоздух. Делают вообще онивоздух прессованный для междупланетных сообщений.Кубик на кабинку — в любую ширь,и сутки сосновым духом дыши.Так — в век оныйиз «Магги» делали бульоны.Так же вырабатываются из облаковискусственная сметана и молоко.Скоро забудут о коровьем имени.Разве столько выдоишь из коровьего вымени!Фабрика. Корпусом сорокаярусным.Слезли. Сорок — в рвении яростном.Чисто-чисто. Ни копотей, ни сажи.Лифт развез по одному на этаж.Ни гуда, ни люда!Одна клавиатура — вроде «Ундервуда»*.Хорошо работать! Легко — и так,а тут еще по радио — музыка в такт.Бей буквами, надо которыми,а все остальное доделается моторами.Четыре часа. Промелькнули мельком.И каждый — с воздухом, со сметаной, с молоком.Не скукситесь, как сонные совы.Рабочий день — четырехчасовый.Бодро, как белка… Еще бодрей.Под душ! И кончено — обедать рей!
ОбедВылетел. Детишки. Крикнул: — Тише! —Нагнал из школы летящих детишек.— Куда, детвора? Обедать пора! —Никакой кухни, никакого быта!Летают сервированные аэростоловые Нарпита.Стали сел.Взяли съел.Хочешь — из двух,хочешь — из пяти, —на любой дух,на всякий аппетит.Посуда — самоубирающаяся. Поел — и вон!Подносит к уху радиофон.Буркнул, детишек лаская:Дайте Чухломскую! Коммуна Чухломская?..Прошу — Иванова Десятого! —— Которого? Бритого? — — Нет. Усатого!.— Как поживаешь? Добрый день.— Да вот — только вылетел за плетень.Пасу стадо.А что надо? —— Как что?! Давно больноне видались. Залетай на матч авиобольный. —— Ладно! Еще с часок попасуи спланирую в шестом часу.Может, опоздаю… Думаю — не слишком.Деревня поручила маленькое делишко.Хлеба́ — жарою мучимы,так я управляю искусственными тучами.Надосделать дождь, да чтоб — без града.До свидания! —
ЗанятияТеперь — поучимся. Гражданин в минутуподлетает к Высшему сметанному институту.Сопоставляя новейшие технические данные,изучает в лаборатории дела сметанные…У нас пока — различные категории занятий.Скажем — грузят чернорабочие, а поэзия — для духовной знати.А тогда не будет более почетных и менее…И сапожники, и молочницы — все гении.
ИграЧерез час — до́ма. Отдых. Смена.Вместо блузы — костюм спортсмена.В гоночной, всякого ветра чище,прет, захватив большой мячище.Небо — в самолетах юрких.Фигуры взрослых, детей фигурки.И старики повылезли, забыв апатию.Красные — на желтых. Партия — на партию.Подбросят мяч с высотищи с этакой,а ты подлетай, подхватывай сеткой.Откровенно говоря, футбол — тоска.Занятие разве что — для лошадиной расы.А здесь — хорошо! Башмаки — не истаскать.Нос тебе мячом не расквасят.Все кувыркаются — надо, нет ли;скользят на хвост, наматывают петли.Наконец один промахнется сачком.Тогда: — Ур-р-р-а! Выиграли очко! —Вверх, вниз, вперед, назад, —перекувырнутся и опять скользят.Ни вздоха запыханного, ни кислой мины —будто не ответственные работники, а — дельфины.Если дождь налетает с ветром в паре —подымутся над тучами и дальше шпарят.Стемнеет, а игры бросить лень;догонят солнце, и — снова день.Наконец устал от подбрасывания, от лова.Снизился и влетел в окно столовой.Кнопка. Нажимает. Стол чайный.Сын рассказывает: — Сегодня случайнокрыло поломал. Пересел к Петьке,а то б опоздал на урок арифметики.Освободились на час (урока нету),полетели с Петькой ловить комету.Б-о-о-о-льшущая! С версту — рост.Еле вдвоем удержали за хвост.А потом выбросили — большая больно.В школу кометы таскать не позволено. —Сестра: — Сегодня от ветраскатился клубок с трех тысяч метров.Пришлось снизиться — нитку наматывать.Аж вся от ветра стала лохматовая. —А младший весь в работу вник.Сидит и записывает в дневник:«Сегодня в школе — практический урок.Решали — нет или есть бог.По-нашему — религия опиум.Осматривали образ — богову копию.А потом с учителем полетели по небесам.Убеждайся — сам!Небо осмотрели и внутри и наружно.Никаких богов, ни ангелов не обнаружено».А папаше, чтоб не пропал ни единый миг,радио выбубнивает страницы книг…
ВечерЗвонок. — Алло! Не разбираю имя я…А! Это ты! Привет, любимая!Еду! Немедленно! В пять минутнебо перемахну во всю длину.В такую погоду прекрасно едется.Жди у облака — под Большой Медведицей.До свидания! —Сел, и попятились площади, здания…Щека — к щеке, к талии — талией, —небо раза три облетали.По млечным путям за кометной кривизной,а сзади — жеребенком — аэроплан привязной.Простор! Тебе — не Петровский парк,где все протерто задами парок.На ходурассказывает бывшее в двадцать пятом году.— Сегодня слушал радиокнижки.Да… это были не дни, а днишки.Найдешь комнатенку, и то — не мед.В домком давай, фининспектору данные.А тут — благодать! Простор — не жмет.Мироздание!Возьмем — наудачу.Тогда весной тащились на дачу.Ездили по железной дороге.Пыхтят и ползут понемножку.Все равно, что ласточку поставить на но́ги,чтоб шла, ступая с ножки на ножку.Свернуть, пойти по ле́су —нельзя! Соблюдай рельсу.А то еще в древнее время были,так называемые автомобили.Тоже — мое почтеньице —способ сообщеньица!По воздуху — нельзя.По воде — не может.Через лес — нельзя.Через дом — тоже.Ну, скажите, это машина разве?Шины лопаются, неприятностей — масса.Даже на фонарь не мог взлазить.Сейчас же — ломался.Теперь захочу — и в сторону ринусь.А разве — езда с паровозом! Примус!Теперь приставил крыло и колёсада вместе с домом взял и понесся.А захотелось остановиться —вот тебе — Винница, вот тебе — Ницца.Больным во время оноепрописывались солнечные ванны.Днем и то, сложивши ручки —жди, чтобы вылез луч из-за тучки.А нынче лети хоть с самого полюса.Грейся! Пользуйся!.. —Любимой дни ушедшие мнятся.А под ними города, селенияпроносятся в иллюминации —ежедневные увеселения!Радиостанция Уралана всю на Сибирь концерты орала.Шаля, такие ноты наляпаны,что с зависти лопнули б все Шаляпины.А дальше в кинематографическом ражепо облакам — верстовые миражи.Это тебе не «Художественный»* да «Арс»*,где в тесных стенках — партер да ярус.От земли до самого Марсастановись, хоть партером, хоть ярусом.Наконец — в грядущем и это станется —прямо по небу
